ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА. ЭТО НЕ БЕГСТВО. ЭТО ВТОРЖЕНИЕ

Перехожу к беженцам. У нас на сайте «Эха», по-моему, висит совершенно замечательная статья Михаила Веллера, блок Веллера, с каждым словом которого я согласна. Если кто его не видел еще, я вам рекомендую читать. Абсолютно согласна с Веллером и, кстати говоря, с тем венгерским епископом, который сказал, что беженцы – это проблема, что это не беженцы, это вторжение.

Вторжение не всегда бывает военным. Когда варвары вторгались в Римскую империю, они тоже не хотели ее завоевывать – они ей хотели служить. То, что происходит, с моей точки зрения, это историческое возмездие за то, что Европа отказалась от бремени белого человека, от колониализма. Потому что вариантов нет: либо цивилизация завоевывает варваров, либо варвары завоевывают цивилизацию. В истории человечества бывало и то, бывало и другое.

И, собственно, вот такой важный вопрос. Заметьте, что ни одно завоевание в истории человечества не оценивается со знаком «минус». Вот, еще не встречала книги, в которой монголов призывали покаяться за то, что они завоевали Китай и, кстати, разрушили его, действительно, древнюю культуру. Или там монголов, что они завоевали Индию. Или арабов за то, что они завоевали всю африканскую часть Римской империи.

Есть одно исключение – европейцы. Европейцев всё время призывают покаяться за то, что их цивилизация, будучи успешной, завоевала весь мир и, представляете, запретила замечательные местные обычаи вроде людоедства и сожжения вдов.

Если можно, вернусь к примеру Римской империи, потому что он важен для нашего случая, потому что Римская империя – это важный момент – она простиралась вокруг Средиземного моря. Mare nostrum, «Наше море» называлось в Римской империи.

Последние несколько столетий Средиземье является границей между исламом и Европой. Во времена Рима это была не граница, а дорога. Собственно, почему Карфаген должен был быть разрушен как всё время повторял Катон? Потому что Карфаген, нынешний (НЕРАЗБОРЧИВО) находился ровно напротив Италии. Если кто-то другой владел Карфагеном, Рим не мог владеть Средиземным морем. Как только Карфаген был разрушен, Средиземное море стало «Нашим морем», Mare nostrum. Как только экс-Карфаген захватили вандалы, оно перестало быть Mare nostrum.

У великого бельгийского историка XX века Анри Пиренна есть книга «Магомед и Карл Великий». И, собственно, она доказывает, что Римская империя де-факто кончилась тогда, когда арабское завоевание разрезало ее пополам.

Вот, почему я вспоминаю пример Рима? Теодор Моммзен, еще один великий историк, как-то заметил, что некоторые части Римской империи во времена Моммзена управлялись лучше, чем сейчас, потому что Моммзен заметил это в конце XIX века, а замечание верно до сих пор. Потому что, вот, в начале XX века европейские путешественники, когда прибыли в Африку, они были потрясены развалинами городов вроде Лептис-Магна. Они даже решили, что изменился климат, потому что там были удивительные сельскохозяйственные поселения. Потому что в III-IV веке Diocese of Africa, который, собственно, тянулся вдоль всего средиземноморского побережья Африки, был житницей империи. А климат не изменился кроме климата политического. Вот, осадки выпадали те же самые, что и сейчас, просто оливковое масло при Риме из Африки конкурировало на итальянском рынке с итальянским же оливковым маслом, а с арабским завоеванием оно превратило не с климатической, а с политической точки зрения процветающую римскую провинцию в нынешнюю пустыню.

И, вот, ситуация эта, замечено, начала обращаться вспять как раз в конце XIX века. Европейцы снова пришли в старые римские провинции – Африку, Азию, Египет. Они пришли в Месопотамию, колыбель человеческой цивилизации, они строили там дороги, обучали грамоте, вели раскопки.

Кстати, поразительно: в этот момент никто ничего не слыхал об исламизме. Вы почитайте детективы Агаты Кристи, действие которых происходит в колониальном Египте или Месопотамии – вот, нет в них исламистов, которые так теперь полезны для сюжетов детективных.

