Рассказала мне эту историю психолог одного из учебных заведений нашего города. По каким-то причинам к ней приходила бабушка одной из «трудных» девочек. Родители, видимо, были слишком заняты, чтобы найти время для посещения школы.
Бабушка обычно тихо и безропотно выслушивала жалобы на внучку, а так же советы, как исправить прилежание девочки и характер.
Русскоязычный психолог обычно отмечала особое внимание старушки к ее словам, но однажды обнаружила, что ее совершенно не слушают.
- Берта! Вы меня слышите!? – повысила психолог голос.
Старушка вздрогнула.
- Извините, - тихо сказала она, - Только внучка меня меньше беспокоит, чем Гриша.
- Кто такой Гриша? – больше по инерции спросила психолог. – Он тоже ходит в нашу школу?
- Нет, он больше не ходит в школу, - еле слышно ответила старушка. – Гриша – это мой муж.
- Он болен?
- Нет, здоров…. Хотя, не знаю…. Просто с ним творится что-то неладное, - неохотно отозвалась старушка.
- Что именно? – спросила психолог. – Понимаете, иной раз, в поведении взрослых кроются причины проблем с детьми.
Старушка вздохнула тяжко, и начала свой рассказ. Как положено, начала, с предыстории.
- Понимаете, мой Гриша всегда был настоящим сионистом. Сколько я его знала, мечтал перебраться в Израиль. Мешало то одно, то другое. И только шесть лет назад мы, всей семьей, решили совершить алию. Я говорю «совершить алию», потому что так всегда говорил мой муж.
Надо сказать, что при всем идеализме в характере он был готов к трудностям абсорбции. Встретил их мужественно. Сражу же, после ульпана, он, инженер с 35 летним стажем, нашел работу по уборке. Но никогда не жаловался на свою судьбу. Мало того, каждый день благословлял небо за то, что все мы оказались в Еврейском государстве.
И вдруг…. Нет, позвольте я начну издалека. В субботу мы с мужем, как правило, уходили к морю. И там гуляли подолгу на «диком» пляже. Мы вспоминали свою жизнь вместе, а она была долгой. Вспоминали как-то тепло, потому что всегда жили в согласии, помогали друг другу во всем, и не было в нашей жизни черных пятен.
И вдруг, во время такой прогулки, Гриша заметил в волнах, у камней, какой-то странный предмет. Я без очков вижу плохо, и рассмотрела только темное пятно. У мужа зрение всегда было превосходным. Он вдруг неестественно оживился и начал снимать обувь. Я удивилась этому, потому что дело происходило зимой, в довольно холодную погоду.
- Что ты делаешь? – спросила я у Гриши. – Простудишься!
Но он, не слушая меня, закатал брюки и полез в воду. Он добрался до тех камней и выловил этот странный предмет. Он даже победно поднял его над головой и крикнул «Ура!».
Мой муж благополучно выбрался на берег, и тут я увидела в его руках обычный, размокший валенок.
- Выбрось ты эту гадость! – сказала я неосторожно.
И тут увидела, что мой Гриша сильно обиделся.
- Это не гадость, - сказал он. – Это настоящий валенок. Ты только посмотри, он даже не подшит, будто только что с базара…. А потом, как странно, что такая вещь могла оказаться на нашем пляже, в этих, южных широтах. Наверно, валенок свалился с какого-нибудь русского корабля. Может быть, даже кораблекрушение было, и валенок благополучно спасся.
Понимаете, он сказал это слово «спасся», будто дело шло о живом человеке, а не о куске валяного фетра.
- Нет, это настоящее чудо! – продолжил мой Гриша, потрясая валенком. – Он не мог добраться до берега. Он должен был сразу же намокнуть и утонуть. Ты помнишь, как я на даче утопил валенок в проруби. Мы с тобой каждый Новый год старались встретить на природе. С колодцем тогда что-то случилось. Я пошел к реке, за водой. У самого берега поскользнулся …. И, ты же помнишь, я всегда любил носить валенки на босу ногу. Валенок соскользнул – и вниз, прямо к проруби…. Я его тогда еле, в последний момент, выловил. В зимний период нет обуви, лучше валенка…. Постой, может быть, тут где-то прибило волнами и второй?
