Он прибыл на
постоянное место жительство в Израиль три месяца назад, когда вышел на пенсию в
семидесятилетнем возрасте. Пиня, в результате разного рода размышлений, решил,
что Еврейское государство обязательно спасет его от неизбежной скуки праздного
существования.
-
Новый дом, - подумал Пиня Горовец.
– Требует труда и труда немалого.
А труд новый репатриант любил всю
свою жизнь. Образцовый был трудяга. В пятнадцать лет встал он к токарному
станку, а потом лишь менял иногда резец на фрезу, фрезу на рубанок, рубанок на
мастерок и так далее.
В ремесле всевозможном талантливый был человек
Пиня. За что не возьмется – все ладит отлично. Золотые, в общем, руки.
По этой причине жил он в ладу с миром и людьми.
Ни разу, ни от кого, не слышал злого слова и видел от людей одну благодарность.
Был Пиня немногословен, терпелив и улыбчив. Что еще нужно, чтобы прожить жизнь
без особых хлопот.
Прибыл Горовец в Израиль не просто так, а по
наводке закадычного друга детских лет – Валентина. Друг здесь стал Велвелом, а,
в остальном он мало изменился, сохранив к новоприбывшему теплое и радостное
чувство.
Теперь о семейном положении нашего героя. Есть
у Пини жена – Сима, двое, теперь уже
взрослых разнополых детей и четверо внуков. Так получилось, что жили они всегда
вместе в большом доме.
И в Израиле Велвел нашел им жилье из шести
комнат с холлом и даже небольшим садиком под окнами. Взрослые дети пошли в
ульпан - учить иврит, малыши – в школу, а Пиня решил отправиться в путешествие
по Израилю.
Симе он сказал так:
-
Надо иметь представление, куда нас
занесло на старости лет?
-
Надо, так надо, - пожала плечами
Сима. Она не имела дурной привычки – спорить с мужем.
Друг - Велвел пробовал возразить, напомнив новоиспеченному
оле, что языка он не знает, обычаев и правил общежития тоже. И в результате
могут случиться разного рода неприятности. Следует также учесть, что Пиня – не
мальчик резвый, а мужчина в летах. Так что и со здоровьем может случиться
неожиданная неприятность. А потом, по незнанию, можно забрести к арабам, а это
совсем нежелательно.
Пиня ответил, что в Израиле, как он уже
убедился, значительная часть населения говорит по-русски, и понимает русскую
речь. Обычаи он всего быстрее усвоит в ходе путешествия. На здоровье он никогда
не жаловался, как раз по причине любви к пешим прогулкам. Да и арабы не причина
сидеть дома. На родине он никогда не боялся русских, и здесь не намерен
шарахаться от арабов. /
Велвел, добрая душа, тоже пожал плечами, а
Пиня сложил в рюкзак самое необходимое, захватил спальный мешок и отправился в путь. Первым делом,
новоприбывший решил совершить переход от Пятах-Тиквы, где он поселился, до
Тель-Авива.
Ну и пошел. Отправился он в свое путешествие в
конце ноября. Солнце в это время не так беспощадно сжигает землю. Даже мелкий
дождик обрадовал Пиню неожиданным душем
где-то посреди дороги./
Двигался наш путешественник, не спеша, для
ночевок, а было их четыре, выбирал укромные места, чаще всего, – развалины. И
увидел много всякого интересного и даже удивительного за время своего похода. /
Его потом все спрашивали: ну как? А Пиня
отвечал односложно: « Страна, как страна. Люди, как люди. Много хорошего, но
многое и поправить можно». /
О том, что нуждается в «поправке», Пиня не пожелал
распространяться. Некогда ему было болтать, потому что он сразу преступил к
делу. /
Жилье они сняли с мебелью. Но к мебели этой
предыдущие жильцы относились, как водится, варварски. Они будто мстили
безответным предметам быта за необходимость оплачивать крышу над головой
огромными деньгами. /
Пиня осмотрел мебель и тяжко вздохнул. Главный его багаж, привезенный с
собой, состоял из разнообразных инструментов. Семь дней Горовец возился с
мебелью, сделав по настоянию Велвела, перерыв только на субботу, а на восьмой
