ХРУЩЕВ И ЕВРЕИ

“На нашей Украине нам не нужны евреи”.

 Из беседы Первого секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева с еврейкой М. Хельминской в Киеве в 1949 году

В пьесе Евгения Шварца “Дракон” один из прислужников убитого дракона кричит: “Я не виноват, меня (так) учили”. “Всех учили, — отвечают ему, — но зачем ты оказался первым учеником, скотина этакая?”. Н. С. Хрущев не был первым учеником, но, безусловно, входил в первую пятерку сталинских учеников вместе с В. М. Молотовым, Л. М. Кагановичем, Л. П. Берия и Г. М. Маленковым. Все они, включая еврея Кагановича, выросли на зверином сталинском антисемитизме.

С конца 1943 года и далее, за исключением короткого периода 1947–48 годов, когда его сменил Л. М. Каганович, Н. С. Хрущев был первым секретарем ЦК КП(б)У и председателем Совнаркома. Выступая в Киеве в марте 1944 года с речью о страданиях народа в годы оккупации, он ни единым словом не упомянул о евреях (Г. Аронсон, “Еврейский вопрос в эпоху Сталина”). Стоит ли этому удивляться, если даже в сообщении Совинформбюро от 7 мая 1945 года об освобождении узников Освенцима евреи не были упомянуты. [У главы Совинформбюро Соломона Лозовского в Освенциме погиб брат Григорий (Г. Костырченко)].

В годы войны Илья Эренбург написал более полутора тысяч статей. Среди них всего несколько - о евреях. Все эти статьи были опубликованы в выходившей на идише газете “Эйникайт”(“Единение”). Вот что он писал 4 ноября 1943 года в статье “Немецкие фашисты не должны жить”:

“Эта земля (земля Украины — С. Д.) была для евреев не заезжим домом — родиной. Кто может себе представить украинские и белорусские города и местечки без евреев? Я видел эту пустыню, эти страшные руины. Под ними море крови. Я должен произнести страшные слова. Пусть все их читают. Пусть никто не посмеет отвернуться от них. Пусть никто не может забыть до последнего дыхания: на Украине нет больше ни одного еврея. Немцы сделали свое дело. Излишне считать убитых. Я повторяю: в живых не осталось ни одного еврея”.

Об этом же - и тоже на идише - в той же газете “Эйникайт” писал Василий Гроссман 25 ноября и 2 декабря 1943 года в статье “Украина без евреев”.

“Все злодейски убиты, многие сотни тысяч, миллион евреев на Украине”.

Естественно, Хрущев не читал этих статей, но и без них он прекрасно знал, что на Украине нет больше евреев. И, надо полагать, был этим очень доволен, ибо сказал в 1949 году: “На нашей Украине нам не нужны евреи”.

Об этом рассказал Леон Ленеман в книге “Трагедия евреев СССР” (Франция, 1956 г.):

До начала мировой войны (польская еврейка) М. Хельминская отсидела несколько лет в польской тюрьме за коммунистическую деятельность. Во время оккупации Киева она выдавала себя за полячку и была связана с подпольем, а после освобождения Киева была принята на работу в секретариат Н. Хрущева, с условием, что ее анкетные данные будут уточнены позже. После реального заполнения анкеты она была уволена. Потрясенная разъяснениями знакомых, что, согласно негласному указанию, на Украине предполагается ограничение приема евреев на ответственные должности, Хельминская обратилась к Хрущеву лично. Их разговор носил напряженный характер. Хельминская разрыдалась, на что Хрущев сказал ей:

“Я понимаю, что вы как еврейка рассматриваете этот вопрос с субъективной точки зрения. Но мы объективны: евреи в прошлом совершили немало грехов против украинского народа. Народ ненавидит их за это. На нашей Украине нам не нужны евреи. И, я думаю, для украинских евреев, которые пережили попытки Гитлера истребить их, было бы лучше не возвращаться сюда... Лучше бы они поехали в Биробиджан. Ведь мы здесь на Украине. Понимаете ли вы? Здесь Украина. И мы не заинтересованы в том, чтобы украинский народ толковал возвращение советской власти как возвращение евреев...”.

Что же это за грехи еврейского народа перед украинским? Может быть, это те, о которых писала газета “Украинское слово” вскоре после расстрела 100 тысяч евреев в Бабьем Яру в течение 5 дней, начиная с 29 сентября 1941 года? Она писала: “Жиды организовали Голодомор, разрушили сельское хозяйство, закрыли украинцам путь к высшему образованию, уничтожили интеллигенцию, развалили науку” (А. Бураковский “Бабий Яр сегодня: Война символов?”, “Форвертс”, № 375, 2003).

Уж не это ли имел в виду первый секретарь ЦК партии Украины и будущий первый секретарь ЦК КПСС? Неужели забыл, что писал Сталин в 1930 г. (газета “Пролетарская правда”): “...уничтожение социальной базы украинского национализма — индивидуальных крестьянских хозяйств — одна из основных задач коллективизации на Украине”. Не напомнить ли ему слова первого секретаря ЦК КП(б)У Станислава Косиора: “Крестьянин применяет новую тактику. Он отказывается собирать урожай. Он хочет сгноить зерно, чтобы удушить советское правительство костлявой рукой голода. Но враг просчитался. Мы покажем ему, что такое голод!”. Читатель также может вспомнить, что на третьем Московском процессе в 1938 г. вина за голод на Украине в 1932–33 годах была возложена на наркома земледелия Чернова. Добавим, что в течение 1946–1947 годов именно с Украины были отправлены в Биробиджан 6000 евреев.

В своих мемуарах Хрущев многократно подчеркивает, что Сталин был отъявленным антисемитом. Став первым секретарем ЦК КПСС, он продолжил его антисемитскую политику. В знаменитой речи на ХХ съезде партии в феврале 1956 года, говоря о сталинских репрессиях, Хрущев ничего не сказал о евреях. А ведь по числу погибших в ГУЛАГе евреи идут на втором месте сразу за русскими. Ничего не сказал он и о расстреле 12 августа 1952 года лидеров Еврейского Антифашистского комитета. А вот что он сказал о “деле врачей”: “Давайте также вспомним о “деле врачей-вредителей”. На самом деле не было никакого “дела”, кроме заявления врача Тимашук, на которую, по всей вероятности, кто-то повлиял или просто приказал (кстати, она была неофициальным сотрудником органов государственной безопасности) написать письмо Сталину, в котором она заявляла, что врачи якобы применяли недозволенные методы. Для Сталина было достаточно такого письма, чтобы прийти к немедленному заключению, что в Советском Союзе имеются врачи-вредители. Он дал указание арестовать группу видных советских медицинских специалистов” (Жорес и Рой Медведевы, “Неизвестный Сталин” М., “Фолио”, 2002).

Разумеется, Хрущев прекрасно знал, что “дело врачей” не было инициировано этим письмом, что письмо Тимашук находилось в архиве с 1948 года. Но не эта его ложь поражает. Поражает, что он не сказал ни единого слова о смысле всего “дела врачей”— о готовившейся Сталиным расправе над всем еврейским народом.

[Отметим, что вскоре после окончания ХХ съезда, 22 марта, Лидия Тимашук обратилась к Хрущеву с письмом, прося снять с нее обвинение в клевете на врачей. Ее вызвали в ЦК и объяснили, что, как пел А. Галич, правда, по другому поводу, “не подходит это дело к моменту”. И до сих пор умершая в 1983 году Лидия Тимашук остается главным советским доносчиком рядом с незабвенным Павликом Морозовым].

В этом же 1956 году, выступая в Варшаве, Хрущев говорил: “Даже посредственный Ковальский значительно полезнее первоклассного Розенблюма... И вообще у вас здесь слишком много абрамовичей” (C. L. Sulzberger. “The New York Times”, July 9, 1956). Дома в Москве (август 1956 г.) в беседе с делегацией канадских коммунистов Хрущев защищал сталинское решение не устраивать в Крыму еврейской республики: “(Крым) не должен стать центром еврейской колонизации(выделено мной — С. Д.), так как в случае войны он был бы превращен в плацдарм против Советского Союза” (“Социалистический вестник”, № 5, Н.- Й., 1957).

Десталинизация избавила евреев от готовившейся Сталиным депортации. Однако 5 графа в паспорте попрежнему ставила евреев в особое положение внутренних врагов советской власти, одновременно препятствуя ассимиляции. В сознании Хрущева евреи остаются потенциальной “пятой колонной”. Нужно ли удивляться тому, что сталинский выдвиженец 20-х годов продолжил антисемитскую политику тирана, хотя, разумеется, не в масштабах “окончательного решения”. И даже объяснил свои действия в беседе с французскими социалистами (май, 1956 года): “В начале революции у нас было много евреев в руководящих органах партии и правительства. Евреи были образованнее, может быть, революционнее, чем средний русский. После этого мы создали новые кадры... Если теперь евреи захотели бы занимать первые места в наших республиках, это, конечно, вызвало бы неудовольствие среди коренных жителей”(“Социалистический вестник”, № 1, Н.- Й., 1961). Как перекликаются эти его слова со словами, сказанными Сталиным Риббентропу в 1939 году: “...когда в СССР будет достаточно своей интеллигенции, с засилием евреев в руководстве будет раз и навсегда покончено” (выделено мной — С. Д.).

В марте 1958 года Хрущев принял корреспондента газеты “Фигаро” Сержа Груссара и поведал ему, что “евреи не любят коллективный труд, групповую дисциплину. Они индивидуалисты... Я отношусь скептически к возможности создания прочного еврейского общества” (Le Figaro, 1958, 9 avril).

В стране по-прежнему сохраняется процентная норма для евреев при поступлении в вузы. По их окончании евреев, как правило, отправляют в наиболее отдаленные районы страны с неизбежной потерей старой прописки. Полагаю, что многие евреи моего “потерянного поколения” еще не забыли той наглости и подлости, с какой топтали нас на устных экзаменах при поступлении во многих ВУЗах страны, какие зачастую огромные усилия предпринимали экзаменаторы, чтобы провалить победителя олимпиады по математике, физике, химии, какую радость и чувство выполненного долга испытывали они, провалив.

И это всё в меня запало,

И лишь потом во мне очнулось.

                                Давид Самойлов

Вот данные о числе еврейских студентов в ВУЗах страны: 1962–63 годы — 2,68%, 1963–64 — 2,53%, 1969–70 — 2,22%, 1972–73 — 1,91%. Приводя эти данные, А. И. Солженицын объясняет снижение числа еврейских студентов в 1972 году началом репатриации в Израиль (“Двести лет вместе”, ч. II М., “Русский путь”, 2002). Действительно, в том году в Израиль выехали почти 32 тысячи евреев. Но среди них было сравнительно немного представителей интеллигенции в силу необходимости выплачивать драконовский налог на высшее образование и еще меньше молодежи. Очень многие евреи оказались в отказе.

Огромные трудности претерпевали евреи при устройстве на работу, при переходе на другую работу. Дирижер Юрий Аранович вспоминает (журнал “Новый век”, № 1, 2003), что, когда в 1964 году ему предложили должность главного дирижера Всесоюзного радио и телевидения, министр культуры Фурцева воскликнула: “Как мы возьмем на радио человека с такой фамилией?” На это Тихон Хренников, председатель Союза композиторов, заметил: “От частого употребления фамилии перестают считаться еврейскими. Привыкли же к Ойстраху и к Когану, привыкнут и к Арановичу”.

Действительно, привыкли. Но это было исключение, а правило гласило: никаких еврейских фамилий. “Понимаете, Аркадий и Гриша, - сказала начинающим писателям редактор всесоюзного радио, - если я объявлю по радио, что авторы интермедии Аркадий Штейнбок и Григорий Офштейн, меня просто уволят с работы. Поэтому быстро идите в коридор и придумайте себе псевдонимы”. Так появились писатели- сатирики Аркадий Арканов и Григорий Горин (из интервью Аркадия Арканова. “Еврейский мир”, № 850, 4 – 11 сент. 2008).