В Первой Мировой Лоуренс Аравийский был предводитель арабов, даже не принял ислам. Роммель и Монтгомери сражались во Второй Мировой под Аламейном, и где же тогда были исламисты? Когда у европейцев были танки, исламисты молчали.

Еще раз: всё, что происходит сейчас, это историческое возмездие за отказ от экспансии Запада, отказ, закамуфлированный в тысячу видов самооправдывающегося вранья типа «Да, мы виноваты в том, что разрушали самобытные культуры». Веллер замечательно напоминает, когда, собственно, это зародилось в основном. Это зародилось в 60-е годы, когда родилась контркультура, когда молодые сытые люди сказали «А чего бы нам такое? А нам бы разрушить буржуазное общество».

Но я напомню, что еще до этого была очень важная вещь. До этого еще была такая штука как возникновение СССР. И, вот, возникновение СССР и триумф левой идеологии, который сейчас на Западе происходит, они очень связаны между собой.

Возьмем, например, такую простую вещь как современное правозащитное движение. Вот, удивительная вещь правозащитного движения то, что в целом это, в принципе, конечно, инструмент в руках исламистов. Он добивается того, что хотят исламисты, он утверждает то, что хотят исламисты, чтобы верили неверные.

Вот, например, какая одна из самых главных опасностей исламских террористов? Ну, очень просто – что с ними будут воевать. Какая главная мантра правозащитного движения? «Нельзя убивать людей без суда и без следствия». Но постойте, война – это и есть убийство без суда и без следствия. На войне убивают без суда – это дефиниция войны. Если вы запрещаете убивать без суда, вы запрещаете войну, причем, запрещаете ее только для одной стороны.

Какая самая другая главная опасность для террористов? Что их будут убивать с помощью беспилотников. Вот, посмотрим другую мантру правозащитного движения: «Использовать беспилотники нельзя».

Просто гигантскую роль разные леваки сыграли в распространении и безнаказанности исламского терроризма. Ну, простой пример. Вот, в промежутке между 1998 годом, когда Бен Ладен объявил джихад США, и 2001-м, когда взорвали башни-близнецы, президент Клинтон имел трижды возможность ликвидировать Бен Ладена. Трижды он испугался, потому что все 3 раза рядом с Бен Ладеном были какие-то люди, и Клинтон понимал, что вне зависимости от того, что эти люди представляют собой на самом деле, мировое правозащитное движение скажет ему, что это мирные жертвы.

Вот те люди, которые создали в мире такую атмосферу, что террориста уничтожать нельзя, если… (и дальше следует количество условий. которые являются невыполнимыми). Да? Они виноваты, ведь, в смерти не только 3 тысяч человек в башнях-близнецах, они виноваты в том числе и в ИГИЛ, потому что именно пример Бен Ладена показал, что США превратились в бумажного тигра, против них весело вести оборонительный джихад.

А теперь самый главный вопрос. Внимание, вопрос. Откуда взялась эта странная логика? Первой правозащитной организацией в истории человечества была American Civil Liberties Union, Американский Союз в защиту гражданских прав. Организатор ее был господин Болдуин, Алекс Болдуин, не правозащитник, а коммунист, человек, который не скрывал своего восхищения Советской Россией, прямо писал в своих письмах, что защита ценностей американской Конституции – это фальшивый флаг, под которым он будет добиваться диктатуры пролетариата. Задача ACLU формулировалась Болдуином очень просто: разрушение буржуазного государства с помощью буржуазных же институтов.

Болдуин СССР восхищался. Прекрасно знал, что там свободы слова нет. И писал, что свобода слова нужна только для того, чтоб разрушить США. А, вот, когда рабочий класс как в СССР придет к власти, то ООН свободы слова (не дурак) никогда своим врагам не даст.

И понимаете, какое странное дело? Америка приняла Декларацию независимости в 1776 году. Америка очень неплохо жила долгое время как единственная республика. Да, она зародила стандарты управления с помощью выборов. Она сражалась за свободу рабов – это, кажется, один из немногих случаев человеческой истории, когда люди ради идеи сражались за чужую свободу. И вот всё это время Америка почему-то никогда не нуждалась в защите прав человека – ей вполне хватало идеи закона и справедливости. Но вот появился СССР, и через год появилась ACLU, защищавшая права человека.

Другой пример. Алекс Болдуин был коммунистом. Его европейский двойник Вилли Мюнценберг был агентом Коминтерна. Я не могу назвать Вилли Мюнценберга «сталинским Геббельсом» — это было бы нечестно, потому что это Геббельс был гитлеровским Мюнценбергом.

Мюнценберг был ближайший соратник Ленина, который не попал в пломбированный вагон только потому, что он был германский подданный. Это был главный создатель европейского антифашизма и антиколониализма, всего того, от чего страдает Европа сейчас. 

. И я говорила о проблеме беженцев, которая одновременно… Это с какой стороны смотреть: это можно назвать «беженцами», это можно назвать «вторжением». И если бы европейские телеканалы называли это «вторжением», то, наверное, вряд ли бы состоялись такие гигантские демонстрации, как, вот, только что у нас говорили в новостях, что в Англии прошла демонстрация, десятки тысяч людей потребовали поддержать беженцев. Возглавлял, кстати, эту демонстрацию, участвовал, вернее, в ней новый лидер Лейбористской партии Джереми Корбин. Я вам хочу сказать, что господин Джереми Корбин – это, вот, то же самое, что греческая СИРИЗА. Это чтобы ни у кого не было иллюзий, да? Это коммунист, это человек, который восхищается Уго Чавесом, чтобы всем было понятно. Вот этот человек сейчас претендует на власть в Великобритании.

И это следствие политики антиколониализма. Это следствие того, что этим прекрасным людям, которые очень мирные и добрые, объясняют. что они ужасно виноваты перед народами, которые они когда-то завоевали или не завоевали, но пытались, ну, вообще что-то такое им сделали и как-то оскорбили их чувства и задержали их развитие.

И кто является отцом политики антиколониализма, вернее, идеологии? Surprise— surprise, Вилли Мюнценберг, агент Коминтерна, агент Сталина, тот человек, который первую антиколониалистскую провел конференцию, на которую он приводил всяких Ганди, который создавал бесчисленные антифашистские комитеты, в которых председательствовали нехилые люди, например, Эйнштейн. Все эти конференции и комитеты создавались до копейки на деньги Сталина. Все они как и ACLU в Америке действовали под чужим флагом. И Мюнценберг, который от и до действовал по указке Москвы, очень внимательно следил за тем, чтобы его марионетки не понимали, что это чистый спектакль.

Разумеется, вот эта вот химера антиколониализма и защиты прав человека, когда она была создана агентами Коминтерна, она зажила собственной жизнью, она пережила СССР. Но я бы, вот, недооценивала тот факт, что ее реальными организаторами были люди, которые собирались с помощью буржуазных ценностей разрушить буржуазное общество.

Сами по себе те сотни тысяч мусульман, которые хлынули сейчас в Европу, конечно, не являются проблемой. Вот, знаете, после 1917 года в Европу хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. И после 1945 года тоже хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. Правда, тогда европейцы выдавали их обратно Сталину, после чего они ехали в ГУЛАГ.

Европа тогда не рухнула. Почему? Потому что эти беженцы бежали от коммунизма – им бы не пришло в голову митинговать в Лондоне за построение коммунизма. С нынешним нашествием дело обстоит иначе. Если эти люди беженцы, то от чего они бегут? Во-первых, они бегут от практических последствий построения халифата. Они бегут туда, где ислама нет. Тогда почему они приносят ислам с собой? Почему они штурмуют поезда с криком «Аллаху акбар»? Почему их имамы учат, что вэлфер – это пособие на джихад? Почему там то Лондон объявят зоной шариата, то какую-нибудь рождественскую елку запретят, едва они получат большинство в датском совете?

Еще раз повторяю, это не бегство, это вторжение. И еще раз повторю, даже миллионы мигрантов не являются теоретически проблемой. Наоборот, в здоровом обществе мигранты являются не проблемой, а активом – самая деятельная, самая растущая часть населения.

Почему эти мигранты становятся проблемой? Потому что они приехали из стран ислама? Вовсе не поэтому.

Я приведу простой пример. После иранской революции из Ирана сбежали 1,5 миллиона иранцев, больше половины их уехали в США. То есть произошло абсолютно то же. Вот, сейчас там в Сирии строят халифат, убегают сирийцы. Тогда тоже ребята в Иране решили строить исламскую республику, и убежало 1,5 миллиона иранцев. Мы ничего не слышим о проблемах иранских беженцев в США ровно потому, что США не оказывали им никакой помощи. Они их не собирали в лагеря беженцев, где те варились в собственном безделье, они не развращали их пособиями, они не создавали гигантских бюрократических организаций, которые заинтересованы прежде всего в том, чтобы беженцев было как можно больше и как можно дольше они оставались несчастными, чтобы им можно было помогать.

В результате нынешний среднестатистический американский иранец а) менее религиозен, чем среднестатистический американец, б) в 6 раз более богат. Я уже не говорю о таких иранцах как Нима Аркани Хамед, который является одним из лучших современных теоретических физиков. Или иранская девушка, которая получила первую среди женщин Филдсовскую медаль по математике.

Проблема Европы ровно в том, что в Европе существуют гигантские бюрократические организации помощи беженцам, заинтересованные в том, чтобы эти беженцы оставались несчастными как можно дольше.

Логику деятельности этих организаций прекрасно описала Аян Хирси Али в своей блистательной книге «Nomad» («Кочевница»). Она рассказывает, как она получила в Голландии статус беженца, еженедельное пособие в 80 гульденов (еще гульдены были, еще не было Евросоюза).

Q25

И вот, стыдясь зависеть от облагодетельствовавшей ее государства, Аян пошла работать. Напомню, что Аян Хирси Али – это молодая сомалийка, которая сейчас приговорена исламистами к смерти за свои антиисламские высказывания. Вот, она пошла работать. Какую работу она может получить, не зная голландского? Она нашла клеить коробки на картонной фабрике. Как она нашла работу? Ей сообщили, что ее пособие в 80 гульденов будет уменьшено на сумму ее зарплаты. Вот, какой дурак будет работать на картонной фабрике, если он за это лишается денег?

И Аян в своей книге рассказывает, как сомалийцы, получившие пособие, тут же отправляли его родственникам в Сомали. Как они набирали в кредит мебели, ковров и одежды, радуясь, что «Вот, дураки какие: дают в кредит, они нам должны». Как потом человек, сидящий на пособии, никогда не может начать работать, даже если хочет, потому что он по кредитам задолжал сотни тысяч. Если он начнет работать, ему придется их возвращать. А если он сидит на пособии, всё замечательно. Нет лучшей социализации, чем через работу. Нет лучшего пути наверх, чем через работу и учебу. Правила обращения с мигрантами в Европе десятки раз были ровно обратными: мы, европейцы, виноваты перед этими бедными людьми, мы должны им, они должны сохранить свою замечательную культуру. В результате мигранты варились в безделье на социальном дне. Как всякое дно знали только одно – что им должны. И когда британский имам Анджем Чудари, о котором я уже упоминала, учит, что вэлфер – это пособие на джихад, конечно, это не он этому учит, на самом деле, это правда и этому учит европейская бюрократия, это ее символ веры.

Проблема не в том, что эти способы обращения с мигрантами нельзя изменить, а в том, что люди, которые так обращаются с мигрантами, являются главными специалистами по обращению с мигрантами. Каждый раз, когда арабы жгут в Париже машины или, там, громят пригороды Стокгольма, снова и снова эти эксперты всплескивают руками и говорят «Давайте подумаем, чем мы еще можем помочь этим бедным людям?»

Именно эти люди, эта левая идеология доминирует на европейском ТВ, особенно германском. И когда на германских вокзалах толпы приветствуют беженцев, знайте: это не потому, что немцы вот так страшно изменились со времен Освенцима. Они приветствуют беженцев ровно по той же причине, по которой россияне кричат «Крым наш», потому что им так рассказало ТВ.

Если бы это самое ТВ изо дня в день передавало бы репортажи из пригородов Берлина и Дуйсбурга, куда боятся заходить полицейские, из мечетей, где учат, что вэлфер – это пособие на джихад, если бы ТВ вело репортажи из английского городка Ротерем, где в течение десятка лет мусульмане пакистанского происхождения изнасиловали и принудили к сексуальному рабству свыше тысячи неверных девочек-англичанок, а власти при этом пальцем боялись шевельнуть, потому что они боялись, что они будут обвинены в расизме. То я вас уверяю, настроение европейских избирателей было бы совсем иным.

