"ТАШКЕНТСКИЙ ФРОНТ"

Иосиф Хейфец

«Ташкентский фронт» - непотопляемый флагман российского антисемитизма

Нас сотни тысяч, жизни не жалея,

Прошли бои, достойные легенд,

Чтоб после слышать: «Это кто, евреи?

Они в тылу сражались за Ташкент!»

Маргарита Алигер

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...» - эта строчка из марша ВВС (музыка - Юлий Абрамович Хайт, текст - Павел Давидович Герман, 1933), в буквальном смысле отражает состояние исторической науки СССР и России. Вся история великой России ни что иное, как сказка, которую преподносят, как быль. Несомненно, все исторические вехи (хронология) сохранены, но наполнены они мифами и сказками, интерпретированными в соответствии со сформированными штампами и требованиями. То, что называлось исторической наукой, основывалось на воспоминаниях и свидетельствах, подтвержденных лишь некоторыми открытыми архивными документами. Шло время, менялась власть, приоткрывался доступ к некоторым архивным документам, но ни о какой научной достоверности речи не было, да и не могло быть.

Гром грянул на границе столетий. Никому неизвестный офицеришка, бежавший за границу советский разведчик Владимир Резун (Виктор Суворов), отойдя от бытующей матрицы и на базе опубликованных в открытой прессе материалов, перевернул всю историческую науку, раскрыв сущность начального этапа ВОВ. Телемост Москва-Лондон (2002) стал позорной страницей в попытке советских маститых академиков и научных корифеев разоблачить самозванца.

С этого момента, поневоле, начался пересмотр советской истории, привлекший на непаханое поле истории армию молодых исследователей, перевернувших наше представление о периоде, современниками которого все мы, включая автора и его поколение, были. Сегодня стыдно в этом признаться.

Работая над Тематической еврейской энциклопедией, автор не мог не обратить внимания на бытующую в советской истории легенду о том, что «евреи воевали в Ташкенте». Читателю достаточно набрать в поисковике «Ташкентский фронт», чтоб вывалилось, без малого, 1,5 миллиона наименований. Жив и благоденствует в современной России антисемитский курилка.

Да и как могло быть иначе, когда гений всех времен и народов, и вся его подзаборная свора, отводя от себя внимание черни, определили главного врага всех несчастий советского народа в лице советского еврейства.

В январе 1943 года в журнале «Большевик» появилась статья председателя Президиума Верховного Совета РСФСР А.Е. Бадаева, в которой этот старый большевик, бывший депутат IV Государственной думы, предварительно процитировав слова Сталина о том, что «дружба народов СССР — большое и серьезное завоевание», тут же привел статистику национального состава военнослужащих, награжденных боевыми орденами и медалями. Указав отдельно, сколько было таковых среди русских, украинцев, белорусов, он в самом конце этого списка, перечисляя уже чохом, без конкретных цифр, все другие национальности, чьи представители удостоились государственных наград за полтора года войны, упомянул после бурят, черкесов, хакасов, аварцев, кумыков, якутов и евреев. [1] И это при том, что абсолютно по всем показателям (участие, награды, погибшие в боях) евреи находятся на четвертом месте после русских, украинцев и белорусов (уступая по некоторым абсолютным показателям лишь татарам и казахам).[2]

К чести моего народа, тайные страницы и факты войны начали вскрываться еще в период, когда за их открытие можно было поплатиться головой. Одной из первых жертв стала сотрудница аппарата Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Мирра Железнова, опубликовавшая миру список 135-ти евреев, награжденных Золотой Звездой Героя. Простить подобное святотатство над «сталинской национальной политикой» ни Сталин, ни его юдофобское окружение, не смогли. Как следствие, мужественная женщина провела в камерах Лубянки и Лефортова 229 дней, вплоть до вечера 23 ноября 1950 года, когда истерзанную журналистку Мириам (Мирра) Айзенштадт (девичья фамилия Казаринская, литературный псевдоним — Железнова) и её помощника С. Персова ввели в расстрельный подвал и зачитали приговор о расстреле «За шпионаж и враждебную националистическую деятельность». Е. Райзе, опубликовавший список, был осуждён на 10 лет лагерей. Сотрудник наградного отдела Главпура, предоставлявший им списки Героев-евреев, был осуждён на 25 лет лагерей строгого режима.[3]

Сегодня уже не секрет, что к началу войны в СССР проживало (без учёта беженцев из оккупированной части Польши и из Румынии) 4,855 млн. евреев, в том числе 4 095 млн. на территории, которая во время войны подверглась оккупации. Из них в действующей армии принимали участие 500 000 человек, что составляет 10,3% от общей численности евреев. Это без учета подпольщиков и партизан на оккупированных территориях.

