воскресенье, 22 февраля 2015 г.

РЕЦИДИВИСТ ИОСИФ БЕГУН Рассказ трижды судимого человека




 « Бегун Иосиф Зиселевич, 1932 года рождения, кандидат технических наук, ранее работал начальником лаборатории на предприятии А-1937, проживает в Москве, улица Мельникова, 14, кв.14. Отказано в выезде в Израиль в мае 1971 года по режимным соображениям – участвовал в разработке противосамолетных, радиотехнических средств, осведомлен о системах находящихся на вооружении в войсках ПВО».
                                            Начальник управления КГД Бобков.

 БЕГУН. Знаменитым диссидентом меня сделало КГБ. Это, отнюдь, не моя личная заслуга. Я просто был в числе активистов еврейского движения. Нас было много: десятки, сотни. Мы преподавали иврит, распространяли литературу на иврите. Это была наша основная задача. Но меня почему-то выбрали какой-то жертвой, и арестовывали трижды на протяжение 10 лет. Я уж не говорю о временных, превентивных арестах на 10-15 суток. Их было множество.  Этот результат можно вполне занести в книгу Гиннеса. 
 Почему так получилось? В какой-то момент я, уже взрослый человек, на последнем курсе института, почувствовал интерес к своему собственному еврейству.
 Прежде, ребенком, молодым человеком, я не чуждался своего еврейства. Мое имя – Иосиф – не давало шанса спрятаться. Жидом меня обзывали с раннего детства. Горевал, помню совсем маленьким мучил мать вопросами: почему я еврей, зачем нужны евреи?
 Я долго носил свое еврейство, как горб, как нежелательный природный недостаток. Но со временем я решил  избавиться от этого горба. И начал с иврита. В огромной Москве не было ни одного издания, способного мне помочь, но издавался журнал « Советише геймланд» на идише и у меня возникла  мысль заняться этим, дозволенным, казалось, языком, но я не нашел учебников, разговорников на идише. Ничего не было, даже в библиотеках.
 И вдруг я познакомился с человеком, который предложил мне учить иврит. Было это в начале шестидесятых год. Этот старый человек знал иврит и хотел кому-то оставить свое знание.
 Я стал к нему ходить. Мы оба жили в коммунальных квартирах и встречались как заговорщики. Мы боялись соседей, старались, чтобы уроки наши проходили незаметно. Со временем мы стали читать Тонах на иврите. Это было великолепно!
 У меня всегда были отличные отношения с русскими людьми. Я всегда очень любил русскую природу. Я по натуре путешественник, и объездил всю Россию: от Байкала до Закарпатья, от Мурманска до Армении… Только вот в Магаданском крае не был, но со временем попал и туда, правда по этапу.
 
 «СЕКРЕТНО, в ЦК КПСС. О попытке проведения еврейскими экстремистами антиобщественной акции.
 24 декабря с.г. группа еврейских экстремистов…. Предприняла попытку осуществить у здания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина в городе Москве провокационную антиобщественную акцию – так называемую демонстрацию протеста в связи с годовщиной  суда по делу еврейских националистов в г. Ленинграде, пытавшихся угнать самолет с целью бегства за границу.
 Принятыми Комитетом госбезопасности мерами 14 наиболее активных националистов ( ЛУНЦ, ЩАРАНСКИЙ, КОШЕВОЙ, КОШАРОВСКИЙ, ПРЕСТИН, БЕГУН и другие) к месту проведения демонстрации допущены не были…. Сообщается в порядке информации.
             Председатель комитета Госбезопасности АНДРОПОВ».