день счел столярную работу завершенной. От реставрированной мебели глаз нельзя
было отвезти. /
Вот сели Пиня
с другом рядом на кожаный диван в холле с разговором. Горовец, а надо
признаться к родному языку относился
также внимательно и бережно, как и к вещам, читал много и не терпел в речи
грубых слов и вульгаризмов. /
-
Валя, - сказал он. – Горько мне и
стыдно за еврейский народ. Перестал он понимать цену предметов труда. Это меня
тревожит безмерно. Природу берегут. Это замечательно, потому что любая травинка
– это плод долгого и тяжкого труда этой самой природы. А вот к труду
человеческому относятся с равнодушием позорным. Я много что увидел в пути, но
больше всего поразили меня разного рода свалки. Пойми, Валя, в каждой вещи,
человеком сделанной, есть энергия солнца, богатство земли и тепло рук. И вот
эта вещь, слегка состарившись, безжалостно выбрасывается, а вместе с ней
человек выбрасывает радость созидания, сокровища своего труда. Я видел
стиральные машины, способные трудиться и трудиться, компьютеры и телевизоры,
требующие легкого ремонта…. Я видел все это в молчащем, заброшенном и страшном
виде./
-
Пиня, - сказал другу Велвел. –
Хочешь, я тебе скажу, в чем тут секрет? Ты приехал в богатую страну, где
главная ценность работа, как таковая. Все остальное цены не имеет. Ты выбросил
старый телевизор, купил новый – значит дал работу изготовителю, перевозчику и
продавцу. Отремонтировал старый – предоставил, как эгоист, работу только себе,
а всех остальных обрек на голод и нужду. Я тебе понятно объяснил положение
дел?/
-
Нет, - покачал головой Пиня. – Я
вижу неразрывность человека и мира, им созданного. Качество и долговечность
вещи делает и нашу жизнь качественной и долговечной. Работа – ради одной работы
– грех перед Богом. Это понимаю даже я – наследственный атеист. Но главное, в
другом. Даже энергии солнца, рано или поздно, придет конец. А что уж говорить о
богатствах земли. Выходит мы, в трудовой горячке, стремимся себя же обобрать
невосполнимо. Что станем делать, когда иссякнет руда, нефть, газ, дерево….
-
Пиня, не волнуйся, - сказал
Велвел. – К тому времени люди научаться делать необходимое из ничего: из
воздуха и песка пустыни. А потом, кто тебе сказал, что жить на других планетах
нам заказано? Вырубим леса на земле, выпьем всю воду – переселимся туда, где
этого добра хватает. /
-
Что ты говоришь, Валя!? –
ужаснулся Горовец. – Выходит, трудовому человеку без разницы: работает,
сделанная им вещь, или валяется на свалке. Нет, дорогой, думаю, это ради
прибыли жирных и равнодушных все так устроено, а не ради простого человека. /
-
Пиня, - удивился Велвел. – Ты был
в компартии? /
-
Я ни в каких партиях не был и не
буду, - поморщился Горовец. – Я просто вижу то, что вижу, и слышу то, что
слышу. Давай дальше разберемся. По-твоему, человек родился истребителем, а не
созидателем? Выходит, мы, как моль, сожрем все свитера в шкафу и перелетим в
другое место – искать новый корм. Нет, мне такая жизнь не нравится. /
-
Другой нет, и не будет, - поднялся
Велвел и раскрыл шахматную доску. Набор фигур оставили прежние жильцы.
Утерянную белую королеву заменяла в нем щербатая катушка, черного коня –
спичечный коробок, а вместо трех утраченных пешек двигали игроки по истертой
доске пуговицы./
Горовец, ремонтируя мебель, в виде развлечения
отлакировал доску и выточил недостающие фигуры. Теперь можно было играть в
шахматы без равнодушного отношения к силе ферзя или пешек. /
Друзья приступили к игре, и больше о проблеме
использованных вещей не заговаривали. Каждый из них остался «при своем». Велвел
понял и простил всю сложность современного мира. Пиня не желал понимать под
сложностью потворство алчности и глупости./
Был Горовец, как уже отмечалось, человеком
дела. Делом он и занялся…..
Все вы, наверно, встречали людей, жалеющих
кошек и собак. Добрые эти люди кормят, моют, лечат бездомных животных, и часто
устраивают из своего жилища собачий или кошачий интернат. /
Пиня устроил в своей квартире
приемник-распределитель для старых и больных вещей. Горовец рыскал по
окрестностям, выискивая бездомные предметы. Иногда он на глаз, безошибочно и
сразу определял степень их годности и трудовых затрат при ремонте. Иногда ему
требовался «лабораторный» анализ в домашних условиях. /
Машины у Пини, как вы понимаете, не было. Он
соорудил, что-то вроде упряжной тележки. Жители того района Пятах-Тиквы, где
живет Горовец, уже не удивляется, увидев, как Пиня рикшой тянет за собой
тележку, груженную ржавой стиральной машиной./
Мастера спас садик перед домом. Садик этот,
под навесом, и устроил там Пиня что-то, вроде мастерской. /
Жене – Симе Пиня доверял самую легкую, но
ответственную работу по отмывке и смазке механизмов. Сима справлялась с ней
замечательно. Ну, а дети и внуки жили своими интересами, уважая, впрочем, дело
рук отца и деда./
Попал я к Горовцам совершенно случайно, но
застрял на добрых три часа для душевного разговора и обхода его сокровищ./
В доме Пини живут и здравствуют семь исправных телевизоров, пять
стиральных машин, две швейные машины, четыре компьютера с мониторами и шесть
отдельных экранов, четыре холодильника разной кубатуры и прочее, прочее,
прочее. Почти все, как вы догадываетесь, в отличном состоянии. /
Горовец чинит технику и продает ее желающим с
гарантией. Он вычислил, по каким-то своим соображениям, что день его труда
стоит 150 шекелей. Потратил Горовец на холодильник рабочую смену –эту цену он и
ставит. Потратил меньше – и берет соответственно. Все справедливо, все
правильно, все честно…/
Народ бедный премного доволен, и слава о
мастере гремит по всей округе. При мне приезжали к нему заказчики из Тель-Авива
и Раананы. /
Попросил у Пини одну из тетрадей рабочего
учета и бухгалтерии. Вот она лежит передо мной. Привожу некоторые записи,
сделанные четким, крупным почерком. /
14. Компьютер, найден 2 декабря 2000 года у
дома 7, по улице Жаботинского. Домашний анализ выявил отсутствие материнской
платы. Заимствовал последнюю из компьютера, найденного мною днем раньше на
улице Бялика./
15. Стиральная машина из Италии «Самар». Найдена на пустыре в
микрорайоне Алеф. Выброшена, судя по всему, по причине ржавого корпуса,
остальные системы в порядке. Корпус мною заменен, так как днем раньше обнаружил
точно такую же машину с отличным корпусом, но пришедшей в негодность
центрифугой. Машина ушла новому репатрианту, проживающему по адресу ….
Так и живет Пиня Горовец, возвращая жизнь и
здоровье старым и больным вещам. И сам он уверен, что от старости и
болезней может помочь только работа
Айболита по излечению «хворого», предметного мира нашего удивительного
государства. /
В тетради учета, показанной мне Пиней, есть и
странная запись в столбик: стихи, сочиненные Горовцом. Он сознался, что всю
жизнь балуется этим видом творчества. С разрешения автора печатаю это
стихотворение: /
Вот я под звездами хожу,/
И этим фактом дорожу./
Вот солнце греет мое темя./
Счастливое, однако, время./
Какая все-таки удача/
Явиться в этот мир для плача,/
Для смеха, радости и муки,/
Творить и изнывать от скуки./
В итоге сладостных страстей/
Родить на Божий свет детей. /
Быть богачом, гулякой, нищим /
Быть жертвой, палачом сердец./
В итоге, стихнуть на кладбище,/
Устав от жизни, наконец./
-
Пиня, - сказал я, прочитав эти
неуклюжие вирши. - Ты когда-нибудь
«изнывал от скуки»?
-
Никогда, - честно признался
Горовец. /
-
А зачем пишешь такое? И когда ты
был «гулякой» и «палачом сердец»?
-
Знаешь, - сказал Пиня. - Ничего ты
в поэзии не понимаешь. Одно дело стихи, а другое – жизнь.
Тут я обиделся и показал Пине свою, недавно
вышедшую, книжицу рассказов. Горовец осмотрел ее, ощупал и произнес, не читая,
рецензию, лучше которой мне не услышать никогда.
-
Хорошая вещь, - сказал Пиня, поглаживая
обложку, – Ладно сделана.
2000 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий