УЛЫБНИСЬ

  

Известное, менее известное, малоизвестное....

 

Алексеев как-то представлял публике артиста Театра Сатиры  Владимира Хенкина - любимца Москвы. Реприза, с которой он вышел, получилась такой:

- А сейчас, дорогие зрители, перед вами выступит артист Владимир Хренкин... ой, простите, Херкин... ой, простите... ну, вы же меня поняли!

Хенкин выбежал на сцену, как всегда сияя улыбкой, и сообщил залу:

- Дорогие друзья, моя фамилия не Херкин и не Хренкин,

а Хенкин! Товарищ конфедераст ошибся!

***

Фаина Раневская: лихач с лупой

Актриса как-то вернулась домой бледная, как смерть и рассказала, что ехала от театра на такси.

- Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом

прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!

***

Байка от Бориса Львовича: Песня остается с человеком

Петербургский композитор Вениамин Баснер, автор многих популярных песен, поздно ночью возвращался на машине из гостей домой. Стояла белая ночь. К нему подошли трое подвыпивших

моряков и попросили подбросить их на Васильевский остров. Баснеру было не по пути, и он отказался.

- У, жидовская морда! - сказал один из них.

Они повернулись, обнялись и, уходя, загорланили: "Нас оставалось только трое на безымянной высоте..." -  запели именно его песню.

***

Байка от Бориса Левинсона: Новый персонаж в "Гамлете"

В 1962 году Московский театр имени Маяковского, где я тогда работал, был на гастролях в Ленинграде. В это время случился так называемый Карибский кризис.

Все ждали, что вот-вот начнется ядерная война с США. В тот вечер мы играли "Гамлета". На сцене Полоний. Его играл Лев Наумович Свердлин, народный артист СССР. Вдруг в глубине сцены появляется человек в обыкновенном пиджаке, в руках у него лист бумаги. И он решительно направляется к рампе. В зале и на сцене все замерли. Ну, что должно случиться, чтобы во время спектакля такое произошло?! Только война.

Человек подходит к авансцене и говорит при жуткой тишине зала:

"Товарищи! В этом задрипанном театре мне не заплатили за работу.

Попросили подновить декорации, я все сделал, вот у меня договор, а денег не платят".

В зале буквально началась истерика! Нервный хохот вперемежку с чьими-то всхлипами. Занавеса не было. Свердлин подбежал к

этому человеку и вытолкнул в кулису прямо в руки помрежа. Долго не удавалось успокоить зал и продолжить спектакль. Кое-как начали. А тут сцена Полония с королем Клавдием. И у Полония слова о Гамлете: "Я часто вижу его здесь, по галереям бродит он". Новый взрыв хохота в зале.

С трудом закончили спектакль.

***

В ПОИСКАХ КРАСОК

Когда великий еврейский художник Марк Шагал посетил Москву, его приняла тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Она спросила его:

- Марк Захарович, почему вы эмигрировали?

Он ответил:

- Я эмигрировал потому, что искал краски. Мне нужны были краски, и я не смог их найти на родине...

- Странно, - заметила Фурцева, - для советских художников это не проблема.

- Да, - сказал Шагал, - но они обходятся одной красной краской.

***

НЕСЛЫХАННАЯ НАГЛОСТЬ

Когда в Москве на площади Свердлова установили памятник Карлу Марксу работы Кербеля, Фаина Раневская прокомментировала это так:

- А потом они удивляются, откуда берется антисемитизм, Ведь это тройная наглость! В великорусской столице один еврей на площади имени другого еврея ставит памятник третьему еврею.

***

СТОЯТЬ ИЛИ СИДЕТЬ

По случаю очередной годовщины образования ВЧК Леонид Утесов был приглашен участвовать в праздничном концерте. Он, которому всегда претила всякая главлитовская официальщина, вышел на сцену со своей "хохмой":

- Я рад, что здесь стою, а вы все, без исключения, сидите!

Последовала длительная напряженная пауза, аплодисменты не последовали. Утесова не пригласили, как обычно, на ужин, сухо проводили домой, по почте прислали гонорар и в следующие праздничные концерты уже не приглашали.

***

Прекрасный русский поэт Валентин Берестов, когда ему подошло к семидесяти годам, как-то сказал:

- В последнее время меня часто принимают за еврея. Наверно, в моем лице появилось что-то, кроме желания опохмелиться.