Один из читателей моего блога возмутился кратким замечанием на заметки писателя Гришковца, в которых он называет нынешних украинских революционеров фашистами и гномами, не видит ни в чем вину России и т.д. и т.п. Я стараюсь слышать в своем блоге голоса людей талантливых, известных, независимо от их политической ангажированности. Только таким образом, как мне кажется, можно увидеть подлинный характер событий в Украине. Сам же придерживаюсь простой и ясной позиции: порядочный, честный человек не имеет права в этом случае приравнивать к "штыку перо", так как ненависти, злобы и штыков всегда хватает и без участия в драке "инженеров человеческих душ". Другое дело, например, если Киев двинет свои войска на Таганрог или Азов, прежде принадлежащие Украине, и при этом начнет безжалостно истреблять мирное население под знаком свастики. Вот тогда я найду самые бранные слова в адрес захватчика, но не сегодня, когда армия России в Крыму, а спецназ в Славянске и Донецке. Но вернемся к Гришковцу, в заметках своих он пишет, что потрясен недавней трагедией так, что отныне никогда нога его не ступит на улицы и площади Одессы. Это у писателя стиль такой. В одно время он клялся, что больше никогда не станет выступать перед эмигрантами в США и Израиле. Дикие, мол, люди - равнодушные к прекрасному, то есть к нему - Гришковцу. В Одессе, получается, они все сплошь ныне кровожадные и враги России. Мне это, среди прочего, не понравилось. И в ответ - ругань читателя. И вот здесь начинается проблема самая серьезная. Помните, недавно Кремль провел операцию на территории Грузии и назвал ее "принуждением к миру". Так вот, сегодня очевидна еще более опасная операция, под сходным названием "принуждение к единомыслию". Вот здесь между мной и разгневанным читателем пролегает красная черта, просто потому, что считаю это самое "принуждение" - первейшим признаком фашизма. В чем, я думаю, в скором времени убедиться и такой патриот и сторонник президента России, как Е. Гришковец.
Иной раз сам себя спрашиваю, почему меня так занимают судьбы разного рода вероотступников, вроде таких великих борцов с собственным народом, как Изя Шамир или "тихих" выкрестов, не унизивших себя до ненависти к своим предкам, наподобие двух Александров — Галича (Гинзбурга) или Володина (Лифшица).
"Да, еврей — это духовная принадлежность. Ты не можешь стать из француза итальянцем, ты не можешь стать из немца русским, а вот евреем ты можешь стать, приняв эту идеологию", — говорит в одном из интервью М.Лайтман. Что правда, то правда, но удивительное дело, почему обратный процесс: превращение еврея в немца, русского, христианина, мусульманина, да в кого угодно, происходит, как правило, мучительно, во лжи, часто на грани морального краха: предательства себя самого и своего народа? Скажут, и справедливо, — виновата юдофобия. Не уверен, что только она. Отметят: сорок веков иудаизма крепко держат потомков Яакова — и это верно, но и здесь вопросы остаются.
Мой папа, светлой памяти, оказавшись 86-ти лет в Еврейском государстве, был поражен тем, что в местном клубе никто не хотел слушать его исполнение прелюдов Шопена. Он прямо-таки со слезами жаловался на полное равнодушие "местечковой публики" к его таланту, вдруг забыв, что сам прибыл в Питер из местечка, и даже на семейных праздниках в Ленинграде его игра встречала всего лишь равнодушно-терпеливую реакцию. Об отце вспомнил, читая недавнее интервью Евгения Гришковца газете "Известия":
"Гришковец: А от поездок, когда меня приглашают играть для наших эмигрантов, я отказываюсь, я не хочу. Не интересно это.
И: Почему? Российские эмигранты должны быть вам ближе, чем американцы, нет?
Гришковец: Нет, они далеки от меня. Эмигранты все больные. Все без исключения, особенно американские. Я с ними встречался.
И: Чем больны?
Гришковец: Эмигрантщиной. По ним — по тому, какую они носят прическу и как они одеты — можно определить, в каком году они уехали. Для них в этот момент время, развитие — все остановилось. И от меня они хотят только одного: как-то меня пожалеть, посочувствовать мне, что я продолжаю жить в этой ужасной стране, и услышать от меня, что все очень плохо. А я не готов им быть в этом смысле полезен. Мне не интересно. С этим я в первый раз столкнулся, к своему невероятному удивлению, в Израиле. Я ждал встретить какую-то рафинированную тонкую публику, таких чудесных одесситов, остроумных, веселых, брызжущих жизнью, Михал Михалычей Жванецких таких. А встретил очень провинциальную, чуть ли не дремучую публику. И первые гастроли были для меня таким шоком, после чего я отказался играть по разным маленьким городам".
Такие дела. Есть у еврея Гришковца любимый еврей — Жванецкий, а в остальном все мы здесь дикий народ и "дремучий", не модный, еще и "больной, весь, без исключения". Надо думать, в нынешней России публика сплошь Чеховы и Салтыковы-Щедрины, в Англии — наследники Джерома и Диккенса, в США — дети Марка Твена, О.Генри и так далее. Все одеваются по последней моде, при этом исключительно здоровы физически и духовно.
Неглупый человек этот Гришковец, приличный драматург, писатель и музыкант, а городит чушь несусветную, опять же по той же, извечной причине: не хочет быть тем, кем его мама родила, а желает быть родным, отечественным, близким. По-человечески понятная мечта: почувствовать силу, примкнув к большинству, хоть и подленькая, особенно для "инженера человеческих душ". Беда только в том, что большая часть "рафинированной, тонкой" публики в России даже при паническом бегстве еврея от своего еврейства принимать беглеца за своего парня никак не желает. Вот Константин Райкин нынче у нас православный, о чем не раз оповещал публику, а на афише его театра кто-то недавно, как сообщает М.Шемякин, намалевал слово ЖИД. Тут при всех талантах и регалиях проглядывает подлинное нездоровье души, о котором сокрушался Гришковец при виде эмигрантов и репатриантов. Упомянутые беженцы хоть знают, что на дверях их дома никто не изобразит свастику. По этой причине, кстати, и сочувствовали Гришковцу, гражданину Российской Федерации, в Израиле и США. Здесь еще и дурная, уродливая мода — отмазка начинает проглядывать. Сколько русских исполнителей посещают Тель-Авив и окрестности — и ничего такого, довольны залом, но занесет московского еврея — и он начинает брюзжать, жаловаться и клясться, что не туда попал, словно боится, что и его заподозрят в желании покинуть северную державу, причем незамедлительно, а там и "кислород" перекроют.
В том же интервью Гришковец признался в нежных чувствах к черным африканцам и рассказал о тамошних зайцах так: "А потом мы увидели зайцев. А африканские зайцы такие маленькие и черненькие. Я сказал: "У нас не такие. Они у нас побольше и зимой белые, а летом серые". Они спросили: "Как — они меняют цвет?". Я говорю: "Да". — "А почему?". Я говорю: "Потому что они так маскируются". — "Какие умные зайцы!".
Вот и сам Гришковец, похоже, хочет быть замаскированным, умным зайцем, словно на него день и ночь, летом и зимой охотятся юдофобы с двустволкой.
Но вернемся к "публике". Вот М.Веллер отметил точно и с юмором в "Критических заметках по еврейскому вопросу":
"Мнение о высокой интеллектуальности евреев сильно и злостно преувеличено. Я лично встречал среди них массу фантастических идиотов. Преувеличено и мнение о всеобщей интеллигентности. Это, может, в Ленинграде и Москве было много наинтеллигентившихся. А что касается наших парней со Жмэринки и Конотопа, шо ныне уси в Израиловке — эдаких жлобов любо-дорого поискать. И — на Брайтоне тоже".
Прав Михаил Иосифович. Он прекрасно понимает, что за излишним облизыванием еврейских задов всегда прячется юдофобия худшего, лицемерного разлива. Отсюда и слово "злостно". В общем, позиция порядочного человека, любой национальности, проста: не нужно нас хвалить безмерно и ругательски ругать всех скопом не следует, как не надо спешить с оценками любого народа, даже в эмиграции. Ну, мало денег собрал в Израиле — езжай в упомянутый Веллером Конотоп. Он тебе, судя по всему, родней и понятней, да и мы здесь, в Израиле, умные и глупые, интеллигентные и не очень, не так уж много потеряем без новых визитов Е.Гришковца. На Брайтоне, надо думать, тоже.
Иной раз сам себя спрашиваю, почему меня так занимают судьбы разного рода вероотступников, вроде таких великих борцов с собственным народом, как Изя Шамир или "тихих" выкрестов, не унизивших себя до ненависти к своим предкам, наподобие двух Александров — Галича (Гинзбурга) или Володина (Лифшица).
"Да, еврей — это духовная принадлежность. Ты не можешь стать из француза итальянцем, ты не можешь стать из немца русским, а вот евреем ты можешь стать, приняв эту идеологию", — говорит в одном из интервью М.Лайтман. Что правда, то правда, но удивительное дело, почему обратный процесс: превращение еврея в немца, русского, христианина, мусульманина, да в кого угодно, происходит, как правило, мучительно, во лжи, часто на грани морального краха: предательства себя самого и своего народа? Скажут, и справедливо, — виновата юдофобия. Не уверен, что только она. Отметят: сорок веков иудаизма крепко держат потомков Яакова — и это верно, но и здесь вопросы остаются.
Мой папа, светлой памяти, оказавшись 86-ти лет в Еврейском государстве, был поражен тем, что в местном клубе никто не хотел слушать его исполнение прелюдов Шопена. Он прямо-таки со слезами жаловался на полное равнодушие "местечковой публики" к его таланту, вдруг забыв, что сам прибыл в Питер из местечка, и даже на семейных праздниках в Ленинграде его игра встречала всего лишь равнодушно-терпеливую реакцию. Об отце вспомнил, читая недавнее интервью Евгения Гришковца газете "Известия":
"Гришковец: А от поездок, когда меня приглашают играть для наших эмигрантов, я отказываюсь, я не хочу. Не интересно это.
И: Почему? Российские эмигранты должны быть вам ближе, чем американцы, нет?
Гришковец: Нет, они далеки от меня. Эмигранты все больные. Все без исключения, особенно американские. Я с ними встречался.
И: Чем больны?
Гришковец: Эмигрантщиной. По ним — по тому, какую они носят прическу и как они одеты — можно определить, в каком году они уехали. Для них в этот момент время, развитие — все остановилось. И от меня они хотят только одного: как-то меня пожалеть, посочувствовать мне, что я продолжаю жить в этой ужасной стране, и услышать от меня, что все очень плохо. А я не готов им быть в этом смысле полезен. Мне не интересно. С этим я в первый раз столкнулся, к своему невероятному удивлению, в Израиле. Я ждал встретить какую-то рафинированную тонкую публику, таких чудесных одесситов, остроумных, веселых, брызжущих жизнью, Михал Михалычей Жванецких таких. А встретил очень провинциальную, чуть ли не дремучую публику. И первые гастроли были для меня таким шоком, после чего я отказался играть по разным маленьким городам".
Такие дела. Есть у еврея Гришковца любимый еврей — Жванецкий, а в остальном все мы здесь дикий народ и "дремучий", не модный, еще и "больной, весь, без исключения". Надо думать, в нынешней России публика сплошь Чеховы и Салтыковы-Щедрины, в Англии — наследники Джерома и Диккенса, в США — дети Марка Твена, О.Генри и так далее. Все одеваются по последней моде, при этом исключительно здоровы физически и духовно.
Неглупый человек этот Гришковец, приличный драматург, писатель и музыкант, а городит чушь несусветную, опять же по той же, извечной причине: не хочет быть тем, кем его мама родила, а желает быть родным, отечественным, близким. По-человечески понятная мечта: почувствовать силу, примкнув к большинству, хоть и подленькая, особенно для "инженера человеческих душ". Беда только в том, что большая часть "рафинированной, тонкой" публики в России даже при паническом бегстве еврея от своего еврейства принимать беглеца за своего парня никак не желает. Вот Константин Райкин нынче у нас православный, о чем не раз оповещал публику, а на афише его театра кто-то недавно, как сообщает М.Шемякин, намалевал слово ЖИД. Тут при всех талантах и регалиях проглядывает подлинное нездоровье души, о котором сокрушался Гришковец при виде эмигрантов и репатриантов. Упомянутые беженцы хоть знают, что на дверях их дома никто не изобразит свастику. По этой причине, кстати, и сочувствовали Гришковцу, гражданину Российской Федерации, в Израиле и США. Здесь еще и дурная, уродливая мода — отмазка начинает проглядывать. Сколько русских исполнителей посещают Тель-Авив и окрестности — и ничего такого, довольны залом, но занесет московского еврея — и он начинает брюзжать, жаловаться и клясться, что не туда попал, словно боится, что и его заподозрят в желании покинуть северную державу, причем незамедлительно, а там и "кислород" перекроют.
В том же интервью Гришковец признался в нежных чувствах к черным африканцам и рассказал о тамошних зайцах так: "А потом мы увидели зайцев. А африканские зайцы такие маленькие и черненькие. Я сказал: "У нас не такие. Они у нас побольше и зимой белые, а летом серые". Они спросили: "Как — они меняют цвет?". Я говорю: "Да". — "А почему?". Я говорю: "Потому что они так маскируются". — "Какие умные зайцы!".
Вот и сам Гришковец, похоже, хочет быть замаскированным, умным зайцем, словно на него день и ночь, летом и зимой охотятся юдофобы с двустволкой.
Но вернемся к "публике". Вот М.Веллер отметил точно и с юмором в "Критических заметках по еврейскому вопросу":
"Мнение о высокой интеллектуальности евреев сильно и злостно преувеличено. Я лично встречал среди них массу фантастических идиотов. Преувеличено и мнение о всеобщей интеллигентности. Это, может, в Ленинграде и Москве было много наинтеллигентившихся. А что касается наших парней со Жмэринки и Конотопа, шо ныне уси в Израиловке — эдаких жлобов любо-дорого поискать. И — на Брайтоне тоже".
Прав Михаил Иосифович. Он прекрасно понимает, что за излишним облизыванием еврейских задов всегда прячется юдофобия худшего, лицемерного разлива. Отсюда и слово "злостно". В общем, позиция порядочного человека, любой национальности, проста: не нужно нас хвалить безмерно и ругательски ругать всех скопом не следует, как не надо спешить с оценками любого народа, даже в эмиграции. Ну, мало денег собрал в Израиле — езжай в упомянутый Веллером Конотоп. Он тебе, судя по всему, родней и понятней, да и мы здесь, в Израиле, умные и глупые, интеллигентные и не очень, не так уж много потеряем без новых визитов Е.Гришковца. На Брайтоне, надо думать, тоже.
Комментариев нет:
Отправить комментарий