вторник, 1 июля 2014 г.

ПОРАЖЕНИЕ ОБАМЫ

Верховный суд нанес удар по закону о реформе здравоохранения

Ограничение на действие закона связано с принципом свободы вероисповедания
Верховный суд CША. Вашингтон.
Верховный суд CША. Вашингтон.
Политическим поражением стало для президента Обамы решение Верховного суда по делу, за которым внимательно следили многие: предмет рассмотрения – закон о реформе здравоохранения, с одной стороны, и религиозные свободы граждан, с другой.
Пятью голосами против четырех Верховный суд постановил, что некоторые корпорации имеют право, руководствуясь религиозными свободами, отказываться соблюдать положения инициированного президентом Обамой закона о реформе здравоохранения, обязывающие работодателей оплачивать расходы работающих женщин, связанные с регулированием рождаемости.
Пятеро консервативно настроенных судей отметили, что принятое решение касается лишь небольших компаний и распространяется исключительно на те положения закона о реформе здравоохранения, что касаются контроля над рождаемостью. Как отмечается в решении, нет гарантии того, что возражения религиозного характера не могут быть высказаны против вакцинации, переливания крови и других медицинских процедур, покрываемых медицинской страховкой.
Консерваторы приветствуют решение Верховного суда, рассматривая его как важную юридическую и политическую победу.
Хелен Алварес преподает право в Университете Джорджа Мэйсона (штат Вирджиния).
«Мы очень рады, – подчеркивает она, – что Верховный суд принял решение в пользу свободы религии. Мы особенно рады тому, что суд по-прежнему считает свободу совести неотъемлемым правом американских семей и американского бизнеса. Это великий день как для левых, так и для правых политиков, потому что независимо от того, какая администрация управляет страной, ничто не должно угрожать свободе религии».
Четыре либеральных члена Верховного суда высказали особое мнение по данному делу. Рут Бейдер Гинзбург назвала данное дело «потенциально имеющим огромное значение». По ее словам, работники, не разделяющие религиозных убеждений работодателей, могут оказаться в «невыгодном положении».
Белый дом, мнение которого озвучил пресс-секретарь Джош Эрнест, также не согласился с решением Верховного суда.
«Президент Обама считает, что женщины должны иметь возможность самостоятельно принимать решения, касающиеся их здоровья, и эти решения не должны приниматься за них работодателями. Сегодняшнее решение ставит под угрозу здоровье женщин, работающих в таких компаниях», – так сформулировал позицию Белого дома пресс-секретарь.
Несколько организаций, защищающих права женщин и выступающих против абортов, осудили решение Верховного суда.
«Это решение, не случайно принятое пятью судьями-мужчинами, создает опасный прецедент, позволяющий корпорациям влиять на принятие работающими на них женщинами решений в отношении собственного здоровья», – убеждена президент организации Planned Parenthood Action Fund Сесил Ричардс.
С юридической точки зрения, принятое решение может привести к тому, что другие компании опротестуют положения принятого четыре года назад закона о реформе здравоохранения. Два года назад Верховный суд признал закон соответствующим конституции, причем решающим стал голос его председателя Джона Робертса.
С политической точки зрения, решение Верховного суда повышает вероятность того, что закон о реформе здравоохранения станет главной темой промежуточных выборов в Конгресс, которые состоятся в этом году.
Спикер Палаты представителей республиканец Джон Бейнер заявил, что решение Верховного суда стало «еще одним поражением» администрации Обамы, стремящейся действовать в стиле «большого правительства».
Организации, отстаивающие интересы женщин, заявили о намерении привлечь внимание женщин-избирателей к принятому решению, чтобы помочь демократам сохранить большинство в Сенате.

ОШИБКА рассказ




Прежде стены  жилья Ильи были обильно| украшены разной хорошей живописью. Друзья-художники  дарили ему свои работы, а нечто древнее, в старинныз рамах, досталось Илье от родителей.  Картины он оставил в Петербурге. Картины и библиотеку. Ему тогда казалось, что оставить в России нужно все, чтобы смело начать новую жизнь с нуля. Так, он полагал, будет проще и легче.
И вот теперь Илья смотрел на голые, белые стены своей съемной квартиры и думал, что нельзя жить в чужом и временном, а нужно хоть как-то приблизить к себе новый, ни на что не похожий, мир.
С этой здравой мыслью он отправился как-то по делу в одну из контор, а по дороге вдруг увидел в глубине одной из лавчонок седого старика, склонившегося над книгой. (старик этот торговал разного рода живописной продукцией) .
 Прямо на входе в лавку стояли приличные оттиски с картин Леонардо, Коро и Мурильо, но в самом магазине виднелось что-то совершенно случайное. Тем не менее, он переступил порог лавки, испытывая странное убеждение, что именно здесь найдет что-то необычное и необходимое, способное очеловечить чужие стены его квартиры.
Старик живо поднялся ему навстречу. Судя по всему, покупатели заглядывали сюда не часто и хозяин, не меш­кая, стал предлагать Илье лучшие экспонаты своей гале­реи. Плавным, но каким-то вычурным жестом он указал на двух лиловых кошечек перед букетом белых роз, а еще на пруд, обрамленный буйной растительностью, с замком вдали, на холме.
Он сказал на звучном и ясном иврите, что это замеча­тельные картины и продает он их совсем недорого... Ну, прямо даром отдает — за цену стекла или рамы. Он заме­тил снисходительную усмешку на лице покупателя, реши­тельно отмел показанное прежде и обратил его внимание на картинки, изображавшие людей и разные бытовые сю­жеты.
Илья мнил себя знатоком живописи. Вкус Ильи сфор­мировался в залах Эрмитажа, и он считал свое знание жи­вописи образцовым. Он понимал также, что не в музее на­ходится, а в магазине ходового товара, а потому без око­личностей заявил на своем скверном иврите, что показан­ный товар ему совсем не нравится.
И странно, хозяину его несговорчивость пришлась по сердцу. Он зажег на своем смуглом лице белозубую улыбку и увлек покупателя в дальний, и совсем уже скверно осве­щенный, закуток своей лавочки, где в полумраке висела настоящая живопись, как это показалось Илье. Нет, здесь не было особых шедевров, но все, выставленное здесь, не раздражало очевидной и кричащей пошлостью. Картины в этом закутке не вопили о себе, не предлагали себя клиен­ту, а существовали отдельно, в своем скромном, но самодостаточном мире, в котором только и могла, по разуме­нию Ильи, существовать настоящая живопись, и он сразу увидел родное и желанное — небольшой этюд, сотканный из света и тени. На акварели был лес. Тот северный лес, который он любил больше всего в жизни, потому что на родине только в лесу мог дышать полной грудью, много двигаться  в радости и думать о своем будущем без омерзения  и страха.
 На этюде был  лес рассветный, пронизанный первы­ми лучами теплого и тихого солнца. Это был лес, встречающий гостя нежным прикосновением своим и добротой.
— Вот это, — сказал Илья. — Это я беру... Сколько стоит?
В ответ старик (он был на голову ниже Ильи) как-то странно дернулся и поцеловал гостя в плечо, потом он, бормоча что-то, бросился снимать акварель. Для того что­бы сделать это, хозяину лавки пришлось стать на стул. Удалось ему это ни сразу. Илья предложил по­мочь, но старик решительно отказался. Он даже руку покупателя не заметил, будто от самостоятельности этого простого физического упражнения много зависело.
 На стуле старика качнуло, но он нашел точку равновесия и снял этюд. Он протянул его Илье сразу, не слезая со стула, а спускаясь на пол, чуть не упал, но и здесь отказался от опоры на плечо гостя.
— Сколько я вам должен? — спросил Илья, любуясь этюдом на вытянутых руках.
— Подарок. — Старик повернулся к нему всем телом. — Денег не надо.
 Илье это не понравилось. Он считал себя человеком порядка и был уверен, что всё вокруг имеет свою цену. Ему вовсе не хотелось унести драгоценную свою находку просто так.
— Нет, — сказал Илья. — Сколько это стоит?
— Подарок, — упрямо повторил старик. — Не надо денег.
— Так не пойдет, - сказал Илья и демонстративно до­стал кошелек.
 Старик ответил на его действие просто. Он забрал у Ильи этюд и, снова придвинув стул к стене, вознамерился пове­сить «лес» на место.
— Хорошо, — сказал Илья, — один шекель.
 Старик обрадовался найденному выходу и, не отдавая акварель Илье, отошел к рабочему столу в центре своего магазина. Он аккуратно вымерил линейкой середину верхней планки рамы и ловко, двумя точными уларами, при­бил жестяной уголок для гвоздя в неизвестной ему стене квартиры Ильи. Затем старик положил картину в пакет и торжественно протянул покупку гостю.
Илье вся эта «ритуальная» возня вокруг покупки  понравилась чрезвычайно. В отличном настроении он двинулся в контору, думая с радостью о своем новом и таком неожиданном богатстве. Он даже присел специально на скамейку у автобусной остановки, достал этюд из пакета и убедился, что лес за стеклом не исчез в мире пальм, а по-прежнему тихо живет, пронизанный лучами солнца. Рядом с ним горячо обсуждали какие-то проблемы две немолодые женщины. Женщин этюд Ильи совершенно не заинтересовал, и он почувствовал внезапный приступ злости и досады на этих равнодушных к искусству сплетниц. Он подумал, что люди в этом мире вечно заняты пустыми хлопотами и совершенно не умеют наслаждаться жизнью и радоваться подлинным шедеврам живописи.
