Час пик. Салон автобуса полон. Все места заняты. Пассажиры стоят в проходе. Кто-то, значит, сидит, а кто-то стоит, и это очевидное неравенство, само по себе, создает конфликтную, нервную обстановку.
Вечер. В автобусе прохладно еще и потому, что работает кондиционер. Именно эта «морозильная» работа, чаще всего, предлог для спора.
Худому, совершенно лысому старику в шортах, не нравится включенный мазган. Рядом с ним плотно сидит полная, пожилая женщина в темных очках. Ей тоже не по душе холод.
- Водитель! – требует женщина. – Выключи свой ледник. Устроил здесь русскую зиму.
Водителю, молодому парню, судя по всему, не нравится, когда с ним говорят таким тоном. Он не обращает внимания на приказ женщины в темных очках.
- Ты слышал, что тебе сказали?! – повышает голос старик в шортах. – Холодно!
- Уважаемый, - спокойно, не оборачиваясь, отзывается водитель, безуспешно стараясь выбраться из пробки. – В салоне много людей. Сразу станет душно. И те, кому станет душно, попросят включить мазган.
- Вот именно, - подтверждает грузный мужчина в майке с надписью, советующей не отдавать врагу поселения. – Чистый воздух им помешал.
- А тебя никто не спрашивает, - поворачивается к мужчине в майке женщина в темных очках. – Едешь себе и молчи!
- Это почему я должен молчать? – обижен грузный мужчина. – Мы живем в демократической стране. Каждый имеет право высказать свое мнение.
- Ты его высказал, - поворачивается к нему старик в шортах. – Вон на брюхе все написано.
- А тебе не нравится? – даже приподнимается от возмущения грузный мужчина.
Старик ему не отвечает. Зато подает голос молодой человек с кейсом.
- А что тут может нравится, - говорит он. – Из-за вас и весь сыр-бор начался. Мало вам земли в Израиле. Вон вся пустыня Негев в распоряжении. Селитесь, сколько хотите.
- Что-то ты сам там селиться не торопишься? – поворачивается к молодому человеку высокий пассажир в кипе.
- А почему это именно я должен там жить? – вопросом на вопрос отвечает молодой человек.
- Потому что ты верблюд и скотина! – басит кто-то невидимый из глубины салона.
Молодой человек хочет ответить, но тут автобус останавливается, и он, махнув свободной рукой, выходить на своей остановке.
- Водитель! Выключи мазган! – истерично визжит женщина в темных очках.
- И не думай, парень! – басит из глубины салона все тот же голос. – И так дышать нечем!
- Правильно, - согласен с ним грузный пассажир.
Тут в разговор вмешивается молодая женщина в длинной юбке и шляпе, закрывающей тяжелую копну волос.
- Нужно носить с собой что-нибудь теплое: кофту или платок, - говорит она примирительно. – Тогда не будет проблем.
- Тебя никто не спрашивает, что мне носить с собой! – поворачивается к ней пожилая женщина в очках. – Ты своему Богу советуй, а не чужим людям.
- Всывышний, уважаемая, советы не принимает, - говорит женщина в шляпе. – Он только их дает.
- Развела тут религиозную пропаганду, - бурчит старик в шортах.
- Не нравится ему поселения! – вдруг громко произносит мужчина в майке. – Ему Бейлин нравится с Арафатом!
- Зачем шуметь? – вздыхает сидящий перед ним молодой человек с татуировкой на предплечье. – Тот парень давно уже вышел.
- А ты не вмешивайся! – нависает над ним мужчина в майке. – Ты бы лучше место уступил старикам.
- Где ты тут стариков увидел? – поворачивается к нему татуированный.
- Да вот! – грузный в майке тычет пальцем в пожилого человека с тележкой на колесиках.
- Да я постою, - отмахивается тот. – Мне выходить скоро.
- Воспитали вас, - продолжает бурчать грузный в майке. – Никакого уважения к старшим.
- Они просто не думают, что когда-нибудь сами будут стариками, - поддерживает мужчину в майке невидимый бас.
- И правильно не думают, - вмешивается в спор девичий голос. – При такой жизни не знаешь, что завтра с тобой случится.
- Завтра будет ночь, потом утро, потом день и вечер, - говорит чернокожий старик в кипе.
- Ты закроешь мазган! – истошно орет пожилая женщина в очках. – Ты не в своем Марокко, ты в цивилизованную страну приехал!
- Из Ирака, госпожа, - чуть поверачивается к ней водитель. – Мои родители из Ирака.
- Эсти, - тихо говорит своей соседке старик в шортах. – Ты уже слишком: причем тут Марокко или Ирак?
- А при том, – невозмутимо произносит, сидящий за этой парой, широкоплечий мужчина. – Притом, что твоя жена – расистка. Таких в тюрьму сажать надо.
- Ты что сказал? – мучая больную шею, поверачивается к нему женщина в темных очках. – Это меня в тюрьму?
- Тебя, тебя, - невозмутимо подтверждает широкоплечий.
- Шломо! Ты слышишь, что он сказал?
- Выйдем, Эсти, выйдем сейчас же! – не выдержав, требует старик в шортах, и даже поднимается неосмотрительно.
- Сиди! – требует его спутница. – Мы за билет заплатили. У тебя что, есть лишние деньги?
- Здоровье дороже, - бурчит старик в шортах.
- Это верно, - ловко протискивается на его место маленький человечек с бледным, острым личиком. Он усаживается рядом с сердитой пассажиркой и продолжает: - Идти могу сколько угодно, стоять – чистая мука.
- Доигрался, - зло смотрит на неосмотрительного старика пожилая дама в очках. – Вот всегда так. Всегда на твое место кто-то садится…. Водитель! Да выключи ты мазган!
- И чего они всю дорогу лаются? - говорит по – русски мужчина в фетровой, потертой шляпе.
- Культуры никакой, - отзывается ярко накрашенная женщина в легком, прозрачном платье. – Все им не так. Живут здесь от рождения. Денег куры не клюют, а все в автобусе ездют, экономят.
- Ладно вам – говорит ей тоже по – русски пассажир в мятой армейской форме. – Среди сабр бедных тоже хватает.
- Ага, мы то и видим – продолжала ярко накрашенная. – Вон одна весь банк украла. А у нас сосед сыну и дочке по машине купил. Плюнуть некуда из-за их машин.
- Ты выключишь мазган! – истошно вопит пожилая дама в темных очках.
- Не выключу, - отзывается водитель. – Мы из Ирака – народ упрямый.
- Я его сейчас убью! – говорит женщина.
- Не убьешь, - улыбается сидящий с ней рядом маленький пассажир. – Мы тогда все разобьемся.
- Тебя кто спрашивает? – поворачивается к нему соседка. – Занял чужое место и молчи.
- Чужих мест в автобусе не бывает, - резонно возражает маленький. – Бывают места свободные и занятые.
- Он еще и рассуждает! – картинно поднимает руки вверх соседка.
Тут входит в автобус молодая, религиозная мама с тремя детишками. Первые двое постарше и ведут себя прилично. Третий малыш, а ему год, не больше, орет, как резанный.
Мамаша не обращает на орущего ребенка никакого внимания. Ей уступают место. Она спокойно устраивает на этом, единственном месте, все свое семейство.
- Да уйми ты ребенка, - говорит вошедшей даме женщина с книгой. – Ты что не слышишь?
- Слышу, - поверачивается к ней с улыбкой многодетная мать. – У Даника зубки лезут. Тут не уймешь.
- А у меня давно все выпали! – вдруг сообщает неприметный прежде старичок в белой панамке. – Так я что орать должен на весь автобус?
- Вот ты и орешь, - спокойно указывает старичку бас.
Ребенку, судя по всему, этот голос нравится. Он перестает голосить, и начинает вертеть курчавой головенкой в поисках источника такого приятного голоса.
- Нарожают, потом ходят без штанов, - ворчливо произносит по – русски женщина в легком платье.
- Да она вроде в юбке и даже длинной, - поправляет ее сосед в фетровой шляпе.
- Ты из меня идиотку не делай, - советует спутнику женщина. – Они нарожают, а толку ноль. Их дети в армию не ходют…. Вон, косются. Не нравится им, что по-русски говорим. Ненавидят нас.
- Зато вы их любите, - вздыхает сосед.
- А за что их любить?…. Это нашему сыну автомат на шею – и пошел, или вот ее?!
- Кто-то должен страну защищать, - говорит мужчина в мятой форме.
- Вот они пусть и защищают. И место у них на кладбище готово, как у людей. А тебя за оградкой похоронят, как собаку.
- Мой дед на русском кладбище похоронен, под крестом, - говорит сосед. – А рядом еврейское есть. Там евреи лежат.
- Ну и что?
- А то. Это в койке есть разница, кто с тобой рядом устроился, а покойникам это все равно. Это живым важно. Для них должны быть равные права.
Вот на этом «русском» изречении водитель все-таки выключвет мазган, но тут в автобусе появляется группа ортодоксов в черных костюмах и шляпах.
- Включи мазган! – тут же истошно орет кто-то из глубины салона. – Дышать нечем!
- Тихо! Чего ты орешь! – одергивают любителя холода. – Открой окно!
- Не нужно открывать! – вопит кто-то. – Сквозняк!
Тут грузный мужчина в майке пробует пробраться к выходу.
- Да ну вас всех к чертям, - бормочет он, расталкивая стоящих пассажиров. – Лучше пешком пойду.
- Ну и топай до своего поселения, - советует ему кто-то.
- Я тебе потопаю! – резко поворачивается к советчику грузный.
- Давно рекомендую нашему Кнессету закон принять, – внятно произносит высокий мужчина в кипе. – Пусть «левые» в автобусе с левой стороны сидят, а «правые» - с правой.
- А религиозных куда? – интересуется нежный, девичий голос.
- Им специальные автобусы, - решает молодой человек, призывно и ласково взглянув на симпатичную девицу.
- Водитель! Включи мазган! – бешено орет кто-то из душной глубины автобуса.
Но тут общественный транспорт тормозит, и в салон быстро поднимается юноша – араб с изможденным, застывшим лицом фанатика и в тяжелой куртке не по сезону….
2001 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий