ЭТО ИЗ "ПРО ЭТО"

Книга —

«Вся земля», —

выискивает имя.

Век двадцатый.

Воскресить кого б?

— Маяковский вот...

Поищем ярче лица —

недостаточно поэт красив. —

Крикну я

вот с этой,

с нынешней страницы:

— Не листай страницы!

Воскреси!

Сердце мне вложи!

   Крови́щу —

В череп мысль вдолби!

Я свое, земное, не дожѝл,

на земле

свое не долюбил.

Был я сажень ростом.

А на что мне сажень?

Для таких работ годна и тля.

Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,

вплющился очками в комнатный футляр.

Что хотите, буду делать даром —

чистить,

мыть,

стеречь,

 мотаться,

месть.

Я могу служить у вас

хотя б швейцаром.

Швейцары у вас есть?

Был я весел —

толк веселым есть ли,

если горе наше непролазно?

Нынче

обнажают зубы если,

только, чтоб хватить,

чтоб лязгнуть.

Мало ль что бывает —

тяжесть

или горе...

Позовите!

Пригодится шутка дурья.

Я шарадами гипербол,

 аллегорий

буду развлекать,

стихами балагуря.

Я любил...

Не стоит в старом рыться.

Больно?

 Пусть...

Живешь и болью дорожась.

Я зверье еще люблю —

у вас

зверинцы

есть?

Пустите к зверю в сторожа.

Я люблю зверье.

Увидишь собачонку —

тут у булочной одна —

сплошная плешь, —

из себя

и то готов достать печенку.

Мне не жалко, дорогая,

ешь!

Может,

может быть,

когда-нибудь

дорожкой зоологических аллей

и она —

она зверей любила —

тоже ступит в сад,

улыбаясь,

вот такая,

как на карточке в столе.

Она красивая —

ее, наверно, воскресят.

Ваш

тридцатый век

обгонит стаи

сердце раздиравших мелочей.

Нынче недолюбленное

наверстаем

звездностью бесчисленных ночей.

Воскреси

хотя б за то,

  что я

  поэтом

ждал тебя,

откинул будничную чушь!

Воскреси меня

 хотя б за это!

Воскреси —

   свое дожить хочу!

А.К. Гений был Маяковский, хоть и совращенный красным дьяволом, но сам себя за это наказавший грешным, но великим судом. Он и по сей день просит о воскрешении. Маяк  не подозревал тогда, что наступит время, не понимающее стиха. Он был уверен в неизбежности эстафеты... А последний бегун с рукописью, свернутой в рулон, так и не встретив никого на рубеже, вынужден был бежать из последних сил круг за кругом, пока не упал на дорожке мертвым. Кто был этим, последним, каждый волен назвать своё имя.