Илье в тот момент показалось, что приобретенный им этюд и есть неоцененный прежде шедевр, случайно обнаруженный в заштатной лавке. Шедевр давно забытый, но полный ожидания встречи с ним лично, с человеком, способным понять и оценить настоящее произведение искусства.
А еще Илья подумал, что теперь оживут чужие стены его квартиры, так как появится в них окно в чудную северную природу, в мир, оставленный им, но любимый всем сердцем...
Контора оказалась закрытой по причине очередной и внезапной забастовки, но это совсем не огорчило Илью. Он сразу же решил, что это к добру, что он еще раз заглянет на эту улицу, посетит лавку старика и обязательно найдет еще один шедевр... И вообще, странная эта лавчонка станет его храмом, пристанищем в минуту тревоги, а старик, хозяин лавки, другом, понимающим и принимающим его душу, где за усталым скепсисом все еще живет вера в чудо и волшебную, животворную силу природы искусства.
Дома он вбил в бетонную стену специальный гвоздь, не способный, конечно, выдержать серьезную тяжесть. Но купленный им этюд почти ничего не весил. Изображенное акварелью только казалось глубоким и большим, но на этюде был всего лишь призрак увиденного когда-то художником. Призрак бесплотный.
Родные Ильи тоже обрадовались картине. Хотя, и это более вероятно, они обрадовались в большей мере его радости, как это и положено в семье любящих друг друга людей. Сам лес на рассвете не заставил их испытать какие-либо особые чувства. Родные Ильи жили трудной, напряженной жизнью. Они много работали и на чувства ностальгические им просто не хватало сил.
Дня через два Илья вновь направился в контору. Он шел, волнуясь в предвкушении визита, в ту странную лавчонку, где торгуют только мусором, а настоящую живопись — дарят. По дороге он сделал вывод, что так и должно быть в идеале, потому что все настоящее в нашем мире не имеет цены — оно бесценно.
В овощной лавке на углу Илья купил коробку с клубникой, чтобы угостить ягодами старика. Его недавно умерший отец очень любил клубнику, он всегда ел ее с жадностью, и по этой причине Илье казалось, что все пожилые люди должны непременно любить эти красные, сладкие и сочные ягоды. Илья считал мерзким зрелищем пожирателей мяса или, к примеру, макарон, а вот едоками клубники любовался.
На месте старика сидел бритый наголо парень с лицом капризного младенца. В первый момент Илья даже решил, что перепутал и заглянул не в ту лавку, но потом увидел на стене котят с розами, замок — и спросил у парня, куда подевался хозяин магазина.
 — Отец заболел, — ответил юноша, лениво и без всякого интереса остановив на Илье масляные, чуть навыкате, глаза. — Давай квитанцию. Заказ выдам.
— Я ничего не заказывал, — сказал Илья. — Я на днях купил здесь картину и хотел бы приобрести еще одну.   Зевнув, парень передернул плечами, как от озноба, и  сделал ленивый жест короткопалой рукой. Пожалуйста, мол,  можешь выбирать.
 Илья сразу же направился в закуток. Все там было без  изменений, но он удивился своим недавним восторгам. Живопись на стенах висела тусклая, скучная, будто за эти два дня померкла по неизвестной причине, будто злая фея прикоснулась к роскошному, бальному платью Золушки и платье это превратилось в жалкие лохмотья служанки.
— Что с отцом? — спросил у парня Илья.
— Лег на операцию, — ответил бритый наголо, глядя мимо гостя... Похоже, ему совсем не нравилось дело отца. Он сидел здесь по необходимости, по принуждению и, видимо, тихо ненавидел весь этот бесполезный хлам, наполняющий лавку.
Илья не знал, что делать с клубникой. Наконец он решился и сказал парню, что ягоды куплены для его отца. Пусть он отнесет клубнику к нему в больницу. Парень вновь передернул плечами, но тут же отвлекся, ушел в себя, по обыкновению, и стал теребить серьгу в большом и хрящеватом ухе.
Илья ушел с пустым сердцем, но сердце его ожило от болезненного укола, когда он невольно повернулся к лавке уже на улице, за стеклом витрины, и увидел, как парень захватывает сочные ягоды короткими пальцами и отправляет их в пухлогубый рот. Впервые в жизни Илье не понравилось, как человек ест клубнику.
К счастью, контора работала. Он сделал свое неотложное дело и вернулся домой тоже пешком, но по дороге, на этот раз более длинной и трудной, потому что мысли Ильи были тяжелы и горьки. Он думал о том, как действительность разрушает любую чудную сказку, как легко полет души нашей сменяется пошлым падением и в жизни, как на бессмертном полотне Брейгеля, остается не Икар, а измученный пахарь, поднимающий плугом ниву.
И все же Илья был рад, что остался на его стене окном в прошлое северный лес на рассвете. Он не желал забывать то чувство упоительного возвращения в былое, когда лес этот, сотканный из нежной зелени и золота, вдруг возник перед ним.
Вечером того же дня к Илье заглянул его старинный приятель, тоже знаток и большой любитель живописи, Илья позвал знакомого специально, чтобы поделиться с ним радостью приобретения, но прежде он рассказал знатоку по телефону о чудном подарке за шекель в лавчонке старика; и о самой лавке, где в темном закутке висят странные картины, имеющие обыкновение кардинально меняться под воздействием настроения человека,