Вклад евреев в историческую победу оказался несоизмеримо выше, чем многих других народов СССР.

Но не буду углубляться в факты и цифры, так как проблемы участия евреев в войне уже достаточно полно исследованы в работах Ф. Свердлова, М. Штейнберга, И. Кременецкого, М. Солонина, В. Каджая, Г. Шапиро и многих других, и нет смысла повторяться.

Лично для автора, послевоенного подростка, позорное клеймо бойца ташкентского фронта звучало как пощечина. После войны, в школе, было много одноклассников, потерявших своих отцов. В тяжелые послевоенные годы родительский комитет собирал деньги, чтоб купить им обувь, одежду, мы приносили двойные завтраки, чтоб поделиться с недоедавшими. Среди них были мои друзья Эхиль Губенко, Юра Шехец, Марк Лернер, Семен Лейбенгрупп, Фима Самородницкий, Саша Кабанец и др. Чувство непонятной вины перед ними никогда не покидало тех, кого обошла нелегкая судьба сиротства. На этом фоне расхожее обвинение в трусости, в «войне на ташкентском фронте», для моего поколения было своеобразной желтой звездой на лацкане. Не сомневаюсь, что многим из моих ровесников пришлось испытать это тягостное чувство, точившее душу долгие годы и не позволявшее обращаться с подобным вопросом к родителям. Мы, прошедшие эвакуацию, лучше других знали, что евреи действительно составляли основную массу эвакуированных (тогда еще не было известно о грядущей Катастрофе европейского еврейства).

Проклятое Богом государство, жившее во лжи и ненависти, не оставляло ни единого шанса оправдаться. Сегодня практически невозможно точно указать, кто автор этого громоотвода. Н.Митрохин (историк, научный сотрудник Центрально-азиатского проекта правозащитного центра "Мемориал") в "Отечественных записках" пишет: «Легенда о «ташкентском фронте» была распространена в СССР очень широко и далеко не только в среде партийно-государственного аппарата. Вероятнее всего, она возникла не в аппарате власти, хотя та со своей стороны очень много сделала для ее дальнейшего формирования».[4]

На самом деле, по данным ЦСУ СССР, из учтенного по спискам на 15 сентября 1941 года эваконаселения (кроме детей из эвакуированных детских учреждений) доля евреев была равна 24.8% (они шли на втором месте после составлявших основную часть рабочих на заводах русских - 52,9%). Таким образом, процент эвакуированных от общей численности еврейского населения, проживавшего в западных областях СССР, был несколько выше, чем у представителей других народов, кроме русского. [4] Значит ли это, что «ташкентский фронт» не выдумка? Да. Русских в эвакуации было в два раза больше, чем евреев. Но они растворились в собственном народе, и никому не приходило в голову относить их к этой «ташкентской» категории.

Что же тогда произошло? Почему евреи, численность которых в стране не превышала 2,25%, составляли столь большую часть эвакуированных?

Эти вопросы тесно переплетаются и с исторической проблемой о столь существенной роли евреев в революции, гражданской войне и в последующей жизни страны.

Настоящему историку недостаточно иметь конкретные документы, чтоб объяснить их сущность и значимость. Чтобы понять и правильно их оценить, необходимо мысленно перенести эти документы в тот период, когда они появились на свет.

Рассмотрим конкретный пример.

Научные авторитеты по сей день утверждают, что Священное Писание (Тора) не что иное, как сборник повествований и легенд, сведенных человеком в единую книгу. Большинство допускают, что возраст этого совершенного творения человеческого разума отодвинуто от нас на период более 25-ти столетий.

