ПОЛУЧЕНО ПО ПОЧТЕ.
>>
>> -- Ну что мне вам сказать? Вы, конечно,
>> можете не верить, но меня,
>>
>> Розу Абрамовну, во время войны спасли немцы, чтоб они сгорели! Точнее,
>> немецкая бомбардировочная авиация. Если б это чертово Люфтваффе вовремя не налетело - я бы погибла. Думаю, перед вами уникальная личность, которая осталась жить благодаря бомбежке...
>>
>> Если вы жили в Ленинграде, то должны знать, что до войны я была Джульеттой. Семь лет никому этой роли не поручали, кроме меня. Перед самой войной Джульетта влюбилась, - нет, не в Ромео, это был подонок, антисемит, а в Натана Самойловича, очередного режиссера,- и должна была родить. Аборты в то время, как, впрочем, и все остальное, были запрещены. Что мне было делать - вы представляете беременную Джульетту на балконе веронского дома Монтекки?.. Нет повести печальнее на свете...
>>
>> Я кинулась в "абортную" комиссию к ее председателю,
>> удивительному
>>
>> человеку Нине Штейнберг. Она обожала театр, она была "а менч", она б
>>
>> скорее допустила беременного Ромео, чем Джульетту, и дала мне
>>
>> направление на аборт. Оно у меня до сих пор хранится в шкафу, потому
>>
>> что Натан Самойлович, пусть земля ему будет пухом, сказал: "Пусть я
>>
>> изменю искусству, но у меня будет сын. Шекспир не обидится..."
>>
>> И я играла беременной. Впрочем, никто этого не замечал, потому что
>>
>> Джульетта с животом была худее всех женщин в зале без живота.
>>
>> Вы можете мне не верить - схватки начались на балконе. Я начала
>>
>> говорить страстно, горячо, почти кричать - мне устроили овацию. Они,
>>
>> идиоты, думали, что я играю любовь, - я играла схватки. Натан
>>
>> Самойлович сказал, что это был мой лучший спектакль... Схватки
>>
>> нарастали, но я все-таки доиграла до конца, добежала до дома падре
>>
>> Лоренцо и бросилась в гроб к Ромео.
>>
>> Прямо из гроба меня увезли в родильный дом. Измена Натана
>>
>> Самойловича искусству дала нам сына. Чтобы как-то загладить нашу вину
>>
>> перед Шекспиром, мы назвали его Ромео. Но эти черти не хотели
>>
>> записывать Ромео, они говорили, что нет такого советского имени Ромео,
>>
>> и мы записали Рома, Роман - еврейский вариант Ромео...
>>
>> Я могла спокойно продолжать исполнять свою роль - взлетать на
>>
>> балкон, обнимать, любить, но тут... нет, я не забеременела снова -
>>
>> началась война.
>>
>> Скажите, почему можно запретить аборты и нельзя запретить войну?
>>
>> Всегда не то разрешают и не то запрещают.
>>
>> Натан Самойлович ушел на войну, уже не режиссером, а добровольцем,
>>
>> - у них была одна винтовка на семерых, "и та не стреляла", как он
>>
>> писал в первом письме.
>>
>> Второго письма не было...
>>
>> Мы остались с Ромео. Я продолжала играть, но уже не Джульетту. Я
>>
>> играла народных героинь, солдаток, партизанок. И мне дали ружье.
>>
>> Я была с ружьем на сцене, он в окопе - без. Скажите, это
>> нормальная страна?
>>
>> Весь наш партизанский отряд на сцене был прекрасно вооружен. У
>>
>> командира был браунинг. В конце мы выкатывали пушку. Вы представляете,
>>
>> какое значение у нас придавалось искусству?
>>
>> Мы храбро сражались. В конце меня убивали.
>>
>> Со временем партизанский отряд редел: голод не тетка - пирожка не
>>
>> поднесет. Командира в атаку поднимали всей труппой - у него не было
>>
>> сил встать. Да и мы шли в атаку по-пластунски. Политрука посадили: он
>>
>> так обессилел, что не мог произнести "За Родину, за Сталина!", его
>>
>> хватало только на "За Родину..." - и он сгинул в "Крестах".
>>
>> Истощенные, мы выходили на сцену без оружия, некому было выкатить
>>
>> пушку, некому было меня убить...
>>
>> И, чтоб спасти своего Ромео, Джульетта пошла на хлебозавод.
>>
>> Вы представляете, что такое в голод устроиться на хлебозавод? Это
>>
>> примерно то же, что в мирное время устроиться президентом. Туда брали
>>
>> испытанных коммунистов, несгибаемых большевиков с большой физической
>>
>> силой.
>>
>> Вы представляете себе Джульетту несгибаемой коммунисткой с
>>
>> железными бицепсами? Но меня взяли, потому что директор, красномордый,
>>
>> несмотря на блокаду, очень любил театр, вернее, артисточек. Вся
>>
>> женская часть нашего поредевшего партотряда перекочевала из брянских
>>
>> лесов на второй хлебозавод. Я могу вам перечислить, кто тогда пек
>>
>> хлеб: Офелия, Анна Каренина, все три чеховские сестры, Нора Ибсена,
>>
>> Укрощенная Строптивая и Джульетта...
>>
>> Мы все устроились туда с коварной целью - не сдохнуть!
>>
>> Каждое утро я бросала моего Ромео и шла на завод. Я оставляла его
>> с
>>
>> крысами, моего Ромео, они бегали по нему, но он молчал - он ждал
>>
>> хлеба.
>>
>> И я приносила его. Я не была коммунисткой и у сердца носила не
>>
>> партийный билет, а корку хлеба. Каждый день я выносила на груди хлеб,
>>
>> я несла его словно динамит, потому что, если б кто-то заметил, - меня
>>
>> б расстреляли, как последнюю собаку. Чтобы расстрелять, у них всегда
>>
>> есть оружие. Меня бы убили за этот хлеб - но мне было плевать на это.
>>
>> Я несла на своих грудях хлеб, и вахтер, жлоб из Тамбова, ощупывая меня
>>
>> на проходной, не решался прикоснуться к ним. Он знал, что я Капулетти,
>>
>> и сам Ромео не смел касаться их...
>>
>> И потом, даже если бы он посмел!.. Вы знаете, актрисы умеют
>>
>> защищать свои груди.
>>
>> Я выходила в ночной город. Я шла по ночному Ленинграду и пахла
>> свежим хлебом.
>>
>> Я боялась сесть в трамвай, шла кружными путями, Обводным каналом.
>>
>> От меня несло свежим хлебом - и я боялась встретить людей. Я пахла
>>
>> хлебом и боялась, что меня съедят. Даже не то что меня, а хлеб на моей
>>
>> груди.
>>
>> Я вваливалась ночью в нашу комнату с затемненным окном, доставала
>>
>> хлеб - и у нас начинался пир. Я бывала в лучших ресторанах этого мира
>>
>> - ни в одном из них нет подобного блюда. Ни в одном из них я не ела с
>>
>> таким аппетитом и с таким наслаждением.
>>
>> Ромео делил хлеб ровно пополам, при свече, довоенной, найденной под
>>
>> кроватью, и не хотел взять от моей порции ни крошки. Он учил меня есть.
>>
>> -- Жуй медленно, - говорил он, - тогда больше наедаешься.
>>
>> Наша трапеза длилась часами, в темноте и холоде блокадной зимы.
>>
>> Часто я оставляла часть хлеба ему на утро, но он не дотрагивался до
>>
>> него, и у нас скопился небольшой запас.
>>
>> Однажды Ромео отдал все это соседу-мальчишке за еловые иглы.
>>
>> -- Твоей матери нужны витамины, - сказал этот подонок, - иначе она
>>
>> умрет. Дай мне ваш черствый хлеб, и я тебе дам еловых иголок. Там
>>
>> витамины и хлорофилл. Ты спасешь ей жизнь.
>>
>> И Ромео отдал.
>>
>> Он еще не знал, что такое обман.
>>
>> Я не сказала ему ни слова и весь вечер жевала иглы.
>>
>> -- Только больше не меняй, - проговорила потом я. - У нас сейчас
>>
>> столько витаминов, что их хватит до конца войны...
>>
>> Этот подонок сейчас там стал большим человеком - а гройсе пуриц.
>> Он занимается все тем же: предлагает людям иголки - витамины,
>> хлорофилл...
>>
>> Директор, красномордый жеребец, полнел, несмотря на голод.
>> Какая-то партийная кобылица помогла ему комиссоваться и устроила директором. Он
>>
>> не сводил с меня своих глупых глаз.
>>
>> -- Тяжело видеть Джульетту у печи, - вздыхал он, - это не для
>>
>> прекрасного пола, все время у огня.
>>
>> -- Я привыкла, - отвечала я, - играла роли работниц, сталевара.