И он, даже не обувшись, начал носиться по пляжу в поисках второго валенка. И, конечно, ничего не нашел, постепенно успокоился, но говорить об этой валяной обуви не прекратил.
Он зачем-то стал вспоминать, что в Уфе, мальчиком, во время эвакуации, носил валенки очень большого размера. Это было ужасно, неудобно, но Гриша во время уроков прятал в эти валенки руки, и таким образом замечательно согревался в помещении класса, где даже чернила замерзали.
Он так говорил об этой обуви без остановки всю дорогу к дому, и валенок, с которого капала соленая вода, нес на атлете, в руке. Он нес его даже с какой-то гордостью, будто получил долгожданный приз.
Я попробовала осторожно напомнить, что валенок всего лишь один, а потому совершенно бесполезен. Но Гриша будто не слышал меня.
Он так и притащил спасенного в волнах домой, и устроил валенок на балконе сушиться, укрепив прищепками к веревке.
Прошло два дня, и найденная в море обувь высохла. Однако мой муж не поверил солнцу и своему собственному ощущению. Он найденную обувку еще и прогладил горячим утюгом, а потом стащил с правой ноги носок и влез в этот валенок.
Это надо было видеть, как он счастливый вышагивал по гостиной в одном валенке, а на другой ноге имел обычный шлепанец.
Я позволила себе рассмеяться, но Гриша повернулся ко мне с недовольным, даже сердитым, лицом и сказал, что полы в Израиле каменные, зимой через полы эти в кости проникает адский холод, а теперь замечательная обувь спасет его от неисчислимых бед.
С тех пор Гриша носил этот ужас на правой ноге постоянно. Вы представляете, к нам приходят дети, внуки, гости, просто чужие люди, а он в одном валенке.
Должна Вам сказал, что мой муж никогда не был тупо упрям, понимал юмор, а тут я не могла его узнать. Никакие уговоры не действовали. Он снимал этот проклятый валенок только тогда, когда выходил из дома или ложился спать.
Если бы на этой странности все и закончилось. Но нет! Беда, как известно, никогда не приходит одна.
Вы, конечно, бывали на огромном рынке старых вещей в Яффо. Мы живем неподалеку. И мой Гриша стал захаживать на этот рынок. Если бы только захаживать – он стал покупать разные вещи.
После первого похода приволок домой обычную, чугунную мясорубку. На ней даже клеймо было: «Город Cталино. Завод металлоизделий”. Жуткая оказалась мясорубка, покрытая какай-то маслянистой ржавчиной.
Ну, и что вы думаете, мой благоверный разобрал ее, почистил, даже нож ухитрился наточить, собрал и поставил на кухонный стол у раковины.
Я ему говорю: « Гриша, родной, в Израиле продают разные фарши, на выбор. Нет необходимости молоть мясо».
Он на меня посмотрел как-то странно, даже губу оттопырил, и лекцию мне прочел о «вкусной и здоровой пище». Он сказал, что настоящие котлеты нельзя приготовить из казенного фарша. Потом намекнул, что и рыбу – фиш тоже грех покупать в магазине, а в нашей, немолодой жизни не так много радостей, чтобы еще и обижать свой желудок.
Вечером вдруг снова заговорил об этой мясорубке. Он сказал, что у его мамы была точно такая же, из Сталино, ныне Донецк, и он, когда был маленьким, еще до войны, всегда крутил ручку этой мясорубки, и за это ему всегда доставалась первая котлета.
Еще он сказал, что мясо попадалось разное. Иногда не было сил провернуть ручку, и тогда мама накрывала своей рукой его ладушку, и они вместе готовили фарш. Он сказал, что мясорубку эту они не взяли с собой, оставили вместе с другими тяжестями дома, когда начали бежать от немца в глубь России. И сказал, что часто вспоминал мясорубку в голодной Уфе, и фарш вспоминал, и запах маминых котлет. И вот теперь, в сытом Израиле, как ни странно, тоже вспомнил.
