РЕПАТРИАЦИЯ ИЛИ ЭМИГРАЦИЯ?

 Сегодня, когда у посольства Израиля в Москве снова толпы, как это было в начале девяностых годов прошлого века, возможно, не лишней окажется и эта, давняя моя статья. Много, конечно, изменилось с тех пор, но и по сей день проблем достаточно.

  Он состоял в рядах КПСС, ходил, понятное дело, на партсобрания, а не в синагогу. В ОВИР, за разрешением на выезд, по его же признанию отправился с партактива. И вот, этот хороший, вполне достойный человек, искренне обиделся, когда увидел в одной из моих статей слово   «эмигранты», произнесенное в адрес новоиспеченных израильтян из России. Так крепко обиделся, будто я в лицо ему плюнул. /

 -  Не знаю, кто ты такой, – процедил он сквозь зубы.  – Лично я – репатриант. Таким в Израиль приехал и таким останусь. /

 Он – отец большого семейства, постоянно в хлопотах, работу исполняет физическую и тяжкую. Иврита нет, да и некогда его учить. О стране своего выбора знает совсем немного. Никогда не испытывал интереса к Израилю в своем Волгограде. Да и, поселившись в Хайфе, каждый день был вынужден думать только об одном, как прокормить, одеть и выучить детей. /

 Однажды спросил: /

-          Слушай, скажи честно, была бы возможность, свалил бы в Америку?/

-           В тот же день, - искренне и коротко ответил этот измученный эмигрантской долей человек, желающий быть репатриантом. /

 Вспоминаю рассказ другого моего знакомого - ватика. Он, в Израиле, с 1974 года. Многое перенес, пока выбрался из СССР. Так вот, человек этот испытал настоящий шок, когда из большой группы беженцев ( 40 человек)  в Израиль направилось только ПЯТЕРО. Остальные - предпочли США и Канаду.

 Даже в то время, когда выезд был связан с чудовищными неприятностями, репатриантов оказывалось ничтожное меньшинство. Остальные охотно соглашались на обычную эмиграцию, а нужная отметка в пятом пункте была им необходима только затем, чтобы выбраться из страны Советов. /

 Процент желающих поселиться в Израиле был минимален и до введения квот на статус беженца в США. Таким остается и поныне./

У меня и в мыслях нет обвинить людей за то, что они стали  израильтянами, не будучи сионистами, не по своей воле. В Законе о возвращении  не прописано, что репатриант должен знать, в какой части света находится Израиль, и на каком языке говорят люди его населяющие: достаточно быть евреем по паспорту или каким-то боком принадлежать к потомкая Яакова.

 Мы все, бывшие граждане СССР и СНГ,  жестоко травмированы юдофобией на государственном и бытовом уровне, мы были насильно лишены возможности обращения к своим корням. Мы – люди, по большей части, потерявшие свой дом, а не вернувшиеся в дом отчий. Мы, слишком часто, не просто эмигранты, а беженцы./

 Никогда в партию не вступал, даже из комсомола был изгнан, но понимаю, что все мы, в той или иной мере, были отравлены ядом коммунистической пропаганды, пропаганды ненависти. В том числе и ненавистью к себе самому, к своему народу./

 Но ложь и последствия травмы не вылечишь ложью. Словом  «репатриации» нас сразу вводят в заблуждение. И мы охотно начинаем принимать иллюзию за действительность. Нам кажется, что иллюзия эта выгода и пойдет на пользу./

  В отчем доме человек обладает определенными правами и льготами. На самом деле, даже настоящие репатрианты, люди, выстрадавшие израильское гражданство, далеко не всегда, по прибытию в Эрец-Исраэль, чувствовали себя дома./

 Идеологический посыл нужен для пропаганды, но реальная жизнь в любом государстве ( экономическая и нравственная) существует по своим, незыблемым  законам, одинаковым для Канады, Германии, США и Израиля./

 И в этой реальности бесполезно ждать помощи от власть имущих, чиновников, депутатов ( даже от «русских» партий), просто по той причине, что униженных и оскорбленных в любой развитой стране мира – меньшинство. И не на эту прослойку населения ( беднейшую и бесправную) опираются наша бюрократия и законодатели. /

 Простой пример: знаю, что Юрий Штерн ( светлой памяти) три года пробовал безуспешно провести через Кнессет закон, жестко регулирующий и регламентирующий отношения наемных работников и работодателей. /

 И что же, и на г. Штерна тоже в обиде был мой знакомый, убежденный, несмотря ни на что, в пришествии освобождения сверху, по мановению палочки в руках справедливого и благородного государства./

 «Мы живем в Израиле, в цивилизованном государстве, - часто повторяет он. - А творится здесь черти что. В стране должны быть  законы против произвола хозяев./

 Да кто же спорит. Должны! Но нет их, и никогда не появятся только потому, что таков сам организм государства и природы человека. Даже близкие люди, подчас, не считают, что они должны что-то друг другу, так почему же мы склонны  идеализировать страну, где поселились, называем ее еврейской и по этой причине, как евреи, требуем особого  к себе отношения. /

 На самом  деле чиновная, бюрократическая машина Израиля была отлажена, как система внутри демократического, социалистического и светского государства. А какой спрос с такого образования?/

 Да и капитализм наш молод, во многом находится в состоянии становления, и здесь не до морали и нравственности. Урвать бы свое любыми путями, выдержать конкуренцию, не разориться./

 Словами «должны», в «цивилизованном обществе» пересыпана речь моего знакомого. Человека, измученного несправедливостью, обманом, подлостью в той шарашке, где он вынужден добывать свой хлеб./

 Мы были травмированы в России не только, как обладатели не титульной национальности. Нашу психику искорежила постоянная ложь, о какой-то особой роли государства в жизни человека. Нам без конца внушали, вопреки реалиям, что «человек человеку брат», и « Страна Советов думает о своих гражданах». Если там это было чудовищной ложью, почему мы решили, что, здесь, в Израиле, наконец, спрячемся под крылышко доброго и справедливого государства. Нет таких государств в мире. Нет и быть не может. Везде эмигрантов встречают лозунгами, а ведут по жизни пинками под зад./

 Нас, как беженцев, обеспечивают «корзиной абсорбции», рядом временных льгот и на том спасибо. Льготы эти не так существенны, как в Канаде, Германии или Америке, но и сам Израиль не так богат и не развивается в спокойной обстановке, как перечисленные страны. /

  В любом случае, везде, где бы человек не жил, надежды на «доброго царя» тщетны, и «освобождения нужно добиться своею собственной рукой». И, опять же, обидел я этим в разговоре моего знакомого, потому что он считает такой совет пустым, совершенно невозможным при бесправии и разобщенности рабочих - олим в Израиле.

 А при этом характеризуют тех, кто работает с ним рядом, самыми обидными словами. И наушничают они, и предают, и дрожат перед хозяином. И он  сам невольно живет в страхе. Детей-то кормить  надо.

 Все верно. Это так, к огромному сожалению. Прав мой знакомый: наши рабочие не хотят вступать в профсоюз и больше всего бояться конфликта с работодателем. /

 Но  это НАША проблема. Выходит, мы еще слишком слабы и не созрели для мощного и победного забастовочного движения, а вновь ищем справедливости и понимания у людей, которые и слова-то эти давно забыли. /

 Все способы сопротивления року эмиграции, предложенные мной, сердитый знакомый отметает с порога./

 Живет он достаточно широко. И не любит себе отказывать ни в чем. При этом жалуется, что просыпается среди ночи, вспомнив о «минусе» в банке. /

 Я же постоянно отговариваю его от покупок лишнего. Говорю, что невозможно в нашем положении самим забираться в ловушку долгов. И это его тоже кровно обижает./

   Он говорит, что живому человеку все нужно, а жить в «минусе» нас заставляют  минимальные потребности.

 Вот тут я начинаю спорить с ним. Вопрос принципиальный. У меня тоже есть свой собственный опыт и зарплата, убежден в этом, не превышающая доходы моего знакомого./

  Если честно, учитывая количество едоков, живу уже почти пять лет на границе официальной черты бедности, но без унижающего страха перед  минусом в банке. И, клянусь,  никогда мы не экономили на электричестве и воде, питались хорошо, отдыхали каждый год и не жалели денег на образование…. И еще, не старались заглянуть в чужой карман и не страдали от зависти. /

 Но и в России отдавал себе отчет в том, где и как нам предстоит жить, не обманывал себя сладким словом «репатриация» и надеждами на добрую, заморскую, родную, наконец, власть. Мы отказались от машины, от покупки квартиры, от многого, что в Израиле считается необходимым. Близкие, спасибо им, тоже поняли, что загонять себя в капкан «вещизма» с нашими доходами просто нельзя. Необходимо терпение. Да, это проклятое слово. И вот дети мои выросли, сын отслужил в армии. У них уже другие запросы и другие возможности. Дай им Бог удачи./

 В любом случае, никто не убедит меня, что в «минусе» мы живем вынужденно, а не по своей воле. Это чертов «минус» все-таки тоже НАША проблема, а не чужого дяди./

 Теперь о главном на мой взгляд. Убежден, репатриация еврея в Израиль начинается не с факта переезда , а здесь - по прибытии. Процесс этот сложен, требует больших усилий и дополнительных знаний. Переступить порог отчего дома не так легко, как кажется. /

 Государство не торопится нам на помощь. Миф о репатриации был ему выгоден, когда мы все собирались в дорогу. Здесь же системе, прежде всего, нужны эмигранты, а не репатрианты. /

 Нам все мешает почувствовать новый дом отчим: чиновная, равнодушная машина, лишения, непосильный труд, невозможность реализовать себя. Жестокая реальность эмиграции не дает нам стать репатриантами./

 Проблем этих, надо думать, не будет у наших детей и, наверняка, у внуков. И как ни странно перед нами, первым поколением беженцев, возникает в Израиле очередной выбор. Мы для себя должны выбрать, где хотим жить: в Еврейском государстве или в государстве обычном, построенном на принципах и законах, к которым мы привыкли на родине./

  В таком, общенародном государстве, не придется заканчивать новые «университеты», находить давно утраченное, учить иврит, и стараться жить со страной своего выбора на одном дыхании. /

 Это проще всего. Своя община, свой язык, свой дом, свои «правила игры». К этому и призывают нас ряд политических партий в Израиле. Призывают, по сути, согласится на участь обычных эмигрантов. И мы, в массе своей, соглашаемся на общину, на «русское» гетто, но при этом почему-то требуем к себе особого, честного, справедливого отношения. Не дождемся, просто потому, что между репатриацией и эмиграцией – пропасть, и для того, чтобы вернуться на родину предков, мало сдать билет члена КПСС и подать документы на выезд в ОВИР. /

 Боюсь, что мой знакомый вновь на меня обидится, а потому вынужден признать, что все эти горькие слова написал и о себе самом тоже. Мало сделал в России, чтобы стать репатриантом, мало делаю и здесь, чтобы страна моего выбора стала моим домом, еврейским домом. /

 Отсюда, думаю, и большинство моих, личных проблем. Проблем, подчас, носящих характер оскорбительный, связанных с ущемлением моих гражданских прав и прочим; нормальных проблем эмигранта и беженца, а не репатрианта, в обычном, увы, «светском, цивилизованном и просвещенном» государстве, где никто никому не нужен. И никто никому ничего не должен.

                                                  1999 г.