ОТ ВОЛОДИ ФРОМЕРА

       

                            ИСТОРИЯ  ОДНОЙ  БОЛЕЗНИ

 

                                            Актриса Ирина Алферова сказала в   

                                            интервью, что она любит Путина и    

                                            готова   идти за ним куда угодно.

 

       Известная актриса Ирина Алферова, когда-то первая красавица страны, не утратившая с возрастом былого шарма, вошла рано утром в кабинет к мужу Сергею с трагическим выражением лица. Она была в халате, непричесанная  и несчастная.

       - Что с тобой? - спросил муж.                  

       - Сережа, я, кажется, заболела. Только не пугайся, пожалуйста. Дело в том, что мне  стал нравиться Путин.

        - Быть такого не может! - ахнул муж. Только этого  нам не хватало!  Ты  просто устала. Мы съездим на курорт. Ты отдохнешь, и это пройдет.

        -  В Крым? С надеждой спросила Ирина.  

        -  Ну, почему же обязательно в Крым?

        - Потому что Крымнаш! Ах, Сережа, Как он произнес эти слова! Каким дивным светом сверкнули при этом его глаза…

       -  Успокойся, Ира.   И давно это у тебя?

       - С тех пор, как я, случайно включив телевизор, услышала, как он сказал: «Мы будем мочить их в сортире». Во мне словно что-то оборвалось.  Голова закружилась, и я  чуть не потеряла сознание. Боже мой!  Мною овладел гибельный восторг. Я почувствовала, что пропадаю.

     Ирина заплакала. Муж нежно обнял ее и отвел в кровать. Дал ей рюмку коньяка, и она  уснула.

     Когда она пробудилась, было уже утро. У ее кровати стояли Сергей и врач - психиатр. Лица у них были встревоженные.

      - Ну-с, как мы себя чувствуем? – спросил врач.

      - Плохо, доктор. Я вновь переживала во сне пронзительное Его заявление о том, что мы будем спасать всех русских, где бы они ни находились. Не только на Украине, но  даже на Аляске. Ах, какая судорога восторга и вдохновения прошла по его лицу! Он был так прекрасен!

    - Что будем делать ?  - шепотом спросил муж.

    -  Скверно,- сказал врач. -  Болезнь прогрессирует. Нужны сильно действующие средства. Необходимо удалить радио и телевизор. Никаких газет! Читайте ей вслух « Остров Крым» Аксенова. Я через два дня вас навещу.

   Когда доктор вновь пришел,  на муже лица не было. Жалостно небритый,  с темными кругами под глазами,   он был в отчаянии.

    - Совсем плохо доктор, сказал он. Ирина уже монархистка и говорит, что не успокоится, пока ее кумир не будет коронован в   церкви Христа Спасителя. 

    Когда они вошли в комнату Ирины, то увидели, что она стоит на коленях перед портретом Путина и поет «Боже Его храни» .

    - Все,- сказал доктор. – Надо вызывать неотложку.  Это конец. 

 

 

 

                                   ВСТРЕЧА

 

   В самом начале минувшего века  популярность Константина Бальмонта достигла апогея. Сборники его стихов выходили один за другим большими тиражами и мгновенно раскупались. Публика  восхищалась блистательной отделкой стиха, великолепными  аллитерациями, победительным ритмом,  порывистостью строк, гордым жизнеутверждающим пафосом.

  На   поэтических концертах Бальмонта  засыпали цветами. Курсистки бились в истерике. Он был тогда на гребне своих творческих возможностей и словно парил над русской литературой.     Поэтический метод Бальмонта – импровизация, или, как считал Брюсов, «импрессионистическая кристаллизация творческих мгновений».

   И действительно,    Бальмонт был, пожалуй, единственным подлинным поэтом-импрессионистом в русской поэзии. Его лучшие стихи это  красочная и страстная попытка зафиксировать трепетные мимолетные впечатления, связанные с постижением мироздания собственной душой. 

    Он был интуитивным поэтом, или, как он сам себя называл, «стихийным гением».   Мысли в его стихи  заглядывали редко. Музыкальность заменяла глубину. Отсюда главная его беда- бедность поэтического языка.  Из сборника в сборник переходили одни и те же любимые слова: луна, солнце, ветер, чары,  волна, море и т.д..     Но тогда , в начале века, он покорил всю читающую Россию.  О нем сплетничали, рассказывали анекдоты. Его осаждали женщины, хотя красотой  он не отличался. Маленького роста, с надменно вскинутой головой,  с сухими губами, обрамленными огненно-красной  бородкой, он не ходил, а словно врезался в пространство, повсюду приковывая к себе внимание.

    Лишь один  кумир был у Бальмонта – Лев Толстой. Лишь его  одного считал он выше себя. Лишь в нем одном видел живое божество, и страстно мечтал с ним встретиться.  И такая встреча состоялась осенью 1901 года в  Ялте, где Толстой тогда отдыхал.

     Извозчик-татарин на быстрых и звонких лошадях привез Бальмонта к заветному дому. Слуга сухо сообщил, что  «граф изволили пойти погулять» . «Не беда,- сказал Бальмонт,- я подожду». Слуга пожал плечами , и проводил его в приемную комнату. Долго сидел там Бальмонт, чувствуя себя, как в тюремной камере. Но вот в комнату вошел освеженный прогулкой Толстой,  поздоровался, и спросил:

    - Чем могу быть полезен?

    - Лев, Николаевич,  - волнуясь сказал Бальмонт., мне просто необходимо с вами поговорить. Я хочу.   Я должен.

   - Да это-то хорошо,- сказал Толстой  очень ласково,- только не вовремя вы пришли, мне нужно сейчас отдохнуть.

    - Ну, конечно же , боже мой, я понимаю. Я уйду и буду гулять. Только позвольте мне придти к вам, когда вы отдохнете.

    - Ну, вот и хорошо,- сказал Толстой,- пойдите,  погуляйте, а через час приходите.    Бальмонт никуда не пошел. Он сидел в приемной и ждал, думая о странной притягательной силе этого человека.

  Толстой возник внезапно, - быстрый большой, седобородый, с кустистыми насупленными бровями, придающими его лицу сердитое выражение, и произнес: «Ну вот, пойдемте теперь ко мне».     Они вошли в его комнату и остались вдвоем.

  «Расскажите о себе», -  попросил Толстой.

   Почувствовав магнетический толчок в сердце,  Бальмонт в течении получаса рассказывал Толстому о своей жизни  так образно, сжато и ярко, как еще никогда никому не рассказывал.

     Толстой слушал  внимательно,  не перебивая. Бальмонт перевел дыхание: «А теперь, Лев Николаевич. послушайте мои стихи»   

       Он стал читать в своей привычной манере, певуче  растягивая слова. Выслушав несколько стихов, Толстой  вдруг засмеялся, но сразу оборвал смех и сказал: «Простите меня, голубчик, но я не воспринимаю поэзию такого рода. Я вообще считаю, что  слово должно служить для выражения мысли, и высветления истины  духа. Стихотворство, на мой взгляд, даже когда оно хорошее, есть занятие бесполезное».

   Видя растерянность Бальмонта, и почувствовав его искреннюю  устремленность к нему, Толстой сказал очень ласково: «Вы изменитесь. Это все в вас пройдет».

    После встречи с Толстым, Бальмонт  поехал к Чехову. Антон  Павлович сразу спросил:

    - Вы были у него?

    - Да,-  ответил Бальмонт. – Старик ловко притворился, что мои стихи ему не нравятся.