В разговоре с Лией Могилевской, знаменитым концертмейстером Большого театра, Давид Ойстрах сказал: “Евреи (в СССР) делятся на 3 категории. Тот, кто зарабатывает 100 руб. в месяц, – просто жид пархатый, тот, кто зарабатывает 200 руб. – еврей, а тот, кто, как я, получает 500 – есть гордость русского народа”. (Марк Зальцберг в сб. “Русские евреи в Америке”, кн. 3. Иерусалим-Торонто-Санкт-Петербург, изд. “Гиперион”, 2009).

В 1961 году министр обороны СССР, маршал А. А. Гречко и президент Академии наук СССР М. В. Келдыш получили указание ЦК КПСС разработать график освобождения армии и науки от засилия евреев. Гречко обещал выполнить указание в несколько лет (это при том, что к 1953 году все генералы-евреи и около 300 полковников были отправлены в отставку, согласно Краткой еврейской энциклопедии, т. 1 Иерусалим, “Кетер”, 1976). Келдыш заявил, что ему потребуется не меньше 10 лет (М. Дектор. “Статус евреев в Советском Союзе”. Журнал “Foreign Affair”, January 1963).

Вот пример. Выдающийся советский математик И. М. Гельфанд (1913–2009), создатель всемирно известной математической “школы Гельфанда”, стал членкором АН СССР в 1953 году, получил две сталинские премии. Сталин не скупился на награды работающим на бомбу евреям. Но при Хрущеве и Брежневе его дальнейшее продвижение было полностью заблокировано. Его, члена 10 ведущих Академий наук мира, трижды прокатили на выборах в действительные члены АН СССР. Каменной стеной на пути встали слепой математик академик Л. Понтрягин (известный как “слепой антисемит”) и зрячие антисемиты академики И. Виноградов, А. Тихонов и др. Всё же избрание Гельфанда состоялось 32 года спустя, в 1985 году, а еще через четыре года он и почти вся “школа Гельфанда” покинули Союз. Среди 94 членов отделения математики АН США 8 иммигрантов – членов “школы Гельфанда”.

Как расправлялась ВАК (Высшая аттестационная комиссия) с диссертациями евреев, успешно прошедших защиту в ученых советах институтов, полагаю, мои современники еще не забыли. Вот некоторые данные И. Домальского (М. Байтальского) из его очерка “Новое в антисемитизме” (“Евреи в Советском Союзе”. Библиотека “Алия”, № 24 1979):

Число евреев-аспирантов равнялось в 1973 году 3456, что в 8 раз меньше по сравнению с числом докторов и кандидатов наук (29957) — очевидное и безусловное “свидетельство выполнения М. В. Келдышем и его преемниками директивы партии по очистке науки от засилья евреев”. Евреев снова “потеснили”(как “элегантно” выразился А. И. Солженицын).

Наконец напомню о кампании против “экономических преступлений”, начатой Н. С. Хрущевым в 1961 году. Она носила откровенно антисемитский характер. Процессы над валютчиками, взяточниками, расхитителями государственной собственности очень часто сводились к процессам над евреями. Их было не менее четырехсот. (М. Дектор. “Статус евреев в Советском Союзе”).

Некоторые из подсудимых были приговорены к расстрелу за действия, совершенные ими еще в то время, когда закон не предусматривал высшую меру наказания — смертную казнь за эти преступления.Хрущев потребовал издать Указ Верховного Совета, позволяющий выносить смертные приговоры даже ретроактивно! Один из таких случаев получил очень громкую огласку в стране и за рубежом.

Два “валютчика” - Я. Рокотов и В. Файбышенко - были приговорены к 8 годам лишения свободы, т.е к максимальному наказанию, предусмотренному законом. Хрущев потребовал пересмотреть дело, и новый суд почти удвоил срок, приговорив их к 15-летнему тюремному заключению. Хрущев просто кипел от жажды еврейской крови. На Пленуме ЦК партии он набросился на Генерального прокурора СССР Руденко: “Не думайте, что ваша должность пожизненна!”. Напуганный Генпрокурор принес протест на “мягкость” приговора, вынесенного Московским городским судом, а несколько раньше, 1 июля 1961 года, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев подписал Указ “Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях”. Получив протест Руденко, Верховный суд РСФР в течение двух дней приговорил Рокотова и Файбышенко к расстрелу — за преступление, совершенное ранее, чем закон вступил в действие.

Напомню слова сталинского наркома юстиции Н. В. Крыленко: “Мы творим новое право и новые этические нормы” - и применяем их ретроактивно, добавлю я за него.

За период с 1961 по 1967 год в ходе процессов против реальных и мнимых нелегальных торговцев было вынесено 163 смертных приговора евреям и только 5 — неевреям.

Вот что писала газета “Труд” 16 января 1962 года: “На скамье подсудимых из всей гоп-компании меламедов, рабиновичей, зисмановичей и других таких же выделяется один. У него картавая речь, крысиная физиономия, горбатый нос, один глаз косит, взгляд вороватый. Это Арон, кто же еще”.

В 1962 году английский философ и общественный деятель Бертран Рассел пишет Хрущеву: “Я глубоко обеспокоен смертными казнями, которым подвергаются евреи в СССР, и тем официальным поощрением антисемитизма, который, по-видимому, имеет место”. Хрущев цинично ответил: “Среди расстрелянных есть люди разных национальностей, и антисемитизм здесь ни при чем”.

Вряд ли о судьбе романа Василия Гроссмана “Жизнь и судьба” знала начинающая тогда писательница И. Грекова (профессор математики Елена Вентцель), когда передавала в 1962 году в журнал “Новый мир” свой роман “Свежо предание”, целиком посвященный судьбе советских евреев. Ее действие было актом смелости, никак не меньшим, чем публикация А. Н. Радищевым “Путешествия из Петербурга в Москву”. Как иначе можно оценить приведенные на последней странице романа слова Максима Горького: “Меня изумляет духовная стойкость еврейского народа, его мужественный идеализм, необоримая вера в победу добра над злом, в возможность счастья на земле. Старые крепкие дрожжи человечества, евреи всегда возвышали дух его, внося в мир беспокойные благородные мысли, возбуждая в людях стремление к лучшему” (Литературный сборник “Щит”, изд. 2, М., 1916).

Вот лишь один фрагмент. Предварительно замечу, что итальянский математик Д. Пеано (1858–1932) построил непрерывную кривую, которая проходит через каждую точку квадрата, заполняя его целиком. А теперь фрагмент — слова одного из героев романа, математика, профессора Николая Прокофьевича: “До революции была черта оседлости. Заметьте, черта кривая. Это была обычная честная кривая. По одну сторону от нее евреям можно было жить, по другую — нельзя. Теперь у нас тоже есть черта оседлости. Только это не обычная кривая, а кривая Пеано. Она проходит через каждую точку территории. И ни в одной точке не ясно — можно там жить (еврею) или нельзя”.

Александр Твардовский опубликовал в том году “Один день Ивана Денисовича” А. И. Солженицына, но не рискнул печатать роман И. Грековой: писать о евреях в 1962 году было опаснее, чем о зэках!Роман увидел свет только через 33 года (Издательство Hermitage Publishers, 1995). Будь он напечатан вовремя, автора, безусловно, ожидала бы не меньшая мировая слава, чем А. И. Солженицына и, скорее всего, крутая расправа властей.

Отвечая Бертрану Расселу, Н. С. Хрущев заявил, что “политики антисемитизма не было и нет в Советском Союзе, так как характер нашего многонационального государства исключает возможность такой политики”. (Л. Крейдлина, “Дорога в четыре тысячи лет”). “Нет сейчас и не было (!) антисемитизма, — кричал Хрущев на встрече с творческой интеллигенцией. — Не вызывайте к жизни эту замороженную бациллу” (Даниил Гранин, “Причуды моей памяти”). Неужели забыл свои собственные слова: “На нашей Украине нам не нужны евреи”? Впрочем, не только на Украине. Ленинградский профессор А. П. Филин рассказал мне, что прочел как-то в стенной газете в Новосибирском академгородке такие стихи:

В одном кафе сидел семит

И ел, что подороже.

В кафе зашел антисемит

И дал ему по роже.

Соломон Динкевич, Нью-Джерси