Если мысленно переместиться назад на этот отрезок времени, мы попадаем в эпоху, когда Земля представлялась человеку плоской, покрытой небесным куполом. Такие корифеи научной мысли как Галилео Галилей и Джордано Бруно появились лишь в 16 столетии, что совсем недавно по историческим меркам. Кто же в этом первобытном обществе мог создать из отдельных сказаний Пятикнижие, которое потрясает сегодня армию серьезных ученых-математиков, в котором сконцентрирован такой объем событий и лиц, что запутаться в нем элементарно просто даже талантливому ученому, не говоря уже о литераторах?

Этот, столь отдаленный от нашего времени пример, не только объясняет важность оценки влияния фактора времени, но и сформировавшийся веками интеллектуальный феномен евреев, так как в течение более 20-ти столетий традиция обязывала каждого еврейского мальчика учиться грамоте с раннего возраста (3-5 лет) и ежедневно читать и изучать эту Книгу Книг. В то время, как остальные народы были поголовно неграмотны, каждый грамотный еврейский мальчик регулярно шлифовал свой интеллект.

К началу ХХ столетия в каждой стране была сформирована своя элита, в которую изредка допускались наиболее выдающиеся евреи. Не была исключением и Россия. Численность еврейского населения России в 1910 году составляла 5,25 млн. чел., что составляло - 3,27% от всего населения. По данным переписи 1897, использованным В. И. Лениным в характеристике грамотности дореволюционной России, в составе всего населения империи был 21 % грамотных, а за вычетом детей-дошкольников возраста до 9 лет - 27%. Процент грамотных по отдельным территориям страны значительно колебался: в Польше -30%, в Европейской части России (с Прибалтикой) – 23%, на Кавказе и в Сибири – 12%, в Средней Азии -5% [5]. (Под понятием «грамотный» понималось умение читать, а не членораздельно письменно излагать свои мысли). А среди евреев-мужчин грамотность в русском языке была не ниже 75080%; среди женщин, которые значительно меньше обучаются еврейским предметам и менее грамотны по-русски, она равнялась примерно 50%. (Западноевропейские евреи, воспринявшие европейскую культуру, были более грамотны, чем русские евреи.) По сравнению с другими народностями России евреи по грамотности в русском языке уступали только немцам и превосходили все другие народности.[6]

В результате революции и гражданской войны значительная часть российской элиты была уничтожена или выдавлена за границу, а революционный пролетариат и крестьянство были практически поголовно безграмотными. Для того, чтоб митинговать, стрелять, грабить крестьян, - много ума не требовалось. А для восстановления хозяйства, банковской системы, культуры, пролетариат был мало подготовлен. Можно было возглавить банк, как в фильме Г.Козинцева и Л.Трауберга «Юность Максима» (исполнитель главной роли Б.Чирков), но для работы требовались специалисты. Выход был найден. В качестве главы учреждения (банка, промышленного предприятия и др.) ставился очередной невежда и бездельник с партбилетом в кармане, а ему в заместители находили еврея (главного инженера, главного финансиста, главного бухгалтера и т.д.) с правом подбирать себе исполнителей. (Этот принцип с успехом тиражировался до последних дней советской власти, плодя невежд в высших эшелонах власти.) Поэтому в СНК, в ВСНХ, и в других хозяйственных организациях количество евреев, в процентном отношении, было относительно высоким и достигало примерно 10% (меньше в высших эшелонах власти, но больше в административном аппарате).

К 1921 году Россия буквально лежала в руинах. Из-за нехватки топлива и сырья останавливались заводы. Рабочие были вынуждены покидать города и уезжать в деревню. Общий объём промышленного производства сократился в 5 раз. Оборудование давно не обновлялось. Металлургия производила столько металла, сколько его выплавляли при Петре.

Объём сельскохозяйственного производства сократился на 40 % в связи с обесцениванием денег и дефицитом промышленных товаров. Общество деградировало, его интеллектуальный потенциал рухнул. Но, загнав страну в угол и не имея никакого опыта хозяйствования, не представляя, как можно выбраться из этой ямы, большевики продолжали экспериментировать, привлекая все сохранившиеся интеллектуальные ресурсы, включая и евреев.

Провозглашённая новая экономическая политика (НЭП) привела к активности евреев в частном секторе. Но со второй половины 1920-х годов начались первые попытки свёртывания НЭПа, а завершились они 11 октября 1931 года, когда было принято постановление о полном запрете частной торговли в СССР. Многие частные предприниматели были арестованы, а их предприятия конфискованы. Значительные темпы роста экономики в период НЭПа, привели к тому, что Россия лишь к 1926/1927 году достигла экономических показателей довоенных лет. Поэтому, был взят курс на индустриализацию страны с привлечением евреев и зарубежных специалистов.

Автор не ставит перед собой цель дать характеристику этого сложного, невероятно противоречивого и неоднозначного довоенного периода развития хозяйства. Желающих отсылаю к работе Иосифа Каменецкого[7].

Грамотность населения СССР, перепись 1926 г.[8]

	На 100 чел. населения соответствующей национальности приходится
	Грамотных всего, старше 9 лет	В том числе
		в возрасте 9-49 лет	50 лет и старше
Евреи	85,0	90,0	62,5
Немцы	78,5	79,1	74,4
Русские	58,0	64,3	27,9
Украинцы	53,4	59,2	22,2
Грузины	50,3	57,0	24,7
Белоруссы	47,6	54,2	16,1
Корейцы	45,1	50,6	20,6
Армяне	42,9	47,5	20,4
Чуваши	41,9	48,2	10,1
Татары	41,7	46,4	19,0
Мордва	29,1	33,1	11,0
Калмыки	12,2	14,1	3,3
Азербайджанцы	11,1	12,7	4,1
Казахи	9,1	9,9	5,3
Якуты	7,2	9,1	0,8
Узбеки	4,8	5,2	3,3
Чеченцы	3,4	3,6	2,6
Таджики	3,0	3,0	3,0
В среднем по СССР	51,1	56,6	24,5

В середине 30-х годов национально-кадровые изменениям в руководстве партии и страны привели к вытеснению евреев с руководящих должностей партийного и государственного аппарата. А в 1939 году, после заключения договора с Германией, появились первые признаки движения в сторону великорусского уклона. К этому времени на арену выходит новое еврейское поколение. Высокий уровень образования среди еврейской молодежи, относительно представителей других наций, привел к резкому увеличению их процентной доли в среднем звене партгосаппарата, в науке, в образовании, в промышленности и пр. Они пришли на смену старшему поколению в этих сферах, подвергшихся чистке в годы репрессий.

Уровень образования населения, перепись 1939 г. [8]

	На 1000 населения соответствующей национальности приходится
	Лиц с высшим образованием	Лиц со средним общим образов.	Грамотные, 9 лет и старше
Евреи	57,1	268,1	943
Грузины	14,3	129,8	825
Армяне	10,9	106,8	790
Русские	6,2	81,4	834
Украинцы	5,3	82,1	843
Немцы	5,2	69,7	935
Белоруссы	4,7	71,0	780
Корейцы	4,3	75,6	727
Азербайджанцы	4,1	47,4	640
Чуваши	2,6	57,2	782
Татары	2,2	50,3	779
Калмыки	1,9	25,9	592
Мордва	1,4	28,3	681
Якуты	1,3	34,2	537
Казахи	0,9	21,7	618
Узбеки	0,7	15,1	635
Таджики	0,5	12,0	676
Чеченцы	0,3	7,6	428
ИТОГО по СССР	6,4	77,8	812

В 1939 году резкий всплеск антисемитских проявлений обратился и по отношению к евреям присоединенных территорий Западной Украины и Западной Белоруссии. Среди 53 депутатов от этих областей, избранных в марте 1940 года в Верховный Совет СССР, не было уже ни одного еврея. Евреев не брали на работу не только в новые органы государственной власти, но на крупные предприятия, что объясняли плохим владением украинского или белорусского языков.[9]

Таким образом, не смотря на репрессии и целенаправленное уничтожение многих выдающихся руководителей народного хозяйства, им на смену пришло новое поколение, среди которых евреи составляли значительную часть.

