ТОШНИТ, БРАТЦЫ

Митинг сторонников Путина на Манежной площади

Знаменитый биофизик 4 месяца провел в России и пришел в ужас от перемен в политической жизни страны

Профессор Бостонского университета биофизик Максим Франк-Каменецкий, уже 21 год живущий в США, четыре месяца провел в России – в Сколтехе, новом университете, создаваемом в Сколково при участии Массачусетского технологического института. Возвращаясь в США, он опубликовал свои заметки о том, как изменилась Россия: появился надрывный патриотизм, культ личности Путина, распространились антиамериканские настроения, а интеллигенция легко отказывается от свобод, которыми пользовалась прежде.

"В ходе моего пребывания здесь у меня постепенно появилось и постоянно усиливалось непреодолимое чувство тошноты. Такой централизации, такой концентрации всей власти в огромной стране в руках одного человека здесь не было со времен Сталина. Но Сталин добился этого путем установления железного занавеса, путем великого террора, истребления всех и вся, тотальной слежки, тотального доносительства и устрашающей системы ГУЛАГа. Ничего этого теперь нет и в помине. Границы открыты, репрессивная машина если и есть, то вполне вегетарианская. И при всем этом среди интеллигенции какой-то кретинской мантрой стало декларировать свою безмерную и безусловную любовь к России, к р-р-русской культуре, к "русской цивилизации". Такое впечатление, что они боятся, что, если они перестанут исступленно повторять эту мантру, их немедленно поставят к стенке. <…> Русские до сих пор не могут понять, что аннексия территории другой страны, даже без единого выстрела, – это не то же самое, что победа национальной сборной в чемпионате мира по футболу. Такая аннексия – это опаснейший прецедент, особенно в Европе, основном театре военных действий обеих мировых войн. Да, русские уверены, что Крым – это русская земля, и она по справедливости должна быть частью России. Имеют полное право так думать, не так ли? Ну а как насчет так называемой Калининградской области, т. е. Кенигсберга и Восточной Пруссии? Это тоже русская земля? Или все же немецкая? Ведь немцы тоже имеют полное право так думать, не так ли? Что если в следующий раз, когда Россия опять окажется на коленях (не такое уж невероятное предположение, не так ли?), Германия вернет себе назад Восточную Пруссию и выгонит к чертовой матери всех русских оттуда, как русские выгнали в свое время оттуда всех немцев? Так что же, давайте опять, уже в третий раз за последние 100 лет, перекраивать карту Европы "по справедливости" при помощи аннексий, пушек и танков? Хоть с кем-нибудь, хоть с одним мировым лидером, не говоря уже об ООН или НАТО, Путин обсудил свои планы аннексии Крыма, прежде чем приступить к их осуществлению? Даже Гитлер вел переговоры в Мюнхене с Францией и Великобританией, прежде чем захапать Чехословакию. <…> Что же я пожелаю остающимся здесь в новом году? Чтобы сбылись их мечты, и по щучьему веленью западные санкции и путинские контрсанкции были отменены и чтобы в магазинах вновь появился хороший сыр, чтобы нефть стала стоить $250 за баррель, как давно обещал глава "Газпрома" Миллер, и чтобы Украина приползла на коленях проситься в состав России. Ну а если ничего этого не случится и разразится полномасштабный кризис, то и в этом случае остаются две возможности: ужасный конец (для режима) или ужас без конца (для россиян). Думаю, нет надобности говорить, чего бы желал я, тем более что такое пожелание может подпасть под какую-нибудь статью Уголовного кодекса Российской Федерации, столь стремительно пополняемого новыми статьями чуть ли не ежедневно".

Максим Франк-Каменецкий ответил на вопросы Радио Свобода.

Максим Франк-Каменецкий в программе "Культурный дневник" (4:03)

 Загрузить файл (1,9MB)

– На прошедшей в декабре в Петербурге Конференции научной диаспоры вы говорили о страхе, который все больше ощущается в России. Какова природа этого страха?

Я испытал громадное облегчение, когда пересек границу, уезжая из России

– Люди чувствуют себя как в советское время. В каком-то смысле даже хуже, потому что в советское время власть была у руководства коммунистической партии, а теперь перешла в руки КГБ полностью. Такого не было за всю послереволюционную историю. Тайная полиция всегда существовала, но никогда не было, чтобы она завладела всей полнотой власти. У людей естественно появляется страх, может быть, даже избыточный. На конференции диаспоры я упомянул два случая, которые были очень актуальны, поскольку на первой конференции в 2010 году присутствовал Сергей Гуриев. Он испугался и убежал в Париж. И Маша Гессен, которая была тогда главным редактором "Сноба", очень была заметна на конференции как журналист, она убежала от гомофобии. У диаспоры, у таких людей, как я, появился еще и очень сильный страх из-за того, что был принят закон о добровольно-принудительной регистрации двойного гражданства. Если человек не регистрируется в течение 60 дней после приезда в страну, то он рискует, что против него будет возбуждено либо административное, либо уголовное дело. Поэтому многие люди испугались. Я испугался тоже: не так сильно, чтобы не приехать, но достаточно сильно, чтобы пойти регистрироваться. Многие мои коллеги и друзья за границей просто говорят, что больше не приедут в Россию, потому что боятся. Страх этот обоснованный, потому что никто не знает, какой следующий шаг будет принят этой Думой. Хотя мы все знаем, что Дума ничего не стоит, все порядки зависят от одного человека. Это тоже очень страшно, потому что его способность принимать адекватные решения чрезвычайно сомнительна. Это вселяет огромную неопределенность во всех. Поэтому этот страх, на мой взгляд, абсолютно обоснован. Я испытал громадное облегчение, когда пересек границу, уезжая из России. Сам даже не очень это ощущаешь, когда там находишься, но понимаешь, насколько это была стрессовая ситуация, когда ты от этого стресса освобожден. С советских времен я такого облегчения, попадая за границу, не испытывал.

– В советские времена научная среда обладала опытом сопротивления: академик Сахаров, Сергей Ковалев и другие ученые сопротивлялись режиму, хотя и не могли просто приехать в Шереметьево и покинуть страну. Сейчас я не вижу таких примеров сопротивления в научной среде.

Максим Франк-Каменецкий

Максим Франк-Каменецкий

– Все-таки есть люди, которые открыто выражают свое несогласие с политикой руководства. Я не хочу называть их имена, потому что не хочу помогать соответствующим органам в их тяжелой работе, пусть сами разыскивают, это нетрудно, они не скрывают свои взгляды. Такие люди и на конференции диаспоры были, но их было очень немного, единицы из всех участников, которых было порядка сотни. Почему их немного? Все, кто могли уехать, все, кому эта система не по душе, уехали. Сейчас уехать не проблема. В принципе все, кто испытывает дискомфорт от нахождения в современной России, давно уехали. В научной среде таких людей десятки тысяч, а в целом сотни тысяч. Остались единицы, поэтому нельзя ожидать сейчас такого же сильного духа сопротивления. Хотя и тогда сопротивлялись единицы. Вы назвали Сахарова, Ковалева, много ли вы можете назвать еще людей, которые открыто выступали? Очень мало из научной среды. В принципе научная среда политически неактивна просто потому, что люди занимаются своим профессиональным делом и считают, что это не их дело – заниматься политическими декларациями. Это можно понять. В наше время это особенно понятно, потому что не нравится – уехал.

– Мы знаем и другие печальные истории – истории людей, которые недавно казались рассудительными, вменяемыми и вдруг впали в патриотический экстаз и несут какую-то ахинею. Вы прямо об этом не пишете в своем блоге, но мне показалось, что вас тоже поразили высказывания ваших знакомых и коллег. Встречали таких "крымнашистов", как их теперь называют?

Такой концентрации всей власти в огромной стране в руках одного человека здесь не было со времен Сталина

– Думаю, что как раз в академической среде их немного. Причина еще и в том, что, как вы знаете, имеется огромное неудовольствие в отношении руководства, и в отношении самого Путина из-за той истории с реформой Академии наук, которая была в 2013 году – это очень сильно испортило отношения Путина с научной общественностью. Поэтому я не думаю, что этот "Крымнаш" очень распространен среди научного сообщества. Научная среда в России очень неопределенная, потому что имеется огромное количество членов Академии, которые ничего не стоят как ученые, с ними я никак не могу соприкасаться. Но есть члены Академии чрезвычайно достойные. Те, которых я встречал, которые были достойные, они анти-"Крымнаш". Какие-то академические бонзы, у них вообще нет никаких убеждений, они всегда будут занимать ту позицию, которую от них ждет начальство. Это было в советское время, остается и теперь. И таких там хватает. Не могу сказать, что я разочаровался в позиции научного сообщества. Стоящие ученые, которые в России остались, а их единицы, занимают, насколько я могу судить, абсолютно нормальную позицию. Большинство, которые к науке имеют весьма косвенное отношение, занимают ту позицию, которую ждет от них начальство. И всегда так будет. Это люди, которые всегда были, есть и будут "чего изволите". Здесь нет ничего нового.

– Вы упомянули реформу Академии наук. А на самом деле она состоялась, вы заметили какие-то следы этой реформы?

– Мне трудно об этом судить. Я был в Сколтехе – это совершенно другая вещь. С академическими институтами я практически не взаимодействовал. С некоторыми людьми, с моими знакомыми, конечно, взаимодействовал. Все находятся в состоянии ожидания. Естественно, никто не ждет ничего хорошего от этих реорганизаций.