>>
>> -- И все же, - говорил он, - вы остались у печи одна. Офелия фасует,
>>
>> Дездемона - в развесочном и все три сестры - на упаковке.
>>
>> -- Я люблю огонь, - отвечала я.
>>
>> Я не хотела бросать печь, потому что путь к распаковке лежал через
>>
>> его конюшню...
>>
>> Однажды, когда я уже кончила работу и, начиненная, шла к
>> проходной, передо мной вдруг вырос кобель и попросил меня зайти в свой кабинет.
>>
>> На мне был хлеб, это было опаснее взрывчатки.
>>
>> Он закрыл дверь и нагло, хамски начал ко мне приставать.
>>
>> Я вас спрашиваю: что мне было делать?
>>
>> Если б я его ударила - он бы меня выгнал, и мы бы остались без хлеба.
>>
>> Если б я уступила - он бы все обнаружил, - и это расстрел.
>>
>> Что бы я ни сделала - меня ждала смерть.
>>
>> Он пошел на меня.
>>
>> Отступая, я начала говорить, что такой кабинет не для Джульетты,
>>
>> что здесь противно, пошло... Он наступал, ссылаясь на условия военного
>>
>> времени. Я орала, что привыкла любить во дворцах, в веронских палаццо,
>>
>> и всякую чушь, которая приходила в голову, потом размахнулась и
>>
>> врезала ему оглушительную оплеуху.
>>
>> Он рассвирепел, стал дик, злобен, схватил меня, сбил с ног,
>> повалил и уже подступал к груди.
>>
>> Я попрощалась с миром.
>>
>> И тут - я всегда верила в чудеса! - завыла сирена - дико,
>>
>> оглушительно, свирепо. Сирена воздушной тревоги выла безумно и
>>
>> яростно, - наверно, мне это казалось...
>>
>> Он вскочил, побежал, путаясь в спущенных штанах, - как все подонки,
>>
>> он боялся смерти, - штаны падали, он подтягивал их на ходу на свою
>>
>> трясущуюся белую задницу, и я засмеялась, захохотала, впервые за всю
>>
>> войну, и прохохотала всю воздушную тревогу, - это, конечно, был
>>
>> нервный приступ: я ржала и кричала "данке шен, данке шен" славному
>>
>> Люфтваффе, хотя это было абсолютным безумием...
>>
>> До бомбоубежища он не добежал, его ранило по дороге шрапнелью, и вы
>>
>> не поверите - куда! Конечно, война - ужасная штука, но иногда шальная
>>
>> шрапнель - и все!..
>>
>> Мы ожили - я, Дездемона, Офелия, Укрощенная Строптивая. Мы пели
>>
>> "Марш энтузиастов"...
>>
>> Он потерял к нам всякий интерес. И к театру. И вообще - к жизни.
>> Он искал смерти - он потерял все, что у него было. Вскоре он отправился
>>
>> на фронт. Рассказывают, что он дрался геройски, - так мстят за святое,
>>
>> причем, как утверждали, целился он не в голову...
>>
>> Прорвали блокаду, мы выехали из Ленинграда через Ладогу, в Сибирь,
>>
>> после войны вернулись, жили еще лет двадцать на болоте, а потом вот
>>
>> приехали в Израиль. Я играла на иврите, уже не Джульетту - ее мать,
>>
>> потом кормилицу.
>>
>> Живем мы втроем - я, Ромео и Джульетта. Вы не поверите - его жену
>>
>> зовут Джульетта.
>>
>> Сплошной Шекспир...
>>
>> Я как-то сказала ему, чтобы он женился на женщине, от которой
>>
>> пахнет не духами, а свежим хлебом, - и в кибуце он встретил Джульетту.
>>
>> Он был гений, мой Ромео - он играл на флейте, знал китайский, водил
>>
>> самолет. И вы не поверите, кем он стал - директором хлебозавода в
>>
>> Холоне. Мне стало плохо - я все еще помнила того. Из этого вот шкафа я
>>
>> достала старинное направление на аборт и стала махать перед его красивым носом.
>>
>> -- Что это? - спросил он.
>>
>> -- Направление на аборт! На который я не пошла. Но если б я знала,
>>
>> кем ты станешь!.. Ты же все умеешь - стань кем-нибудь другим.
>>
>> Инженером. Философом. Разводи крокодилов!
>>
>> Но кто слушает свою маму?
>>
>> Иногда вечерами он приходит и достает из-под рубашки горячую буханку.
>>
>> -- Дай мне лучше еловых иголок, - говорю я, - мне необходимы витамины...
>>
>> -- Ну что мне вам сказать? Вы, конечно,
>> можете не верить, но меня,
>>
>> Розу Абрамовну, во время войны спасли немцы, чтоб они сгорели! Точнее,
>> немецкая бомбардировочная авиация. Если б это чертово Люфтваффе вовремя не налетело - я бы погибла. Думаю, перед вами уникальная личность, которая осталась жить благодаря бомбежке...
>>
>> Если вы жили в Ленинграде, то должны знать, что до войны я была Джульеттой. Семь лет никому этой роли не поручали, кроме меня. Перед самой войной Джульетта влюбилась, - нет, не в Ромео, это был подонок, антисемит, а в Натана Самойловича, очередного режиссера,- и должна была родить. Аборты в то время, как, впрочем, и все остальное, были запрещены. Что мне было делать - вы представляете беременную Джульетту на балконе веронского дома Монтекки?.. Нет повести печальнее на свете...
>>
>> Я кинулась в "абортную" комиссию к ее председателю,
>> удивительному
>>
>> человеку Нине Штейнберг. Она обожала театр, она была "а менч", она б
>>
>> скорее допустила беременного Ромео, чем Джульетту, и дала мне
>>
>> направление на аборт. Оно у меня до сих пор хранится в шкафу, потому
>>
>> что Натан Самойлович, пусть земля ему будет пухом, сказал: "Пусть я
>>
>> изменю искусству, но у меня будет сын. Шекспир не обидится..."
>>
>> И я играла беременной. Впрочем, никто этого не замечал, потому что
>>
>> Джульетта с животом была худее всех женщин в зале без живота.
>>
>> Вы можете мне не верить - схватки начались на балконе. Я начала
>>
>> говорить страстно, горячо, почти кричать - мне устроили овацию. Они,
>>
>> идиоты, думали, что я играю любовь, - я играла схватки. Натан
>>
>> Самойлович сказал, что это был мой лучший спектакль... Схватки
>>
>> нарастали, но я все-таки доиграла до конца, добежала до дома падре
>>
>> Лоренцо и бросилась в гроб к Ромео.
>>
>> Прямо из гроба меня увезли в родильный дом. Измена Натана
>>
>> Самойловича искусству дала нам сына. Чтобы как-то загладить нашу вину
>>
>> перед Шекспиром, мы назвали его Ромео. Но эти черти не хотели
>>
>> записывать Ромео, они говорили, что нет такого советского имени Ромео,
>>
>> и мы записали Рома, Роман - еврейский вариант Ромео...
>>
>> Я могла спокойно продолжать исполнять свою роль - взлетать на
>>
>> балкон, обнимать, любить, но тут... нет, я не забеременела снова -
>>
>> началась война.
>>
>> Скажите, почему можно запретить аборты и нельзя запретить войну?
>>
>> Всегда не то разрешают и не то запрещают.
>>
>> Натан Самойлович ушел на войну, уже не режиссером, а добровольцем,
>>
>> - у них была одна винтовка на семерых, "и та не стреляла", как он
>>
>> писал в первом письме.
>>
>> Второго письма не было...
>>
>> Мы остались с Ромео. Я продолжала играть, но уже не Джульетту. Я
>>
>> играла народных героинь, солдаток, партизанок. И мне дали ружье.
>>
>> Я была с ружьем на сцене, он в окопе - без. Скажите, это
>> нормальная страна?
>>
>> Весь наш партизанский отряд на сцене был прекрасно вооружен. У
>>
>> командира был браунинг. В конце мы выкатывали пушку. Вы представляете,
>>
>> какое значение у нас придавалось искусству?
>>
>> Мы храбро сражались. В конце меня убивали.
>>
>> Со временем партизанский отряд редел: голод не тетка - пирожка не
>>
>> поднесет. Командира в атаку поднимали всей труппой - у него не было
>>
>> сил встать. Да и мы шли в атаку по-пластунски. Политрука посадили: он
>>
>> так обессилел, что не мог произнести "За Родину, за Сталина!", его
>>
>> хватало только на "За Родину..." - и он сгинул в "Крестах".
>>
>> Истощенные, мы выходили на сцену без оружия, некому было выкатить
>>
>> пушку, некому было меня убить...
>>
>> И, чтоб спасти своего Ромео, Джульетта пошла на хлебозавод.
>>
>> Вы представляете, что такое в голод устроиться на хлебозавод? Это
>>
>> примерно то же, что в мирное время устроиться президентом. Туда брали
>>
>> испытанных коммунистов, несгибаемых большевиков с большой физической
>>
>> силой.
>>
>> Вы представляете себе Джульетту несгибаемой коммунисткой с
>>
>> железными бицепсами? Но меня взяли, потому что директор, красномордый,
>>
>> несмотря на блокаду, очень любил театр, вернее, артисточек. Вся
>>
>> женская часть нашего поредевшего партотряда перекочевала из брянских
>>
>> лесов на второй хлебозавод. Я могу вам перечислить, кто тогда пек
>>
>> хлеб: Офелия, Анна Каренина, все три чеховские сестры, Нора Ибсена,
>>
>> Укрощенная Строптивая и Джульетта...
>>
>> Мы все устроились туда с коварной целью - не сдохнуть!
>>
>> Каждое утро я бросала моего Ромео и шла на завод. Я оставляла его
>> с
>>
>> крысами, моего Ромео, они бегали по нему, но он молчал - он ждал
>>
>> хлеба.
>>
>> И я приносила его. Я не была коммунисткой и у сердца носила не
>>
>> партийный билет, а корку хлеба. Каждый день я выносила на груди хлеб,
>>
>> я несла его словно динамит, потому что, если б кто-то заметил, - меня
>>
>> б расстреляли, как последнюю собаку. Чтобы расстрелять, у них всегда
>>
>> есть оружие. Меня бы убили за этот хлеб - но мне было плевать на это.
>>
>> Я несла на своих грудях хлеб, и вахтер, жлоб из Тамбова, ощупывая меня
>>
>> на проходной, не решался прикоснуться к ним. Он знал, что я Капулетти,
>>
>> и сам Ромео не смел касаться их...
>>
>> И потом, даже если бы он посмел!.. Вы знаете, актрисы умеют
>>
>> защищать свои груди.
>>
>> Я выходила в ночной город. Я шла по ночному Ленинграду и пахла
>> свежим хлебом.
>>
>> Я боялась сесть в трамвай, шла кружными путями, Обводным каналом.
>>
>> От меня несло свежим хлебом - и я боялась встретить людей. Я пахла
>>
>> хлебом и боялась, что меня съедят. Даже не то что меня, а хлеб на моей
>>
>> груди.
>>
>> Я вваливалась ночью в нашу комнату с затемненным окном, доставала
>>
>> хлеб - и у нас начинался пир. Я бывала в лучших ресторанах этого мира
>>
>> - ни в одном из них нет подобного блюда. Ни в одном из них я не ела с
>>
>> таким аппетитом и с таким наслаждением.
>>
>> Ромео делил хлеб ровно пополам, при свече, довоенной, найденной под
>>
>> кроватью, и не хотел взять от моей порции ни крошки. Он учил меня есть.
>>
>> -- Жуй медленно, - говорил он, - тогда больше наедаешься.
>>
>> Наша трапеза длилась часами, в темноте и холоде блокадной зимы.
>>
>> Часто я оставляла часть хлеба ему на утро, но он не дотрагивался до
>>
>> него, и у нас скопился небольшой запас.
>>
>> Однажды Ромео отдал все это соседу-мальчишке за еловые иглы.
>>
>> -- Твоей матери нужны витамины, - сказал этот подонок, - иначе она
>>
>> умрет. Дай мне ваш черствый хлеб, и я тебе дам еловых иголок. Там
>>
>> витамины и хлорофилл. Ты спасешь ей жизнь.
>>
>> И Ромео отдал.
>>
>> Он еще не знал, что такое обман.
>>
>> Я не сказала ему ни слова и весь вечер жевала иглы.
>>
>> -- Только больше не меняй, - проговорила потом я. - У нас сейчас
>>
>> столько витаминов, что их хватит до конца войны...
>>
>> Этот подонок сейчас там стал большим человеком - а гройсе пуриц.
>> Он занимается все тем же: предлагает людям иголки - витамины,
>> хлорофилл...
>>
>> Директор, красномордый жеребец, полнел, несмотря на голод.
>> Какая-то партийная кобылица помогла ему комиссоваться и устроила директором. Он
>>
>> не сводил с меня своих глупых глаз.
>>
>> -- Тяжело видеть Джульетту у печи, - вздыхал он, - это не для
>>
>> прекрасного пола, все время у огня.
>>
>> -- Я привыкла, - отвечала я, - играла роли работниц, сталевара.
>>
>> -- И все же, - говорил он, - вы остались у печи одна. Офелия фасует,
>>
>> Дездемона - в развесочном и все три сестры - на упаковке.
>>
>> -- Я люблю огонь, - отвечала я.
>>
>> Я не хотела бросать печь, потому что путь к распаковке лежал через
>>
>> его конюшню...
>>
>> Однажды, когда я уже кончила работу и, начиненная, шла к
>> проходной, передо мной вдруг вырос кобель и попросил меня зайти в свой кабинет.
>>
>> На мне был хлеб, это было опаснее взрывчатки.
>>
>> Он закрыл дверь и нагло, хамски начал ко мне приставать.
>>
>> Я вас спрашиваю: что мне было делать?
>>
>> Если б я его ударила - он бы меня выгнал, и мы бы остались без хлеба.
>>
>> Если б я уступила - он бы все обнаружил, - и это расстрел.
>>
>> Что бы я ни сделала - меня ждала смерть.
>>
>> Он пошел на меня.
>>
>> Отступая, я начала говорить, что такой кабинет не для Джульетты,
>>
>> что здесь противно, пошло... Он наступал, ссылаясь на условия военного
>>
>> времени. Я орала, что привыкла любить во дворцах, в веронских палаццо,
>>
>> и всякую чушь, которая приходила в голову, потом размахнулась и
>>
>> врезала ему оглушительную оплеуху.
>>
>> Он рассвирепел, стал дик, злобен, схватил меня, сбил с ног,
>> повалил и уже подступал к груди.
>>
>> Я попрощалась с миром.
>>
>> И тут - я всегда верила в чудеса! - завыла сирена - дико,
>>
>> оглушительно, свирепо. Сирена воздушной тревоги выла безумно и
>>
>> яростно, - наверно, мне это казалось...
>>
>> Он вскочил, побежал, путаясь в спущенных штанах, - как все подонки,
>>
>> он боялся смерти, - штаны падали, он подтягивал их на ходу на свою
>>
>> трясущуюся белую задницу, и я засмеялась, захохотала, впервые за всю
>>
>> войну, и прохохотала всю воздушную тревогу, - это, конечно, был
>>
>> нервный приступ: я ржала и кричала "данке шен, данке шен" славному
>>
>> Люфтваффе, хотя это было абсолютным безумием...
>>
>> До бомбоубежища он не добежал, его ранило по дороге шрапнелью, и вы
>>
>> не поверите - куда! Конечно, война - ужасная штука, но иногда шальная
>>
>> шрапнель - и все!..
>>
>> Мы ожили - я, Дездемона, Офелия, Укрощенная Строптивая. Мы пели
>>
>> "Марш энтузиастов"...
>>
>> Он потерял к нам всякий интерес. И к театру. И вообще - к жизни.
>> Он искал смерти - он потерял все, что у него было. Вскоре он отправился
>>
>> на фронт. Рассказывают, что он дрался геройски, - так мстят за святое,
>>
>> причем, как утверждали, целился он не в голову...
>>
>> Прорвали блокаду, мы выехали из Ленинграда через Ладогу, в Сибирь,
>>
>> после войны вернулись, жили еще лет двадцать на болоте, а потом вот
>>
>> приехали в Израиль. Я играла на иврите, уже не Джульетту - ее мать,
>>
>> потом кормилицу.
>>
>> Живем мы втроем - я, Ромео и Джульетта. Вы не поверите - его жену
>>
>> зовут Джульетта.
>>
>> Сплошной Шекспир...
>>
>> Я как-то сказала ему, чтобы он женился на женщине, от которой
>>
>> пахнет не духами, а свежим хлебом, - и в кибуце он встретил Джульетту.
>>
>> Он был гений, мой Ромео - он играл на флейте, знал китайский, водил
>>
>> самолет. И вы не поверите, кем он стал - директором хлебозавода в
>>
>> Холоне. Мне стало плохо - я все еще помнила того. Из этого вот шкафа я
>>
>> достала старинное направление на аборт и стала махать перед его красивым носом.
>>
>> -- Что это? - спросил он.
>>
>> -- Направление на аборт! На который я не пошла. Но если б я знала,
>>
>> кем ты станешь!.. Ты же все умеешь - стань кем-нибудь другим.
>>
>> Инженером. Философом. Разводи крокодилов!
>>
>> Но кто слушает свою маму?
>>
>> Иногда вечерами он приходит и достает из-под рубашки горячую буханку.
>>
>> -- Дай мне лучше еловых иголок, - говорю я, - мне необходимы витамины...
Комментариев нет:
Отправить комментарий