Более того, 50 на 50 чередовались бы репортажи, потому что какая-то часть этих беженцев (и огромная, действительно) – страшно несчастные люди. Тоже настроение избирателей было бы совершенно иным.

Вот, не надо думать, что телевидение промывает мозги только русским и что оно промывает мозги только по приказу государства. Группы интересов, сформировавшие левое европейское общественное мнение, кровно заинтересованы в поддержании собственного статуса, способны к автономному и сетевому промыванию мозгов даже без наличия руководящего центра. И что самое интересное, что чем ужасней становится несоответствие действительности идеологии, тем более оглушающей всегда становится пропаганда. Потому что, собственно, ведь, на самом деле, вдумайтесь в иронию этой судьбы, что, вот, сирийский кризис и сирийские беженцы являются ответом на что? Они являются ответом на Арабскую весну. Они являются ответом на то, о чем предупреждали… Извините, я не являюсь специалистом по Ближнему Востоку, но это, в общем, ясно более-менее человеку, у которого в голове не опилки, что когда начали рушиться все эти диктатуры типа Мубарака, которые были очень неплохие по сравнению с ИГИЛом диктатуры, была совершенно очевидна логика, которая повторяется в каждой революции, начиная с Великой Французской революции. Что когда начинается революция, к власти приходят экстремисты. А кто экстремисты? Это исламисты.

Совершенно очевидно было, что это просто так не сойдет. Еще скажите спасибо, что в Египте случился военный переворот. И что тогда происходило во время Арабской весны? Каждая «guardian» рассказывала о том, какие Братья-мусульмане демократическая партия, и каждая «guardian» рассказывала, как Арабская весна это хорошо.

Вот теперь кажется, каждая «guardian» должна подавиться словами и сказать «Извините, ребята, мы вам наврали. Вот, Арабская весна кончилась вот этим». Вместо этого, наоборот, нам в очередной раз говорят левые круги «Посмотрите, как Европа должна быть виновата перед этими замечательными людьми».

Беженцы не являются проблемой. Ислам не является проблемой. Ислам не являлся проблемой для Наполеона, когда он воевал в стране пирамид. Ислам не являлся проблемой для генерала Китченера, когда он из пулеметов в Судане расстреливал фанатиков Магди. Ислам не являлся проблемой для Лоуренса Аравийского и не являлся проблемой для Кемаля Ататюрка, когда он запретил арабский алфавит и чадру.

Более того, даже в 70-х, когда новая череда арабских диктаторов, пришедшая к власти, строила социализм, а не халифат, и балансировала между Америкой и Советским Союзом, даже тогда ислам не являлся проблемой. Проблемой является не ислам, а сама Европа. Проблемой является то, что когда арабы во Франции на Новый год жгут сотни машин, это уже считается чем-то вроде обычая. Проблемой является то, что в Лондоне и Париже происходит то, что доселе мы наблюдали только в Латинской Америке, когда новоприбывшие вытесняют из исторического центра города элиту и превращают этот исторический центр города в свинарник.

Проблемой является то, что клирик, учащий, что вэлфер – это пособие на джихад, получает больше, чем солдат, сражающийся в Афганистане. Что едва ли не самое распространенное имя для новорожденного в Бельгии и в Англии сейчас (вот, в Англии в последнее время точно) это Мухаммед. И любому, кто это заметит, кричат «Фашист!»

Проблемой является то, что мигранты рожают всё больше, а деньги, которые они получают на детей, отбираются у тех, кто рожает всё меньше. Проблемой является то, что мигранты штурмуют поезда, сносят заграждения, нарушают закон. И каждый раз, когда это происходит, те, кто формируют общественное мнение, говорят «Чем мы еще можем помочь этим бедным людям?»