Вы знаете, я не решилась задвинуть эту мясорубку куда подальше. Даже приспособила ее: правда, не для фарша – молола на ней лук и чеснок, а Гриша всегда стоял рядом, и улыбался какой-то странной улыбкой. Честное слово, я даже стала бояться этой его улыбки. Никогда прежде такой не видела.
Вот он стоит за моей спиной в одном валенке и улыбается…. Прямо ужас какой-то!
Вы ни за что не догадаетесь, что он притащил домой после мясорубки?…
Утюг - пустотел, на угольях, с высокой ручкой. Я таким чудовищем ни разу в жизни не пользовалась. Даже не помню, чтобы моя мама чем-то подобным гладила. В моей семье был обычный утюг. Мы грели его сначала на печи, а потом на газе. Пришло время – и приобрели электрический.
- Нет, - сказала я тогда Грише. - Ты меня не заставишь гладить этим монстром. Отнеси его в музей антикварный.
Он только улыбнулся своей странной улыбкой, и стал ремонтировать задвижку на дверце топки этого утюга. Потом, вы не поверите, пошел в магазин и купил бумажный мешок с древесным углем для мангала и шашлыков.
На балконе он ловко развел огонь в утюге, размахивая им, как маятником. Утюг задымил всю округу. Соседи начали кричать: не начался ли у нас пожар? А Гриша всем отвечал радостно, что это всего лишь утюг, которым он собирается гладить.
И в самом деле, он разложил на гладильной доске только что выстиранную простыню и долго возил по ней этим жутким, дымным, как паровоз, предметом, а потом стал орать, что получил настоящее качество глажения, и простыня пахнет так, как ей положено пахнуть. И спать он теперь на ней будет с особым удовольствием.
Вот тут я испугалась: не спятил ли мой Гришенька окончательно? Его экскурсии на этот блошиный рынок не прекращались. Он ходил туда, как на работу. И безмерно радовался, когда удавалось купить очередную вещь.
После утюга мой благоверный притащил бронзовую лампу под зеленым абажуром, потом безобразное блюдо с трещиной, следом огромный молоток с гвоздодером, потом какую-то жуткую, огромную бутыль с ручкой, потом…. Нет, слишком долго перечислять. Скажу только, что последним его уловом стал тульский самовар на одно ведро…. Так что, угли еще пригодились.
Квартира наша арендованная стала похожа на лавку древностей. А Гришенька мой ходит среди этих «сокровищ» в одном валенке и счастлив, как никогда.
- Да и стоит все это недешево, - улыбнулась психолог.
- Дело не в деньгах, - вздохнула старушка. Я не за финансы наши боюсь, а за своего мужа.
- Ничего страшного, - сказала психолог. – Обычная ностальгия по прожитому. Ваш муж себя лечит, покупая старые вещи. Его можно понять.
- Вы так думаете? – спросила старушка, и вдруг засуетилась. – Ой, я вас так задержала своими глупыми рассказами. Уже поздно, - и она достала из сумочки старинные, карманные часы с крышкой и, как оказалось, с репетицией, нажала кнопку. «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин» - зазвенел брегет.
Ровно пять часов, - сказала старушка, подняв на собеседницу сияющие глаза. – Правда, они красивые, а как играют!?
Лет через десять после публикации этой истории мое семейство поселилось в городке на юге Израиля. И надо же, в соседнем доме жил старик, любимым занятием которого был сбор старых вещей по свалкам, причем выбирал он свои артефакты, в основном, со следами российского происхождения. Жена "коллекционера" мучилась в тесной квартирке, но ничего не могла поделать с хобби своего мужа. Этой трогательной и милой пары нет уже на свете. Старые вещи, наверняка, вернулись туда, где были найдены, но надо же - старика звали также, как героя моего давнего рассказа, - Гришей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий