воскресенье, 20 апреля 2014 г.

ЗАСТОЛЬЕ рассказ



                          Килькилия. Вид от застолья.

 Собрались люди добрые у большого стола, заставленного разной снедью и выпивкой. Юбилей у хорошего человека, а потому и гостей много. И гости рады друг другу. В прологе все, как положено: и объятья, и поцелую, и подарки, и поздравления. 
 Долго рассаживаемся. Выбираем закуску. Наливаем по рюмке. Ждем юбиляра. Он, хоть и мужчина в летах, а большой кудесник по части кулинарной. Вот-вот созреют пироги с мясом и капустой. Юбиляр стоит у плиты, и ждет момента, когда можно будет вытащить из печи это чудо.
 Все его торопят, жалуясь, как обычно, что водочка согреется и аппетит пропадет…. В общем, обычная, и привычная суета. 
 Выпиваем, закусывает в тишине, если не считать обязательных тостов. Потом, насытившись и захмелев, вспоминаем, что есть у нас язык и кое-какие идеи. 
 Поначалу идут чередой мирные воспоминания. Выясняется, когда и при каких обстоятельствах состоялись знакомства с юбиляром. О его достоинствах вспоминается и смешных, забавных чертах характера. 
 Погода прекрасная. Окна в сад открыты настежь. Там, совсем недалеко, в нескольких километрах от дома юбиляра, на возвышенности, огни арабской Килькилии. 
    Тихие, мирные огни, но вдруг явственно и четко мы слышим треск автоматных очередей и понимаем, что разговаривать скоро начнем о реалиях дня сегодняшнего. 
 Хозяину, умнице, неловко, что неугомонные арабы нарушили наш покой. Он пробует все обратить в шутку: 
-          Салют в мою честь! Слушайте, как они узнали, что мне сегодня семьдесят?/
Никто на шутку не реагирует. Тихо. Все прислушиваются, повернувшись к окну. Ждут новых очередей. /
-          Это они по нашим постам, - говорит кто-то, успокаивая собравшихся. – Кто будет резать пирог? Миня, ты самый сильный. /
 Миня не спорит и принимается за дело. И мы продолжаем пробовать вкуснейшее угощение: соления, копчения, салаты множества видов, рыбу в томате и без… /
 Одна наша общая знакомая недавно потеряла любимого брата. В октябре мы его похоронили. Не старый был еще человек. Брат и сестра были одиноки и жили уже давно друг дружкой. Тогда, на кладбище, нам всем показалось, что Бог, разлучив этих людей, убил сразу двоих. Но вот удалось вытащить сестру на этот юбилей. /
 Она вся в черном, но старается выглядеть обычно, улыбается даже тогда, когда нет особого повода к улыбке. Иногда вдруг вспоминает: /
-          Помните, а Миша всегда говорил, что больше всего толстеешь от печеного. /
Ее поддерживают, радуясь такой простой и естественной реплике. С ней спорят, утверждая, что главное не заедать мясо картошкой итак далее… /
-          Почему мы здесь?! – громко, и совершенно неожиданно, спрашивает один из присутствующих. – Почему не в Канаде или Америке? Почему, вы мне скажите? /
-          Гриня, ты закусывай, - советует вопрошающему супруга./
-          Да подожди ты! – отмахивается Гриня. – Я спрашиваю, почему мы здесь? /
-          В честь дорого юбиляра? – пробует снизить накал разговора пожилая дама, совершенно седая особа с прекрасной выправкой. /
-          Мы евреи, - бурчит кто-то. – Вот и оказались здесь. /
-          Евреи? – тянется за куском пирога Гриня. – Как выяснилось, нет такой национальности. Одни ходят в синагогу, другие нет. Так что, те кто ходит в синагогу, – национальность. Тогда все католики – одна нация. Ерунда, есть католики поляки, французы, итальянцы… /
-          А русские это национальность? – спрашивает кто-то. /
-          Конечно, - отвечает Гриня, уронив пирог на стол. /
-          Закусывай, тебе говорят, - нервничает его жена./
-          Да отстань ты! /
-          Пирог - сказка! –хвалит юбиляра седая дама. /
-          Я вот что скажу, - отзывается хозяин застолья. – Мы тут новую печь купили, а у нее свой норов. У каждой печи, надо сказать, свой норов. Как угадать? Вот в чем проблема. /
-          Газ и газ, что там угадывать, - недоумевает бородатый и лохматый гость./
-          Нет, Пиня, ты не прав, - продолжает юбиляр. – Вот, мне вам не объяснить, а у каждого инструмента свой характер. И никуда от этого не денешься. /
-          Еврей еврею рознь,-  никак не может угомониться Гриня. /
-          Водочку подай, -  просит у него лохматый и, получив просимое, продолжает своим глубоким басом: - Я тебе вот что скажу. И отделил Бог свет от тьмы. Нас, евреев, от всех остальных. Мы – не нация. Ты, Гриня, прав. Мы то, что отдельно существует от всех остальных. /
-          Ты со своей заумью жирафу замучаешь,  - подставляет свою рюмку Гииня. – Дело-то простое. Главная наша ошибка – не то место на земле выбрали. /
-          А как бы в Уганде сейчас было? – говорит кто-то. – Или в городе Артеме, где тепло напрочь вырубили, а на улице 15 градусов мороза. /
-          Зато не стреляют, -отмечает юная девица тоненьким голоском. /
-          Успокойся, - говорит ее дородная мама. – В тебя только глазками стреляют…. Кто тут хвалился салатом из крабов? /
 - Вот пожалуйста, дайте тарелку, - говорит женщина, потерявшая брата. – А Миша крабов терпеть не мог. Он признавал только обыкновенный «оливье». Только без жирной заправки. Я на большую миску брала одну ложку майонеза – и все./ 
-          Ошибочка вышла,- говорит худенький и маленький  гость с веселой физиономией. – Бог спросил Авраама, в какую страну его направить. Авраам назвал Канаду, но Всевышний его не расслышал и направил в Ханаан. /
 Собравшимся шутка нравится. Маленькому гостю даже хлопают, отложив ножи и вилки. /
-          Капуста замечательная получилась в пироге! – хвалят юбиляра./
-          А тесто? Слушайте, у меня дрожжевое тесто никогда не получается. Вот не знаю почему?/
-          Канада - это да! – говорит Гриня. – Кто был в Торонто? Там под землей целый город. Они по этому городу зимой в одних рубашках ходят. /
-          Я бы под землей никогда жить не стала, - отказывается от Канады седая дама. /
-          Кто тебя заставляет, - шумит Гриня. – Живи, где хочешь. Какие там пространства! Леса, поля, горы…. /
-          А чего же они под землю лезут? – спрашивает девица. /
-          Деньги некуда девать, - объясняет ей кто-то. /
-          Даже в центре Европы полно пустых земель, - говорит кто-то. /
-          А кто нас туда пустит? /
-          Мы тоже скоро под землей окажемся, - басит лохматый. - Вот отдадим арабам все на поверхности – и зароемся. /
-          Да кто у вас просит все! – нервничает дородная дама. – Вы, правые, любите передергивать карты. Все дело в поселенцах. Эти упрямые и наглые люди не понимают, что они больше всех других подрывают безопасность нашего государства. /
-          А под землей прохладненько будет, - вздыхает седая дама. – Даже летом .Чем плохо? /
-          А мы установили кондышн мощнейший, - говорит Пиня. – На всю квартиру хватает, а зимой такой обогрев дает – потрясающе! /
-          На чем водочку настаивал? – спрашивают у юбиляра. – Говори честно! /
-          Лимон и травки разные, - клянется хозяин.  – Больше ничего. /
-          Мне стыдно за русскую прессу, - искоса на меня поглядывая,  четко произносит дородная дама. – Там сплошная и оголтелая пропаганда войны? И грозят они всех сторонников мира отдать под суд.  А бандиты, призывавшие к кровопролитию, в этой прессе – герои. Мир перевернулся.   /
-          Гениальный салат с бобами, - говорю я «левой» даме. – Хотите попробовать? /
 Меня не слышат./
-          Мы все внуки Сталина, -  продолжает дородная. – Еще лет сорок мы от сталинизма не избавимся. Везде ищем врагов. /
-          Барак во всем виноват! – кричит лохматый. /
-          В чем он виноват? – тоже поднимается дородная дама. – В том, что он торговаться не умеет. Он не торгаш. Он не восточный человек. Он – солдат. /
-          Номер эхад, - дополняет Пиня. /
-          Пинхус, - говорит юбиляр.- Ты помнишь, как мы с с тобой познакомились в Саратове. Меня тогда на судоремонтный вызвали, а тебя? …. Слушай, ты тогда чего-то там с сельским хозяйством кумекал./
-          Точно, по лесополосам, - радуется Пиня.-  В тот год по этому делу была большая паника. Нам с тобой одну раскладушку дали в гостинице на двоих и угол в коридоре./
-          Счастливое было время, - вздыхает юбиляр. 
-          Нетаниягу умеет торговаться, - говорит дородная дама. 
-           Все дело в Лапиде. - басит лохматый. – Куда ШИНУЙ повернет, так и выйдет. 
-           Рыбу берите, рыбу. – говорит юбиляр. – Кто это все съест? Пиня, ты рыбу пробовал. 
-          Пробовал – высший класс, - одобряет Пиня.- А мы с тобой тогда бычками в томате закусывали. Сидим на берегу Волги, а бычки из банки ковыряем, сделанной в Херсоне. 
-          В Одессе? – поправляет юбиляр.
-          Какая разница. /
 Кто-то включает телевизор. На экране сдержанная встреча Путина и Арафата. Прислушиваются гости. За столом становится тихо. В тишине вновь слышна автоматная очередь. Но никто не обращает на стрельбу внимания. Далекая Москва собравшихся интересует больше. 
-          Зря губастый солярку жег, - говорит кто-то у телевизора. – На Путина, как сядешь, так и слезешь.  Мужик – кремень. /
-          На халяву оружие хочет получить – и все дела, - упрощает все лохматый. 
-          А с кем нам еще говорить о мире, кроме Арафата? – нервничает дородная дама. 
-          Буры умные были, подались в Южную Африку, - чуть запинаясь, начинает Гриня. – Места богатые, а климат…. /
-          Сейчас у них там такой климат, хоть святых выноси, - комментируют от телевизора. 
 Курить народ выходит на балкон. Я сам не курящий, но соскучился по свежему воздуху. останавливаюсь подальше, у ограждения. Не долетает до меня табачный дух, зато разговоры слышны по-прежнему. /
 Спорят о том, кто станет президентом США, и о том, какую часть Иерусалима рано или поздно отдадут арабам. А потом о сигарах, почему-то, разговор заходит. Знаток утверждает, что кубинские уже совсем не те стали. Привели в упадок коммунисты даже табачную промышленность. С антисоветчиком спорят, доказывая, что «Гавана», как была лучшей сигарой в мире, так и осталась.     
 С балкона, через стекло и поднятые тризы, я вижу гостью в черном, потерявшую недавно брата. Она не слышит и не вникает во все наши разговоры. Я помню эту женщину совсем другой: радостной, оживленной, энергичной, а теперь передо мной лицо отчаяния и одиночества./


  Кто поможет ей в этой жизни: Барак, Нетаниягу, Путин, Буш или Гор? Никто, как никто из тех, о ком мы так горячо спорили весь этот обычный вечер, не сможет помочь нам в самом главном, что происходит и произойдет, даст Бог, с нами в этой жизни…. Под выстрелы из близкой арабской Килькилии или без них. 
                                                                          2001 г.

Комментариев нет:

Отправить комментарий