Общее число еврейского населения на 22 июня 1941 года, проживающих на территории СССР, как указывалось выше, было примерно 5 миллионов человек.

Судя по тому, что руководство страны планировало в августе начать военную наступательную операцию, состояние народного хозяйства стратегически важных регионов его вполне удовлетворяло. Об этом свидетельствовала техническая оснащенность западной группировки воск, сконцентрированной вдоль западной границы, которые многократно превышали резервы противника. Другое дело, что вся эта техника была небоеспособна из-за дефицита топлива, боеприпасов и общей дезорганизации, характерной для всего народного хозяйства.[10]

Но 22 июня в одночасье и кардинально изменилась обстановка. В течение первых 48 часов немцы уничтожили более 2000 самолетов. За 18 дней они продвинулись на глубину 640 км, захватив 300 тысяч пленных, 1000 танков и 600 орудий. Северная группировка их войск вошла в Ленинградскую область к 10 июля, а 31 августа находилась в 16 км от города. В центре немецкие войска 30 июня заняли Минск, а в середине июля Смоленск (всего 320 км от Москвы). В конце сентября был взят Киев. К концу сентября количество пленных превысило 1 миллион.[11]

Изменилась не только боевая остановка. Европейская часть страны оказалась совершенно не готова к передислокации промышленных и хозяйственных предприятий, а восточная часть – к их приему, включая армию беженцев. Паническое состояние Сталина в первые дни после объявления войны объяснялось осознанием полной бесперспективностью сложившихся обстоятельств. Поэтому уже на третий день, 24 июня 1941 года, был создан Совет по эвакуации. Он был наделен чрезвычайными полномочиями, чтоб решить практически не решаемую задачу переброски в кратчайшие сроки всей военной индустрии на восток. Было ясно, что без решения этой задачи не оставалось никаких надежд на благополучный исход войны.

Но деятельность созданного Совета по эвакуации входило в противоречие с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года, об объявлении мобилизации военнообязанных 14 возрастов (1905-1918 гг. рождения). В условиях, когда органы НКВД жестко наблюдали за мобилизацией, ни о какой самодеятельности и инициативе не могло быть и речи. Было потеряно около четырех недель, в течение которых согласовывался перечень предприятий, подлежащих эвакуации и порядок вывода подлежащих мобилизации хозяйственников и специалистов из-под действия Указа. И, тем не менее, в целом эвакуация носила организованный характер. Но для этого потребовались невероятные усилия наиболее опытных и активных специалистов всех уровней.

Мой отец, и отец моей двоюродной сестры, с первого дня войны дневали и ночевали в штабе по эвакуации Киева. Чтоб не отвлекаться на семейные дела, все семьи членов штаба были отправлены в тыл на заранее оговоренные узловые станции, где им предстояло дожидаться последних эшелонов эвакуируемых предприятий. Для нас таковым стал железнодорожный узел Воткинск (Удмуртия), расположенный в открытом поле (по данным 2009 года численность населения городка, возведенного впоследствии на этом пустынном месте, составляет 97 тыс. чел.).

Эвакуационный штаб Киева работал круглосуточно, пытаясь не только подготовить предприятие и семьи рабочих и служащих к эвакуации, но собрать и подготовить подвижной состав, найти специалистов, способных заменить мобилизованных в действующую армию, инженеров, врачей и педагогов. В спешке не удавалось согласовать совместную работу с администрациями по месту передислокации. Было очевидно, что подготовиться к неожиданному прибытию десятков тысяч людей и крупных производственных предприятий, местные администрации восточных районов не способны. Предстоит самостоятельно формировать инфраструктуру на местах. [12]. К этой работе привлекались наиболее квалифицированные и оперативные специалисты, способные достичь необходимого результата в кратчайшие сроки. Естественно, что в их числе был очень высокий процент евреев.

