пятница, 20 июня 2014 г.

ПРИШЛО, НАВЕРНО, ВРЕМЯ ПОВТОРИТЬ


 

 
Эренбург (299x400, 23Kb)

Евреи,с вами жить не в силах,
Чуждаясь, ненавидя вас,
В скитаньях долгих и унылых
Я прихожу к вам всякий раз. [more]
Во мне рождает изумленье
И ваша стойкость, и терпенье.
И необычная судьба,
Судьба скитальца и раба.
Отравлен я еврейской кровью,
И где-то в сумрачной глуши
Моей блуждающей души
Я к вам таю любовь сыновью,
И в час уныний, в час скорбей
Я чувствую, что я еврей!
И.Г.Эренбург

***
220px-Igor_Guberman (319x400, 21Kb)


Еврейского характера загадочность
не гений совместила со злодейством,
а жертвенно хрустальную порядочность
с таким же неуемным прохиндейством


И.М.Губерман.

Berdyaev2 (319x402, 40Kb)

Я б унесся туда, где добро и любовь
Прекратили раздоры людей,
Из-за низких страстей проливающих кровь,
Где бы стал моим братом еврей.

Н.А.Бердяев

kazakova (340x255, 15Kb)

Уезжают русские евреи,
покидают отчий небосвод,
потому-то душу, видно, греет
апокалиптический исход.
Уезжают, расстаются с нами,
с той землей, где их любовь и пот.
Были узы, а теперь узлами,
словно склад, забит аэропорт.
Уезжают.. Не пустить могли ли?
Дождь над Переделкиным дрожит.
А на указателе "К могиле
Пастернака" выведено: "Жид"...

Р.Казакова

Окуджава (360x344, 15Kb)

Под крики толпы угрожающей,
Хрипящей и стонущей вслед,
Последний еврей уезжающий
Погасит на станции свет.
Потоки проклятий и ругани
Худою рукою стряхнёт.
И медленно профиль испуганный
За тёмным окном проплывёт.
Как будто из недр человечества
Глядит на минувшее он…
И катится мимо отечества
Последний зелёный вагон.
Весь мир, наши судьбы тасующий,
Гудит средь лесов и морей.
Еврей, о России тоскующий
На совести горькой моей.


Над площадью базарною
Вечерний дым разлит.
Мелодией азартною
Весь город с толку сбит.
Еврей скрипит на скрипочке
О собственной судьбе,
И я тянусь на цыпочки
И плачу о себе…
Какое милосердие
Являет каждый звук,
А каково усердие
Лица, души и рук,
Как плавно, по-хорошему
Из тьмы исходит свет,
Да вот беда, от прошлого
Никак спасенья нет.

Б.Ш.Окуджава

Eldar_Ryazanov (319x401, 25Kb)

Во мне бурлит смешение кровей…
Признаюсь, по отцу я чисто русский.
По матери, простите, я – еврей.
А быть жидом в стране родимой грустно.
Разорван в клочья бедный организм.
В какой борьбе живет моя природа!
Во мне слились в объятьях “сионизм”
навек с “Союзом русского народа”.
То хочется мне что-то разгромить,
то я боюсь, как бы не быть мне битым.
Внутри меня семит с антисемитом,
Которых я не в силах помирить.

Э.Ф.Рязанов

Iskander (300x401, 20Kb)

Ветхозаветные пустыни,
Где жизнь и смерть – на волоске.
Еще кочуют бедуины.
Израиль строит на песке.

Он строит, строит без оглядки.
Но вот прошли невдалеке -
Как хрупки девушки-солдатки!
Израиль строит на песке.

Грозят хамсин или арабы,
Зажав гранату в кулаке.
О чем, поклонники Каабы?
Израиль строит на песке.

Крик муэдзина, глас раввина
Сливаются на ветерке.
Какая пестрая картина!
Израиль строит на песке.

Где проходили караваны,
Вздымая прах из-под копыт,
Взлетают пальмы, как фонтаны,
И рукотворный лес шумит.

На дело рук людей взгляни-ка,
Интернационал стола:
Услада Севера – клубника,
Япончатая мушмала.

Что могут рассказать века мне
На человечьем языке?
Что мир не выстроил на камне -
Израиль строит на песке.

…Арабский рынок, шум базарный,
Непредсказуемый Восток.
Но, за доверье благодарный,
Не рассыпается песок

Ф.А.Искандер

Kochetkov Mihail (400x300, 23Kb)

Мой друг уехал зимой в Израиль.
Сижу, как будто в карман насрали,
Осиротили, украли друга,
А за окошком рыдает вьюга.
А за окошком летают пули,
Фонарь как финку в сугроб воткнули
И сердце просто на части рвется -
Мой друг уехал и не вернется.
Да я и сам бы туда поехал,
Не за деньгами, а ради смеху.
Я б ради смеху купил ермолку,
Надел ермолку, да фиг ли толку?
Не подчиненный и не начальник
Сижу на кухне, простой, как чайник.
Жизнь отравили мою, как Припять.
Мой друг уехал и не с кем выпить.
Жена притихла, как в час погрома,
Я одиноко брожу по дому
И тараканов под зад пинаю,
Хожу и тихонько напеваю:
“Он уехал, он уехал, а слезы льются из очей”.

Нас обманули, нас разлучили
И слезы горькие, словно чили,
Мне разъедают лицо до кости.
Ах, не езжайте к еврею в гости.
Они напустят кругом туману,
Потом обнимут, потом обманут.
На историческом побережье
Вас обласкают, потом обрежут.

Мой друг уехал, а я остался,
Хотя уехать и я пытался,
Но мне сказали: “Молчи в ладошку
И жуй на кухне свою картошку”.
Сижу на кухне, жую картошку
И, как придурок, молчу в ладошку.
И эта песня, в каком-то смысле
Уже не песня, а просто мысли.

На сердце горечь, в душе обида,
Совсем пропало мое либидо,
Пропал мой юмор и мои феньки,
Пропали спички, и даже деньги.
Возможно, лет, этак, через двадцать,
Он возвратится, что может статься,
И у могилы моей глубокой
С волненьем скажет такие строки:

“Что мне сказать в такой печальный час,
чего ни говори, все будет мало.
Такой светильник разума угас,
Такое сердце биться перестало”.

Мой друг уехал зимой в Израиль.
Сижу, как будто в карман насрали,
И сердце просто на части рвется -
Мой друг уехал и не вернется.

М.Н.Кочетков

***
Я жизнь свою завил в кольцо,
Хоть голову клади на рельсы.
Я так любил одно лицо
Национальности еврейской.

Но всё прошло в конце концов.
В конце концов я тоже гордый.
Я это самое лицо,
В лицо назвал жидовской мордой.

Emelin (285x401, 25Kb)


Поцелуи, объятья -
Боли не побороть.
До свидания, братья.
Да хранит вас Господь.

До свиданья, евреи,
До свиданья, друзья.
Ах, насколько беднее
Остаюсь без вас я.

До свиданья, родные
Я вас очень любил.
До свиданья, Россия,
Та, в которой я жил.

Сколько окон потухло,
Но остались, увы,
Опустевшие кухни
Одичавшей Москвы.

Вроде Бабьего Яра,
Вроде Крымского рва,
Душу мне разорвало
Шереметьево-два.

Что нас ждёт, я не знаю
В православной тоске.
Я молюсь за Израиль
На своём языке.

Сохрани ты их дело
И врагам не предай,
Богородица Дева
И святой Николай.

Да не дрогнет ограда,
Да ни газ, ни чума,
Ни иракские СКАДы
Их не тронут дома.

Защити эту землю
Превращённую в сад,
Адонай элохейну,
Элохейну эхад.

Всеволод Емелин

 И Дима Быков, еще не поднявший руки для креста.


 
Послание  к евреям 
  
  "В сем христианнейшем из  миров 
                                  Поэты -  жиды" 
                                  Марина Цветаева 
  
В душном трамвае - тряска и жар, 
                                              как в танке, - 
В давке, после полудня, вблизи Таганки, 
В гвалте таком, что сознание затмевалось, 
Ехала пара, которая  целовалась. 
Были они горбоносы, бледны, костлявы, 
Как искони  бывают Мотлы и Хавы, 
Вечно гонимы, бездомны, нищи, всемирны - 
Семя  семитское, проклятое семижды. 
В разных концах трамвая шипели  хором: 
"Ишь ведь жиды! Плодятся, иудин корень! 
Ишь ведь две  спирохеты - смотреть противно. 
Мало их давят - сосутся  демонстративно!" 
Что вы хотите в нашем Гиперборее? 
Крепче  целуйтесь, милые! Мы - евреи! 
Сколько нас давят - а все не достигли  цели. 
Как ни сживали со света, а мы все целы. 
Как ни топтали, как  ни тянули жилы, 
Что ни творили с нами - а мы всё живы. 
Свечи горят  в семисвечном нашем шандале! 
Нашему Бродскому Нобелевскую  дали! 
Радуйся, радуйся, грейся убогой лаской, 
О мой народ  богоизбранный - вечный лакмус! 
Празднуй, сметая в ладонь последние  крохи. 
Мы - индикаторы свинства любой эпохи. 
Как наши скрипки  плачут 
                           в тоске предсмертной! 
Каждая гадина нас выбирает жертвой 
Газа,  погрома ли, проволоки колючей - 
Ибо мы всех беззащитней - и всех живучей! 
Участь избранника - травля, как ни печально. 
Нам же она  предназначена изначально: 
В этой стране, где телами друг друга  греем, 
Быть человеком - значит уже евреем. 
А уж кому не дано -  хоть  кричи, 
                                            хоть сдохни, - 
Тот поступает с досады в черные сотни: 
Видишь,   рычит, рыгает, с ломиком ходит - 
Хочется быть евреем, а не  выходит. 
Знаю, мое обращение против правил, 
Ибо известно, что я не   апостол Павел, 
Но, не дождавшись совета, - право поэта, - 
Я - таки   да! - себе позволяю это, 
Ибо во дни сокрушенья и поношенья 
Нам не  дано ни надежды, ни утешенья. 
Вот моя Родина - Медной горы  хозяйка. 
Банда, баланда, ****ь, балалайка, лайка. 
То-то до гроба   помню твою закалку, 
То-то люблю тебя, как собака палку! 
Крепче  целуйтесь, ребята! Хава нагила! 
Наша кругом Отчизна. Наша  могила. 
Дышишь, пока целуешь уста и руки 
Саре своей, Эсфири,  Юдифи, Руфи. 
Вот он, мой символ веры, двигавшей горы, 
Тоненький   стебель последней моей опоры, 
Мой стебелек прозрачный,  черноволосый, 
Девушка милая, ангел мой  горбоносый. 

Комментариев нет:

Отправить комментарий