- Где ты взял эту дурацкую картинку, из журнала «Огонек»? — приглядевшись к «лесу», процедил сквозь зубы приятель. — Сними ее сейчас же, не позорься!
— Это летний лес на рассвете, классная работа, — попробовал робко возразить Илья, в глубине души догадываясь, что приятель его не ошибается.
  Гость вновь повторил сказанное, в еще более грубой форме. Он брезгливо сдернул картинку со стены, приблизил к толстым линзам очков в тяжелой оправе и крякнул удовлетворенно, убедившись в своей правоте.
 На приятеля Илья обиделся. На его эгоизм, черствость и глухоту сердца. На невольную жестокость торжествующего знатока, на снисходительную силу ниспровергателя и разоблачителя всяческих мифов и сказочных чудес.  Илья понял, что все это он придумал сам: и загадочную лавочку, и странного седого старика с белозубой улыбкой, и внезапные шедевры в полумраке закутка. Ему нужно было это в то утро — и все желаемое страстно появилось.
А потом он простил сам себя за невольную слабость. И подумал, что единственно возможный путь к пониманию и принятию нашего жестокого, безумного мира — прощение всех и каждого, в том числе и себя....

А потом он снял картинку из журнала «Огонек» и повесил ее на кухне неподалеку от газовой плиты.

ДРУГОЙ ЖОРЕС АЛФЕРОВ


 Сегодня Жорес Алферов (84 года) говорит, что попытки Киева вернуть восток своей страны - "Холокост против славян". Об этом свидетельствует приятель Жореса Ивановича - Проханов. Еврейка - мама Алферова - давно умерла и, видимо, некому напомнить академику, что такое Холокост. Как же подтачивает старость не только наши физические силы, но и умственные способности. И был когда-то другой Алферов.


Германа Ашкинази нет сегодня с нами, но вот нашел в архиве несколько его замечательных рассказов.

 НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПРАВДЫ
 Только ленивый не пишет сейчас об участии немцев в создании советской ядерной бомбы. Приводятся цифры и факты, вплоть до точной разнарядки, согласно которой бывшие ученые  рейха были распределены по конструкторским бюро СССР.
 В сорок пятом году из Германии вывозили, как правило, станки, разного рода оборудование. Только потом сообразили, что главное богатство – мозг, знания человека. Американцы  очистили Германию от ученых в завидном темпе, но удалось и советским оккупационным войскам кое-кого вывезти.
 В частности,  разделением и очисткой обогащенного урана занимался химик Николай Васильевич Риль. Именно Николай Васильевич, потому что  такое имя этот ариец чистейших кровей  носил в научных кругах.
 После успешного взрыва атомной бомбы Риль получил Сталинскую премию первой степени, дачу под Москвой, ЗИС –110 и право уехать в Германию, От ЗИСа и дачи Риль отказал ся и вернулся на родину. Надо отметить, что всех ученых немцев после завершения работ отпустили домой.
 Вот Риль и уехал  к Аденауру, между прочим, в ФРГ, и стал профессором университета, в котором работал знаменитый Месстбауэр, лауреат Нобелевской премии.
 Так вот, в одной из недавних статей о трудовом участии немцев в создании атомной бомбы СССР, я прочел, что эти ученые подписывали обязательство в течение 25 лет не рассказывать о том, чем они занимались в «шарашках» Берия.  
 Уехали они в 1953 году. Значит, обязательство могли нарушить только в 1978 году. Вот когда я об этом прочем, то невольно улыбнулся, потому что сразу вспомнил одну историю, связанную с Н.В.Рилем.
 Узнал я ее в 1965 годы. «Оттепель» - «оттепелью», но поездки ученых за границу были и тогда существенно  ограничены, а потому расценивались, как бесценный подарок судьбы.
  В Ленинградском физико-техническом институте работал, надо думать, и сейчас работает  Борис Васильевич Царенков, лауреат Ленинской премии. Именно этот человек вместе с лауреатом Нобелевки Жоресом Ивановичем Алферовым, тогда младшим научным сотрудником, впервые отправились в ФРГ. Подчеркну, они стали первыми учеными, которым было разрешено пообщаться с немецкими коллегами по ту сторону «железного занавеса», разделяющего две Германии.
 Царенков – человек с превосходной харизмой, рассказчик первоклассный, душа любой компании. Он не уступал в этом смысле своему другу – Жоресу Алферову - тоже великому мастеру общения.
 После вечерних возлияний, Царенков любил бродить утром по физтеху в поисках того, кому можно бы было рассказать в очередной раз свои байки. Все знали Бориса Васильевича давно и его истории знали тоже от слова до слова. И Царенков искал слушателей среди людей случайных. Очень он любил в этом смысле студентов – дипломников - практикантов.
 Тогда и я был таким студентом, и слушал с огромным удовольствием занимательные байки Царенкова. И вот однажды рассказал он  историю его поездки, вместе с Алферовым, в Германию, рассказал  и о встрече с Николаем Васильевичем Рилем.
 Именно по приглашению этого ученого они  отправились в ФРГ, как личные гости Риля. Понятно, что излишней валютой молодых ученых не загрузили, прибыли они в Германию, «упакованные» в сиротские плащи – «болонья» и без всякого понятия, как себя нужно вести на «загнивающем западе».
 Риль тактично, внимательно и радушно принимал гостей. Водил их по скоему институту, показывал новейшее оборудование, знакомил с виднейшими учеными –физиками. Ухаживал за ними, кормил и поил в лучших ресторанах. Однажды, на одном званном обеде очень их выручил, так как гости из России совсем растерялись, увидев перед собой несколько смен ножей и вилок.
 Надо признаться, что в те годы в столовой физтеха и вилки-то не всегда были в наличие. Часто вторые блюда приходилось поглощать с помощью одних ложек. Подобное не вызывало раздражения и удивления. Было бы, что есть, а чем есть не так уж важно.
 Так вот, Риль все сразу понял и посоветовал русским коллегам внимательно следить за его действиями. В общем, «делай, как я!»
 Нынешние светила мировой науки глаз не отрывали в тот день от Риля, и больше всего боялись вместо одного ножа  взять другой.
 Можно себе приставить, как эта парочка была «зажата», но со временем гости Риля пришли в себя, освоились, и дерзнули поговорить с хозяином начистоту.
-         Николай Васильевич, вы так хорошо отзываетесь о своей работе с СССР, - начали они. – Почему бы вам не написать книгу воспоминаний о том периоде?
Риль усмехнулся и ответил так:
-         Если я напишу о том, что было у вас правду, то здесь меня сочтут коммунистом, а у вас, в России, - фашистом.
-         Это что же выходит? -  удивились гости. – Значит, правда никому не нужна?
-         Это вы сказали, - улыбнулся Риль.

 ЧЛЕН - КОРРЕСПОНДЕНТ
Однажды я договорился с Алферовым, что он прочтет для моих ребят лекцию. Жорес согласился, и на лекцию его «слетелись» физики со всей Эстонии.
 Алферов тогда был молодым членом – корреспондентом Академии наук СССР, и только что вернулся из Америки, где получил золотую академическую медаль США за свою работу.
   Так вот, после лекции, пошли мы в узкой компании отметить приезд Жореса. Направились, как обычно, в «Дом инженеров».  Замечательные там делали коктейли по твоему заказу.
 Вот сидим мы, пробуем коктейли. Тут один из моих аспирантов и говорит: «Жорес Иванович, я все-таки сбегаю на вокзал и куплю вам билет обратно. Мало ли, что может случиться перед самым отправлением поезда. Дайте на всякий случай мне вашу книжку лауреата Ленинской премии для подстраховки, а вдруг придется брать билет из брони».
 Алферов дает ему  книжку лауреата и говорит: «Только не смейте там упоминать, что я член – корреспондент Академии наук».
-         А это почему? – удивился аспирант.
И тут рассказал нам Алферов забавную историю. Несколько лет назад отправился Жорес в Тбилиси на научную конференцию. Прибыл, добрался до гостиницы. Говорит дежурному: «Моя фамилия Алферов». Портье пожимает плечами: нет, мол, такого в списке.
 - Как же так? – растерялся Алферов. – Я – доктор наук, прибыл на конференцию.
-         Другое дело совсем, - говорит дежурный. – Для доктора наук всегда номер есть.
И селят Алферова в совершенно фантастические, двухкомнатные апартаменты. И он послушно затаскивает в номер чемодан, совершенно не понимая, за что ему честь такая.
 Но на следующий день прибыл в эту гостиницу член – корреспондент Академии наук Белоруссии, президент этой академии – Сирота.
 Портье же спокойно  заявил гостю, что его номер отдан доктору наук Алферову.
Сирота вспылил, стал кричать, что он не какой-то там доктор наук, а член – корреспондент.
 На что дежурный ответил ему так: «Слушай, член, иды пишы свои корреспонденции. Мы доктору наук номер люкс дали, понимать надо!»
 «С тех пор, - улыбнулся Алферов. – Я согласен быть кем угодно, только не членом – корреспондентом». 

 К ТАКОЙ МАТЕРИ
Рассказал мне однажды Алферов любопытную историю, связанную с академиком – Петром Леонидовичем Капицей, с его знаменитыми «Кипицевскими семинарами», куда собиралась вся научная Москва.
 Вот на «чае», после семинара, и рассказал Петр Леонидович Алферову эту историю. В те годы, до войны, Капица занимался своим знаменитым «турбодетандером». Это метод сжижения газов. Газ проходит через турбину, отдает энергию и превращается в жидкость. Изобретение Капицы использовали во время войны для сжижения кислорода и азота. Петр Леонидович – великий экспериментатор. Он не только конструировал  установку, но и делал ее своими руками.
 Мало того, он знал поименно и «поадресно» все фирмы, которые производили необходимые ему детали. Вот для этого «турбодетандера» ему нужны были несколько специальных шарикоподшипников, которые в СССР тогда не производились.
 Капица, как положено, обратился в Наркомат внешней торговли с просьбой закупить ему за рубежом эти самые подшипники.
 Проходит неделя, месяц – получает Капица отписку, выдержанную в лучших бюрократических тонах, за подписью какого-то там заместителя начальника Главка. Получили, мол, письмо, а теперь они связываются с другими фирмами, где эти подшипники, вполне возможно, будут стоить дешевле. Вот изучат они этот вопрос – и поставят в известность Капицу о результатах.
 Петр Леонидович прочел отписку, а в углу, озверев, начертал такую фразу: «Делать, как я говорю, а то вы все пойдете к такой-то матери!!!» Когда это письмо пришло в Наркомат, начальник Главка кровно обиделся, и отнес матерную ругань Капицы Микояну. Тот, как ни странно, не смог верно оценить ситуацию и побежал жаловаться самому Сталину.
 Сталин прочел письмо с ответом Капицы, и приказал всем троим: начальнику главка, Микояну и Петру Леонидовичу – завтра быть в его кабинете.
 Явились. Сталин, в своей манере, стал молча расхаживать по ковровой дорожке. Потом остановился у стола, поднял отписку, прочел еще раз, положил на стол, подошел к Микояну, ткнул его трубкой в живот, кивнул на Капицу и сказал так: «Делайте, как он говорит, а то все пойдете к этой матери».
 Фрахт обошелся в 50 тысяч золотом. На другой день самолет доставил подшипники из Германии. До самого первого дня войны все, что заказывал Капица, доставляли на самолетах в срочном порядке, хотя, и чаще всего, нужды в подобных скоростях не было никакой.