В неоднократных беседах автора с отцом и с его свояком (муж сестры жены), вместе работавших в штабе эвакуации, вскрывались удивительные по неожиданности ситуации, требовавшие принятия срочных, рискованных (напомню, все были под пристальным наблюдением НКВД) и неординарных решений. Одной из наиболее сложных и практически не решаемых проблем был, как отмечалось выше, абсолютный пробел в отношении места передислокации и невозможность налаживания диалога с администрацией этого региона, неспособного оценить собственные ресурсы и возможности. Дело даже не в том, где предстояло расселять людей, в преддверии приближающейся зимы (опыт концлагерей для заключенных и Биробиджана, где отец начинал свою трудовую деятельность, были, как нельзя, кстати). Предстояло набирать специалистов, способных сформировать инфраструктуру с нуля (администраторов, финансистов, педагогов, врачей и др.), среди которых доля евреев была весомой.

Женщины и дети после прибытия в Воткинск в течение нескольких месяцев в сводное от работы в местном колхозе время, дежурили на станции, через которую проходили сотни поездов в обоих направлениях, что позволяло получать хоть какую-то информацию о состоянии дел в стране. И только в последнем эшелоне из Киева, направляющемся в уральский городок Красноуфимск, оказались наши отцы.

Сколь тяжела и удручающа была обстановка на конечных станциях назначения автор может судить по собственному опыту.

Красноуфимск довоенный

В провинциальном районном городке Красноуфимск, Свердловской области, по данным переписи 1899 года было 45 каменных домов, и проживало 5435 человек. Более поздних данных по результатам переписи в городе в довоенное время найти не удалось, но можно предположить, что население городка удвоилась, или даже утроилась. Следовательно, в 1942 году, после размещения 10-ти прибывших из центра России заводов и учреждений, и более 15 тысяч беженцев, численность населения в городе, по меньшей мере, удвоилась. Всю инфраструктуру пришлось формировать заново. Хотя статистические сборники свидетельствуют, что к 1940 году 90% населения СССР было грамотно, реальность оказалась совершенно иной. Возможно, окончившая школу грамотная молодежь, ушла на фронт, но создавалось впечатление, что население, в массе своей, неграмотно. Об этом я мог судить по тому, что получаемые с фронта «треугольники» местное население приносило читать в те дома, где селились эвакуированные. Это стало серьезной проблемой, так как моя мать со страхом брала в руки эти вести с фронта, опасаясь очередного сообщения о чьей то гибели. Этот испуг, сопровождающийся изменением цвета лица, и последующие обсуждения за вечерним столом, сохранились в памяти на долгие годы. Те, кто обращались с просьбой написать письмо, приносили свою бумагу, перьевую ручку с чернильницей, или карандаш. При этом рассчитывались оберточной бумагой, из которой сшивали для детей школьные тетради и вручную их линеили*. Долгое отсутствие писем с фронта объясняли, подчас, тем, что некому их писать. Поэтому в госпиталях дежурили писцы из старших классов школ. В подобных условиях найти местных работников, способных решать сложнейшие экономические и хозяйственные проблемы, было невозможно без привлечения прибывших из центра страны.

В данном случае речь не идет о высокотехнологичных военных заводах, СКБ и лабораториях, в которых ковалось новое современное оружие, и создатели которых заслуженно награждалась орденами и медалями. Никакое оружие не работало без пороха, детонаторов и обычных капсюлей, без теплой одежды, обуви, без железнодорожных мастерских и многого другого. Естественно, что подобные поселения и городки оказывались вне зоны внимания, и создание инфраструктуры в них ложилось на плечи самих эвакуированных.

Таким образом, обновленная инфраструктура подобных городов и поселений, стала тем стартовым трамплином, который способствовал их интенсивному послевоенному развитию.

О том, насколько ценен был в этот период людской потенциал, можно судить по получившему известность уникальному случаю, когда летом 1942 года в Магнитогорске защитили от депортации трех врачей – немцев. Одна из них, Кирш Анна Вильгельмовна, 1900 года рождения, хирург, прибыла из Днепропетровска по эвакуации[11].

Те администрации, которые понимали и правильно оценивали ту роль, которую играли евреи в развитии их региона, делали все возможное не только для того, чтоб заинтересовать их остаться на новом месте, но и всячески препятствовали возвращению евреев в освобожденные от фашистов районы. Это противодействие преумножалось общей государственной политикой. Если эвакуация велась в приказном порядке, для возвращения требовалось получать гарантии трудоустройства и наличия места жительства в освобожденных от фашистов районах, а также получить согласие администрации с текущего места работы и от городской администрации. В середине 1944 года на имя заместителя председателя СНК СССР было направлено письмо от руководства Еврейского антифашистского комитета. В нем, в частности, говорилось: "В распоряжении Комитета также имеются сведения о том, что трудящиеся евреи, временно эвакуированные Советской властью в глубокий тыл, встречают препятствия в реэвакуации на родные места". Это же подчеркивает Т.В. Прощенок: "…для еврейского населения возвращение на родину, как правило, было сопряжено с большими трудностями как материального, так и морального порядка" [14]. Ведь большинство евреев возвращались фактически на кладбища и не находили в живых никого из родственников. Кроме того, послевоенные годы на Украине и в Белоруссии характеризовались очередным всплеском антисемитизма.

Завершая это исследование о роли евреев в становлении хозяйства и в развитии инфраструктуры восточных районов, нельзя обойти вниманием неадекватную, надерганную из антисемитских источников информацию А.Солженицына, в его книге "Двести лет вместе" гл. 21: «Вот собранные сразу после войны свидетельства евреев, бывших в среднеазиатской эвакуации: «Низкий уровень производительности труда депортированных евреев... служил в глазах местного населения доказательством нежелания евреев заниматься физическим трудом, что будто бы составляет характерную черту евреев» — «Росту [антисемитских] настроений много содействовала активность, которую беженцы из Польши вскоре начали проявлять на товарном рынке»: «вскоре они убедились, что регулярный заработок, который им обеспечивает [труд] в качестве рабочих в промышленных предприятиях, колхозах, кооперативах... не спасает их от угрозы голодной смерти. Чтобы выжить, был только один путь — рынок, торговля, "спекуляция"», и так советская реальность «заставляла польских евреев прибегать к рыночным операциям, хотели ли они этого или нет». — «Другая группа русских евреев, принадлежавшая главным образом к бюрократии и располагавшая значительными денежными средствами, вызывала враждебность местного населения за вздувание цен на вольном рынке, которые и без того были очень высоки»... «и ещё одна причина роста антисемитских настроений в районах, куда направлялся эмиграционный поток. Здесь в скрытой форме проявился антагонизм между основной массой населения в провинции и привилегированной частью бюрократии в центрах страны. Эвакуация учреждений из этих центров в глубокий тыл дала возможность местному населению очень осязательно ощутить этот социальный контраст»

Можно только сожалеть, что антисемитизм автора возобладал над здравым смыслом и объективной правдой жизни. Но, к сожалению, именно этот идеологический «труд» станет учебным пособием для современных российских школьников. Вставить эту галиматью в статью меня заставила мысль, от которой Александр Исаевич может перевернуться в гробу. Те самые евреи, которым он дал столь нелестную характеристику, после войны своими руками построили одно из самых передовых государств мира. Сегодня у них есть полное право заменить в постыдной тираде Солженицына слово «еврей» на «россиянин» и получить в чистом виде характеристику современной России, благоденствующей только за счет торговли нефтью.

Евреи достойно, как и многие другие народы, воевали и восстанавливали страну, хотя гнобили и унижали их безмерно. Не их вина в том, что пролитая кровь и тяжелый труд не пошел на пользу «великой державе».

В завершение приведу строки из статьи достойной гражданки России Валерии Новодворской: «Стыдно признаваться в гражданстве РФ. У каждого культурного иноземца включается счетчик: а, Верхняя Вольта с ракетами, народ, отказавшийся от своей свободы и своего гимна, путинские холопы, две чеченские войны, геноцид, ксенофобия, скинхеды, завоеватели Грузии, друзья ХАМАСа, иранских аятолл и Ким Чен Ира, газовые шантажисты, реакционеры... Но не могу же я отрекаться от несчастной, забитой, жалкой в своем самомнении и ослеплении страны, нищей и духом (если говорить о большинстве), и материально, несмотря на все природные богатства.

Не каждому же так везет, что он может сказать: я еврей, я гражданин Израиля.»[15]