 БЕГУН: К 1967 году я стал тайным сионистом-одиночкой, потому что никого не знал, кроме этого старика, моего учителя, Льва Григорьевича Гурвича. Потом я узнал, что этот человек был очень уважаемым членом еврейской общины города, был сыном раввина, учился в йешиве, но потом стал обыкновенным, советским бухгалтером. Обычная судьба.
 Так вот, после Шестидневной войны, на самом подъеме патриотических чувств, случай привел меня в компанию настоящих сионистов: Давида Хавкина, Виктора Польского, Владимира Престина, Дину Бродецую, Меира Гельфанда, Феликса Кричевского.
  Хочу повторить, что по своей природе я был человеком русской культуры. Но «школа антисемитизма» сформировала во мне своего рода двойственность. С одной стороны мне нравилось то, в чем и с кем я жил, но только, когда я вошел в круг сионистов, я почувствовал себя дома и со своими людьми, своими по духу. И я был для них свой.
 Все мои новые друзья уже подали документы на выезд. Мне еще предстояло уволиться с работы из секретного института. Я сделал это, и с 1971 года начался мой долгий путь «отказа».
 Я стал жить еврейской жизнью в нееврейском, даже антиеврейском, мире. С одной стороны это было очень интересно, с другой стороны, я понял, как это важно и для других. Мы распространяли литературу, выпускали журналы… Вокруг нас крутились агенты КГБ. Это была совершенно новая жизнь: интересная, опасная, но необыкновенно привлекательная. Был азарт… Я бы даже сказал, азарт охотника. Но на охоте всякое бывает: охотник сам часто становится жертвой, как в моем случае.
 После нашумевшего симпозиума по еврейской культуре в 1976 году КГБ резко взвинтило темп преследования. В начале 1977 началась волна арестов: взяли Щаранского, членов Хельсинской группы. В это время прошел совершенно незаметно мой арест. Обвинили меня в тунеядстве.
 Много лет перед этим я работал, делал хорошую карьеру, занимался наукой, но потом пришлось заниматься «черной» работой. Я тоже трудился пожарным, кочегаром… Впрочем, кем я только не работал, но в тоже время я и сам преподавал иврит и вел компанию с требованием легализации иврита.
 В какой-то момент я решил активизировать борьбу за наш язык. Я написал заявление в милицию, изложил в нем все свои регалии, отметил, что в связи с подачей заявления на выезд в Израиль, с основной моей работы был уволен, но в то же время я хочу быть законопослушным человеком, и прошу разрешить мне вернуться к основному роду занятий, либо позволить преподавать иностранный язык ( иврит).
 У меня к этому времени уже было несколько приводов в милицию с предупреждениями о недопустимости вести паразитический образ жизни.
 Но меня почти два года не трогали. Я ходил «гоголем». Все мои друзья-приятели где-то числились, только я не имел отметки в трудовой книжке.
 Я же, по наивности, думал так: « Если меня арестуют, как преподавателя иврита, органы сразу себя разоблачат, как враги языка другого народа».
 Тем не менее, меня взяли, как тунеядца. Ничего не помогло, суд меня приговорил к двум годам ссылки, но к этому времени я уже пол года просидел в Матросской тишине – хорошее название для тюрьмы.

 «В ЦК КПСС об окончании следствия по уголовному делу на Бегуна.
 Комитетом государственной безопасности в ноябре 1982 года привлечен к уголовной ответственности по ст. 70 УК РСФСР ( антисоветская агитация и пропаганда) Бегун Иосиф Зиселевич, 1932 года рождения, еврей, беспартийный, с высшим образованием, ранее дважды судимый ( в 1977 году по статье 209/1 – за злостное уклонение от выполнения решения о трудоустройстве и прекращении паразитического существования и в 1978 году по ст. 198 УК РСФСР – за нарушение паспортных правил….
                                Председатель  Комитета В. ЧЕБРИКОВ».

 БЕГУН.  Посадили меня в поезд вместе с уголовниками и совершил я знаменитый этапный переезд от Москвы до далекого прииска в Магаданской области, под город Сосуман, в самый дальний конец края.
 Но в связи с долгим тюремным сидением и бесконечной дорогой мой срок кончался. В ссылке он оставалось пробыть пять месяцев, но каких!
 Привезли меня 5 сентября, и в этот день уже шел снег. Прииск находился в двухстах километрах от Верхоянска, и морозы у нас доходили до 60 градусов. Дышать было трудно. Приходилось закрывать чем-то рот, чтобы не обжечь воздухом легкие….
 Ладно, проработал я на морозце до конца срока и отправился в Москву. Но начальник милиции, потупил глаза и сообщил, что в прописке мне отказано. Я стал шуметь, что здесь у меня семья, дети и я не совершил никакого опасного преступления.
 Но оказалось, что вышло распоряжение – в Москве диссидентов не прописывать. Пришлось прописаться на 101 километре, в городе Александров, но я ведь не мог не посещать свою семью. И я посещал, делая это тайно, поздно вечером, чтобы не привлекать внимание, поднимался на 12 этаж пешком и так далее.
 Но потом выяснилось, что за каждым моим шагом следили. Вышел как-то утром из дома, а меня уже ждут – и предупреждение за нарушение паспортных правил.
 Закон был и здесь прост: два предупреждения, а после третьего – тюрьма. Даже тогда иностранцам, например, объяснить подобное никак нельзя было. Я говорил, что меня посадили за то, что сидел в первый раз.
 Меня снова поместили в Матросскую тишину, но мое имя уже стало известным в мире: человека преследуют за преподавание иврита. Шум, впрочем, не помог: мне дали три года ссылки вместо года тюрьмы и отправили на то же «курорт», где я уже побывал. Снова я проехал по тому же маршруту. Потом я подсчитал, что останавливался чуть ли не во всех тюрьмах России: Свердловск, Омск, Красноярск, Иркутск, Новосибирск, Хабаровск, Магадан… – 11 тюрем. Это целая история.
 Наконец, прибыл на знакомый прииск. Золотишко копать уголовников не пускали. Трудился на заводишке по ремонту техники электромонтером.
 У меня сложились неплохие отношения с разными людьми на этом прииске, даже с руководителями. Один из них осмелился взять меня на экскурсию, под землю, в шахту, где добывалось золото. Видел я, как это золотишко добывали свободные люди.
 Воровали, впрочем, золото страшно. Многих встречал, кто сидел за это воровство. К слову, хищением и сбытом золота на прииске занимались, в основном, чеченцы. Все у них было «схвачено». Были у них специальные люди «перевозчики». Перевозили золото только самолетами, а в городах у чеченцев была своя система реализации драгоценного металла.
 Ладно, отбыл я эти два года и вернулся в Москву. О прописке и мечтать не мог, отправился снова в Александров, начал работать по ателье по ремонту телевизоров, но сидеть больше тихо не мог.
 В начале восьмидесятых снова стали круто закручивать гайки. Причины ясны: Афганская война, события в Польше… Тут Брежнев помер, к власти пришел Андропов. Режим агонизировал, но в агонии стали громить всех диссидентов.
 Многие перестали преподавать иврит, но я ничем другим не хотел заниматься, и продолжал распространять и размножать еврейскую литературу, много писал, даже в ссылке, и отправлял материалы за рубеж.
 Тогда же задумал издать сборник «Наше наследие» и в нем рассказать о значение Торы и основных наших ценностей, о роли нашей классической литературы и еврейской цивилизации.
 Меня вызывали в прокуратуру, требовали прекратить издание «антисоветских материалов». В Москву я продолжал ездить открыто, понимая, что если меня и арестует опять, то на этот раз не за нарушение паспортного режима.
 Я видел, что «пасут» меня серьезно и был готов ко всему. И вот в октябре 1982 года они пришли на мою «тайную» квартиру – склад в Москве, сделали колоссальный обыск, забрали пятьсот наименований книги по еврейской тематике, а через две недели арестовали и меня.

                                                                                  «Секретно
                                     В ЦК КПСС
  …. Бегун в силу своего враждебного отношения к социалистическому строю встал на путь активной, антисоветской деятельности. Под прикрытием распространения учебных пособий по древнееврейскому языку иврит, «приобщения» евреев к «национальной культуре» Бегун нелегально изготовлял антисоветскую литературу и другие материалы, содержащие клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй…
 Одновременно в целях организации так называемой «борьбы за права еврейского народа» Бегун сколачивал вокруг себя подпольные группы из числа негативно настроенных лиц еврейской национальности, подстрекал их к инспирации и участию в националистических и антисоветских акциях и проявлениях…
                     Председатель КГБ  В.Чебриков.»

 БЕГУН. Арестовали меня в Ленинграде и привезли в «серый дом» на Литейном. Взяли меня 6 ноября. Ночью первые допросы, предъявили санкцию на арест, и статью очень серьезную – 70, очень серьезную «агитация и пропаганда с целью подрыва советской власти». Не думал, что на это потяну.
 Поместили меня в камеру, после допросов, часа в 4 ночи. Утром разбудила меня бравурная музыка: барабаны, трубы… Еле догадался, что сегодня «красный день календаря» и идут по улице колонны к Дворцовой площади.
 В тот же день, несмотря на праздник, прикатила бригада из Москвы, и увезли в отдельном купе во Владимир, в знаменитый Владимирский централ.
 Но первые показания о моей «преступной деятельности» я дал в местном монастыре, где, кстати, похоронен Александр Невский, и где прежде помещался областной Комитет Государственной Безопасности.
 Почти полтора года я провел в одиночке Централа. Местные «монахи» из монастыря пытались слепить по приказу из Москвы громкое дело о сионистском заговоре.
 Наконец, суд. Получился он очень интересным, наверно потому, что времена начинались сложные, но тут сбили корейский самолет, и начался новый виток холодной войны.
 Меня судили практически в тюрьме, в клубе милиции, доступа туда не было. Оцепили все подходы к этому клубу. Три дня я отказывался участвовать в суде, не вставал, не позировал перед кинокамерой, не отвечал на вопросы.
 Их это не волновало. Мне зачитали обвинительное заключение и приговор – и точка.