 Вот типичный пример, когда дисциплинарный кодекс тоталитарного режима вроде бы и приносил свои плоды, но и в этом случае приводил к результатам печальным и непредсказуемым. Осторожный эконом – бюрократ мгновенно превращался в перепуганного раба, готового тратить любые народные деньги, только бы не рисковать своей головой

ПОЖНЕШЬ СУДЬБУ

Не стал бы думать и, главное, писать о России, если бы то, что происходит там, не касалось бы впрямую нас здесь, В Израиле, наших детей и внуков, да и всего рода людского.
Есть великая мудрость: «Посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». Имеет она отношение не только к отдельной человеческой личности, но  к народам и государствам.
Страны Западной Европы во время поняли, что колониальная политика, политика захвата чужих, далеких от метрополии земель, гибельна и загнала эти страны в моральный и физический тупик. Англии, Бельгии, Голландии, Португалии, Франции удалось уйти от безумной тяги к «национальному величию» к обычному здравому смыслу. Германию, Италию и Японию военное поражение заставило поумнеть еще раньше, но практически всем перечисленным странам повезло: они владели территориями далекими, заморскими. Отказ от дальних земель был органичен и естественен. Россия жила захватом сопредельных стран (обычно слабых, неспособных оказать сопротивление захватчику) и присоединением мало обжитых территорий. Именно эта особенность и сформировала судьбу русского народа, тяжкие проблемы ее нынешнего развития. «География» спасла Россию, она и губит ее сегодня.
Огромность империи, мощность тыла, природные ресурсы обеспечили победы над такими захватчиками, как Наполеон или Гитлер.
Неисчерпаемые минеральные ресурсы на востоке и сегодня «кормят» страну, но как трудно в этом случае отличить победы от поражений.
Беда, трагедия России в том, что веками она развивалась, как агрессор, путем захвата чужих земель. Отсюда издержки экономические, явное отставание в социальном развитии и расизм толпы, с постоянной истерикой, что кто-то собирается что-то откусить от русского пирога.
Захватчик должен был считать себя лучше казаха, бурята, украинца, финна, латыша и т.д. Только в этом случае у агрессора появляется моральное, пусть и сомнительное, но право владеть  чужой территорией. Отсюда неспособность обустроиться внутри государства, когда вдруг, в одночасье, все рухнуло.
Распад Российской империи – это, прежде всего, не решение новых экономических задач, а неизбежность перестройки  характера народа. Исчезло поле для реальной агрессии захвата, как национальная идея. Нет ныне речи о Босфоре и Дарданеллах, о Константинополе. Только психопат и демагог натягивает сапоги, чтобы обмыть их в Индийском океане. У России и русских нет больше шансов развиваться экстравертно. Попытки сохранить за собой Абхазию и Южную Осетию не более, чем жалкие судороги. В результате,  нужно браться за самих себя, а привычки, навыка нет, традиций нет, душевных и физических сил нет. Тупик? Нации сложно выжить без привычной цели, так называемой, национальной идеи. В результате на просторах северной державы идет болезненная, наркотическая ломка национализма, с попытками реванша.
И здесь, как всегда, на помощь приходят евреи. Точнее, старая, от фальшивок «Протоколов сионских мудрецов» идейка, способная подпитывать идею национальную. Больная фантазия юдофобов вновь ставит перед русским народом «великую цель»: сокрушить «мировую закулису», уничтожить, как она определила, зло вселенной. В этой «закулисе», естественно, сидят мрачные горбоносые евреи в спайке почему-то с масонами и правят миром с помощью финансовых рычагов. Пока правят, но дальше они собираются… Цитирую протоколы: «Свернуть все троны и церкви, сбросить всех монархов, разрушить все государства и построить на руинах еврейскую мировую империю».

«Рычаги», впрочем, далеко, где-то там, в неведомом царстве-государстве, а психоз агрессии требует выхода, отсюда и борьба с «еврейским засильем» внутри страны. «Засилье» это широко, объемно: от власти в Кремле до какой-нибудь газетки в провинции. Есть и враги заморские: США, Израиль, как неотъемлемая часть этой самой «закулисы» Значит, и фронт борьбы широк и цель значительна. Ради мелкой не стоило и поднимать толпу старым, банальным призывом «Бей жидов!», идти на богопротивную спайку с Ираном и Газой, с арабским  террором фанатиков ислама.
Вновь перед Россией выбор между развитием интровертным, так называемой, модернизацией, полным переустройством хозяйства, экономической системы и путь истеричного, очередного агрессивного, имперского психоза. Первое – тяжкий, мучительный выбор отказа от давнего поступка, привычки, характера и судьбы, но единственно возможный путь, второе – дорога к пропасти. Хватит ли ума, бескорыстия и дальновидности у политиков Запада помочь России сделать верный выбор – не знаю. Хватит ли у России жизнелюбивых, здоровых сил, чтобы преодолеть фатализм своей судьбы – тоже неясно.
Ясно одно: короткое чудо открытых границ и мирного сотрудничества под угрозой. И мы здесь, в Израиле, вновь можем потерять родину нашего детства, родину Пушкина, Толстого и Чехова, родину Мусоргского и Чайковского, Репина и Левитана, Мечникова и Ландау…. Родину всего того, что на самом деле и было единственной, подлинной национальной идеей и гордостью России – ее великой культурой.

ПОЛЕТАЕМ!

ПО  ВОЛЕ  ВОЛН..........И.........ОСЕДЛАВ  ВОЛНУ.....





ЦУГЦВАНГ ПУТИНА


Алексей Венедиктов

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПУТИНА-2 – ЦУГЦВАНГ

29 июня 2014, 19:44
Я уже писал перед «крымской эпопеей» об историческом проклятии Путина, где перед ним стоял выбор между «исторической справедливостью» и «политической целесообразностью».
По Крыму Путин принял выбор в пользу «исторической справедливостью», забрав Крым. Первая развилка была пройдена. Но возникла вторая развилка с условным названием «Новороссия», которая пока не пройдена. 

В шахматах есть такой термин «цугцванг» - «принуждение к ходу» (похоже на «принуждение к миру», не правда ли?), когда любой ход игрока ухудшает его позицию в целом. 

И правда – у президента выбор между чем и чем? 

А) «Сдать» сепаратистов, ополченцев, бойцов ДНР и ЛНР (называйте, как хотите) – отозвать российских граждан, призвать сложить оружие, договориться с Порошенко о преференциях для РФ в этих регионах.
С моей точки зрения, исходя из моего знания и понимания ВВП, это для него невозможно. Невозможно – и все тут. 

Б) Разогреть ситуацию до признания независимости, а затем и присоединения мятежных (восставших) регионов со всеми рисками боестолкновений между российскими воинскими частями и украинскими вооруженными силами, как бы они слабы не были, а также боевыми партизанскими соединениями, которые возникнут, если армия РФ войдет на территорию Украины.
Риски велики, но я бы не исключал и такое развитие событий. В окружении Путина есть персоналии, кто подталкивает его к таким возможностям. 

В) Договориться об интеграции лидеров ДНР и ЛНР, которые, безусловно, являются управляемыми российскими функционерами персоналиями, соединить их с частью украинской элиты – Медведчук-Шуфрич-Ахметов, поставить своих губернаторов, которые на самом деле формально будут оставаться украинскими, но фактически будут охранять российские интересы – экономические в первую очередь, но и геополитические.
Путину надо напрочь заблокировать возможность размещения американских ПРО и НАТОвских баз на территории Украины. И, контролируя часть территории страны, российский президент, в случае размещения инфраструктуры НАТО, сможет взорвать ситуацию. 

Кажется, к этому дело и идет. 

Наблюдая за президентом во время визита в Вену, могу сказать, что Путин максимально смягчил риторику.
При этом, общаясь с членами его команды в кулуарах, мне показалось, что смягчением риторики дело не ограничится. 

Конечно, Путин остался Путиным – для него сама мысль о публичных уступках невозможна по жизни. Его выступления на пресс-конференции в Вене было жестко – в смысле определенно.
И даже оскорбительные известные теперь всему матерные частушки в его адрес (см. блог "Краем глаза" в том числе и об этом) не заставила дрогнуть ни один мускул на его лице. 

Ему предстоит cделать ход в условиях цугцванга.
И рука уже тянется к фигуре. Знать бы, к какой. 

Не хотелось бы ошибиться.