– Многие считают, что центр в Сколково – мертворожденный проект, такая блажь Медведева, когда он был президентом. Но, судя по вашим заметкам, там вполне серьезная работа идет.

Все, кому эта система не по душе, уехали

– Это интересное начинание. Сколково – огромный проект. Там имеется инновационный центр, который представляет основную часть Сколково, имеется Сколтех – это новый университет, который создается вместе с Массачусетским техническим институтом. Я там провел время весьма содержательно, прочел курс студентам. Студенты были хорошие, они мне понравились, они очень мотивированы, старались, хорошо усвоили материал, хорошо сдали экзамен. Также я общался с профессорами, которых там наняли, причем не только в области биомедицины, но и из других областей. Качество этих профессоров очень высокое. Семинары, которые там очень часто проходят, на меня произвели сильное впечатление, все доклады были чрезвычайно высокого уровня. На них присутствовало много людей. Так что на меня Сколтех произвел благоприятное впечатление. Другое дело, насколько этот проект жизнеспособен в текущей политической и экономической ситуации – это остается очень большим вопросом. Естественно, университет международной ориентации в такой обстановке, которая сейчас сложилась из-за волюнтаристской позиции Путина, под большим вопросом. Я не очень понимаю, как такой проект будет в такой обстановке существовать. Кроме того, конечно, стремительное падение рубля: все бюджеты, естественно, в Сколтехе в рублях, но в то же время все это в гораздо большей степени, чем в других областях, завязано на заграницу, и всевозможные закупки оборудования, и все, что нужно для работы и так далее. Насколько это в такой обстановке окажется жизнеспособным, я просто не знаю.

– Если говорить о курсе рубля, вы, конечно, заметили, что в России процветают конспирологические теории, которые объясняют экономический кризис происками всемирной закулисы, Соединенных Штатов, Саудовской Аравии, чем угодно, только не реальными причинами падения цен на нефть.

Комплекс неполноценности компенсируется тем, что люди необыкновенно преувеличивают значение России

​– Я не знаю, насколько эти конспирологические теории широко распространены. Хотя в той или иной степени антиамериканизмом заражены практически все. Вот это удивительное явление: даже те люди, которые понимают недопустимость того, что делает Путин в Украине, тем не менее начинают сразу, чуть что, вспоминать ошибки американских администраций, бомбежку Югославии, вторжение в Афганистан, в Ирак и так далее и говорят, что эти преступления Америки гораздо более опасны и плохи, чем те ошибки, которые делает Путин. Такой антиамериканский настрой существует практически у всех. Это такой тяжелый синдром, связанный с фантомными советскими болями. Люди в России ощущают себя некомфортно из-за потери статуса принадлежности к великой державе. Это абсолютно, мне кажется, универсальное чувство российских граждан. Им неприятно, что они теперь являются гражданами третьесортной державы, на которую мало кто обращает внимание. Это явно ощущаемый синдром. Отсюда возникает вся конспирология. Потому что имеется комплекс неполноценности, который компенсируется тем, что люди необыкновенно преувеличивают значение России. То есть им настолько горько, что Россия перестала быть Советским Союзом, что они невольно приписывают Америке то же самое отношение к России, какое было у Америки к Советскому Союзу в период холодной войны, что совершенно не соответствует действительности. Американские политики и журналисты хорошо осознают истинное положение России в современном мире, которая, за исключением огромного ядерного арсенала, ничем не отличается от какой-нибудь Нигерии. Западу хорошо видно истинное положение России в связи с ее экономическим, научным, да любым потенциалом, кроме ядерного. В этом смысле, к сожалению, возникает такой комплекс и, как следствие, такая конспирология. Это все фантомные боли. Когда власть полностью в руках одного человека, который может, совершенно не думая о последствиях для себя, принимать любые решения, это чрезвычайно опасно.

– Сейчас уже стало общим местом сравнивать то, что происходит в общественном сознании в России, с тем, что происходило в Германии во времена Гитлера. Вам кажется, эта аналогия адекватной?

Удивительным образом, в России еврейского вопроса не существует

​– Абсолютно. Единственное принципиальное отличие – то, что в России совершенно нет антисемитизма. Все-таки основой идеологии нацизма был антисемитизм. В России этот компонент полностью отсутствует. Это делает сравнение не вполне корректным, но в остальном аналогии действительно большие. Но это очень важный компонент. Я бы просто не мог находиться в России ни в какой форме, если бы я почувствовал там антисемитизм. Удивительным образом, в России еврейского вопроса не существует. Молодежь вообще не знает, что такое антисемитизм, что такое еврейский вопрос. Удивительным образом это снято с повестки дня – это, конечно, чрезвычайно позитивный сдвиг.