   « ПРИГОВОР именем Российской Советской Социалистической Республики
    14 октября 1983 года….
     …. Руководствуясь установками зарубежных сионистских центров…
     изготовлял, хранил и распространял …
     …действуя в угоду реакционным кругам капиталистических стран…
     … стремясь скомпрометировать демократическую сущность  Советской власти…
… Утверждая, что в СССР в течение всей его истории его развития проводилась целенаправленная политика «нагнетания страхов» на евреев, « подавления» еврейской национальной культуры…
 Бегуна Иосифа Зиселевича признать виновным …. И назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет с  отбыванием в исправительно-трудовой колонии строгого режима с последующей ссылкой сроком на пять лет….
 Вещественные доказательства по делу две пишущие машинки марки «Москва» № 487185 и «Унис» № 16 – 53440004, как орудия преступления конфисковать в доход государства….
                    Копия верна. Зам. Председателя областного суда Н.Н. Колосов».

 БЕГУН.  Отправили меня в знаменитые Пермские лагеря. К тому времени общественное мнение на Западе «раскрутило» мое имя, а потому решили заткнуть мне рот тюрьмой и карцером. Меня за «нарушение лагерного порядка» отправили на три года в знаменитый Чистопольский централ, где в это время содержались одни политические. В тюрьме этой после длительной голодовки умер Анатолий Марченко.
 Мне теперь кажется, что власти сознательно хотели провести меня через все тюрьмы, все круги ада, чтобы запомнил, запечатлел в своей памяти. Может быть, мне за это стоит их даже поблагодарить сегодня.
 Привезли меня в централ в марте 1985 года, а освободили в феврале 1987, в самой начальной стадии перестройки.
 Освободили тогда самых «громких» политиков. Остальные отказники продолжали сидеть. Горбачев хотел ограничиться минимумом, но не вышло – в сентябре того же года пришлось выпустить и остальных. Тогда вышли на свободу Ида Нудель, Степак, Браиловский, Брыскин…
 Ко мне домой пришел милиционер и приказал явиться в ОВИР за разрешением на выезд. Мне даются две недели на сборы. Я сказал, что ждал разрешения 17 лет, а теперь пусть товарищи подождут меня.  Есть по закону 6 месяцев на сборы. Я их и намерен использовать… Эти пол года я вел настоящую, но последнюю войну с КГБ.
 Но я не спешил не потому, что хотел им досадить, просто в это время жизнь в России стала очень интересной, начала интенсивно развиваться еврейская жизнь. Мы открыли впервые публичную Еврейскую библиотеку. Правда, помещения нам не дали, пришлось сделать это в частной квартире. Но победа! Народ туда стал валить валом. Затем мы начали подготовку к открытию Еврейского музея. Многие и тогда продолжали бояться, говорили, что все это временно, а потом снова «закрутят гайки», а мне было бояться нечего: я только что вышел из тюрьмы, мое имя было хорошо известно, и я понимал, что мне и дано больше, хотя бы потому, что любое мое сообщение сразу воспроизводили на Западе.

 КГБ продолжало меня выдавливать из России разными способами. Статья даже появилась в «Известиях», что «известный И.Бегун был осужден, за противоправную деятельность, но получил разрешение на выезд в Израиль. Тем не менее, он продолжает жить в СССР по приказу своих заграничных хозяев, чтобы продолжать вредить советскому строю». Организовали и передачу по    телевидению после первой, молодежной демонстрации евреев. Генрих Боровик меня клеймил, как антисоветчика и организатора всяких, националистических безобразий. Пугали круто, но я продержался все 6 месяцев. И прилетел в Израиль только в январе 1988 года. 

Комментариев нет:

Отправить комментарий