Вот то, что я наблюдаю на европейских вокзалах эти последние дни, это Донбасс. Вот, то же самое я видела в Донбассе, когда не большое, но агрессивное меньшинство захватывало правительственные здания, а власть не хотела с этим ничего поделать. Она стыдливо отводила глаза, говорила «Ну, вот, как же мы будем против применять насилие?» Потом было уже поздно.

Здесь захватываются пока не здания, а поезда и, кстати, точно так же прикрываются женщинами и детьми. Вот, там, как исламские террористы, как исламистские террористы, простите, прикрываются в Палестине женщинами и детьми, так они и здесь прикрываются женщинами и детьми, штурмуя поезда. Вот, я думала, что будет, когда эти прекрасные люди поймут, что у них нету противника, и захватят, скажем, Елисейский дворец?

То есть, конечно, может всё произойти, может всё опомниться. Могут прийти к власти новые правители. Может победить новая идеология. Это всё может произойти. Но к сожалению, у обществ, попавших под власть деструктивного мема, существует почти неограниченная способность к автодеструкции. Потому что чем хуже положение, тем активнее вот этот деструктивный мем, потому что чем больше положение отклоняется от нормы, тем выше ставка для группы интересов, чье процветание и статус зависят от веры в этот мем.

Я как-то рассказывала замечательную историю о том, как Хоса в середине XIX века (это африканский народ) решили, что после того, как они уничтожат скот, то уйдут белые, а скот духи предков вернут и будет рай и изобилие. И чем больше хосы уничтожали скота… Никто в середине этого процесса не сказал «Ребята, давайте остановитесь, потому что, вот, рай не приходит, а нам всё хуже». Наоборот, был придуман специальный поворот, что для того, чтобы пришел рай, должен быть уничтожен весь скот, и мешают наступлению рая те, кто скот не уничтожает.

Или, вот, когда христианство в V-VI веке раз за разом объясняло вторжение варваров грехом перед господом богом, никто ж не остановился на полпути и не сказал «Ой, ребят, чего-то вы не то говорите. Вот, когда мы молились языческим богам, с Римской империей было всё в порядке, а теперь, значит, вот, мы молимся вашему христианскому богу, и чего-то он нас наказывает и наказывает, и наказывает за грехи, хотя мы ему молимся».

Вот, нам часто говорят, что демократия – это способность общества исправлять ошибки. Не получилось одно правительство – выбрали другое. Это, к сожалению, так, но только когда речь идет о тактических ошибках. А, вот, что касается вектора развития, демократия обладает гораздо большей инерцией, чем диктатура. Большинство – это огромный маховик.

Вот, российскую политику и идеологию можно завтра развернуть на 180 градусов. И завтра те самые ведущие, которые там сейчас рассказывают о ядерной пыли, снова как в начале 90-х будут рассказывать о преимуществах Запада. А вот в демократическом обществе это так быстро не разворачивается.

И, собственно, аналоги с тем же Донбассом. Вот, как вы думаете, какое количество людей, приезжая на Донбасс, убеждаются, что всё не совсем так, как им рассказывали? Что там не совсем всё правильно с украинскими фашистами, что не совсем всё правильно с тотальным уничтожением русского населения. Кто-то убеждается. Кто-то приезжает обратно и дает интервью газете «Знак.ком». Но 99%, согласитесь, они счастливо вливаются в эту семью защитников от украинских фашистов.

Вот, точно так же не надо думать, что по мере того, как всё сложнее будет полиции заходить в кварталы, населенные беженцами, опомнится какая-нибудь германская телевизионная станция, все журналисты которой инвестировали свой статус в рассказ о несчастных беженцах, и начнет рассказывать что-то другое.

"Груз  был отправлен в лагерь беженцев в виде гуманитарной помощи. В настоящее время полиция пытается выйти на отправителей контейнеров.

На вопрос "Почему ВДРУГ в Европу ломануло столько беженцев?" ответить будет намного проще, после получения ответа на другой вопрос - "Кому и для чего было отправлено такое количество оружия?".

***

Греки перехватили корабль, который, судя по документам, вез в Европу 14 контейнеров с пластиковой мебелью. 

Но после вскрытия и проверки всего двух (из 14) контейнеров, была обнаружена не мебель, а 491'950 патронов и более 5'000 стволов оружия..." Из СМИ

 Нужны еще доказательства правоты Латыниной?