– Зато есть ксенофобия и гомофобия, которых не было в таких форматах в Советском Союзе.

– Я заточен с рождения на большую чувствительность в отношении антисемитизма. Пока был Советский Союз, я это испытывал самым острым образом всю свою жизнь. Для меня этот вопрос является чрезвычайно существенным. Об остальных фобиях, о которых вы говорите, мне трудно судить, насколько они актуальны. Я могу сказать абсолютно твердо, что еврейского вопроса в России больше нет. Это не значит, что он не возникнет при каком-то другом руководстве, но нынешнее руководство никогда не проявляло заинтересованности в педалировании этого вопроса. Если бы были даже минимальные признаки, я бы их почувствовал.

– Знаю, что вас поразил культ Путина, который расцвел в самое последнее время.

Россия, за исключением огромного ядерного арсенала, ничем не отличается от какой-нибудь Нигерии

​– Конечно, он возник в таком уже оголтелом варианте после Крыма. Это крайне неприятно, это совершенно стандартный культ личности, который я застал еще ребенком. Но культ Сталина был окрашен в последние годы страшным антисемитизмом. Еще раз повторяю, для меня это вопрос принципиальный, поэтому я его подчеркиваю. В России его нет, причем его нет не только государственного, но, в результате того, что нет государственного, оказалось, что его нет и на бытовом уровне. Как мне теперь понятно, антисемитизм в Советском Союзе шел сверху. Это были домыслы, что на самом деле русский народ только и думает, как перерезать всех евреев, а начальство евреев оберегает. На самом деле всегда, с царских времен, потом был перерыв в раннее советское время, а потом опять – это шло сверху. Когда насаждаемый сверху антисемитизм прекратился, он прекратился и внизу.

– Зато возник новый феномен, который вообще никто не мог предсказать – ненависть к украинцам, точнее, к украинцам под псевдонимом "бандеровцы".

– Не знаю, насколько это реально проникло в гущу народную, мне об этом очень трудно судить.

– Люди берут оружие и едут убивать "укров".

– Это маргиналы. Когда я говорю, что в России нет антисемитизма, я же не говорю, что в России не осталось ни одного антисемита. Конечно, они есть всюду, в России тоже, но они абсолютно маргинальны. Надеюсь, что так же маргинальны те, кто едет воевать в Украину. Да, безусловно, это насаждается пропагандой. Я очень мало знаком с российской пропагандой, потому что за мое пребывание в России я ни разу не включил телевизор, хотя он у меня был в квартире. Я могу судить только по интернету. Я абсолютно уверен, что эта пропаганда действительно ужасна и отвратительна. Просто я не тот человек, который может об этом что-то содержательно говорить, поскольку я с этой темой не сильно знаком.

– Вы написали очень жесткий текст перед возвращением в Америку, и его многие прочитали. Получаете интересные отклики на ваши заметки о России?

– Действительно, этот текст получил безумное распространение в сети, но я ни в какую дискуссию не вступал и не собираюсь вступать. Я сказал то, что я думаю, на этом поставил точку.

– Поскольку вы оформили справку о том, что у вас есть второе гражданство, можно сделать вывод, что, несмотря на всю тошноту, которую вы испытали от этой поездки, вы все-таки, может быть, еще приедете в Россию?

– Конечно, почему нет? У меня и родственники там есть, куча друзей. Я ни в коей мере не становлюсь в позу. Кто я такой, чтобы грозить тем, что моей ноги там не будет? Этим никого не испугаешь. Я – человек, адекватно оценивающий значимость своей персоны. Поэтому я не собираюсь подобных деклараций делать. Я действительно выразил, как можно более откровенно, то, что я испытал. Наверное, из-за того, что это было действительно от души и откровенно, это вызвало такой большой интерес в интернете. Собственно говоря, ничего нового я не изобрел в этом тексте. Видимо, именно искренность и откровенность того, что я сказал, вызвали реакцию людей: насколько я могу судить, у большинства положительную, у некоторой части негативную, потому что понятно, что одним текстом вы никого не переубедите.

Максим Франк-Каменецкий (р.1941) – сын известного физика-теоретика, одного из разработчиков советского ядерного оружия Давида Франк-Каменецкого (1910–1970). Доктор физико-математических наук, один из авторов открытия трехспиральной структуры ДНК. Автор научно-популярной книги «Самая главная молекула» и многочисленных научных публикаций в международных изданиях. До отъезда из России заведовал кафедрой молекулярной биофизики Московского физико-технического института. С 1993 года – профессор Бостонского университета.

Дмитрий Волчек

Источник: http://www.svoboda.mobi/a...