Москва начала очень большую игру
2014.03.17 Понедельник |
Москва начала очень большую игру
Федор Лукьянов пишет в "Газете.ру":
Референдум в Крыму подвел черту под эпохой, которая
продолжалась почти 25 лет. Ее можно отсчитывать от двух выступлений генсека ЦК
КПСС Михаила Горбачева. В декабре 1988 года он обратился к Генеральной
Ассамблее ООН, сказав с самой высокой международной трибуны, что мировая
политика должна определяться «приоритетом общечеловеческих ценностей».
Летом 1989-го Горбачев призвал Парламентскую ассамблею
Совета Европы к построению «общеевропейского дома». Обе программные речи
развивали идеи, изложенные в книге «Перестройка и новое мышление для нашей
страны и всего мира», которая вышла двумя изданиями в конце 1987-го и середине
1988 годов. С тех пор мировой политический ландшафт изменился до
неузнаваемости. Исчезла та самая «наша страна», о которой писал Михаил
Горбачев. Но государство, официально ставшее ее правопреемником, в целом,
несмотря на виражи, следовало философии, изложенной последним советским
лидером. А заключалась она в прекращении системной конфронтации, отказе от
деления мира на блоки и признании того, что существует некая универсальная,
«общечеловеческая» идейная база. Правда, когда Горбачев излагал свое «новое
мышление», на глобальной арене еще существовал баланс - сверхдержавы выступали
на равных. И теоретики перестройки видели будущее взаимодействие в духе модных
тогда идей конвергенции - взять лучшее от двух систем и отказаться от худшего. Быстрое
осыпание Советского Союза поставило крест на мечтаниях о равноправном сближении
и взаимном идейном обогащении. Право трактовать общечеловеческие ценности и
правила международных отношений отошло к победившей стороне. В России эти правила (в основном, кстати,
неписаные, принятые по умолчанию) вызывали сомнения даже на раннем этапе
революционно-демократической эйфории и крайней внешнеполитической слабости.
Степень неприятия возрастала по мере восстановления возможностей. Однако
главное наследие эпохи Горбачева сохранялось - конструктивные отношения с
Западом считались самоценными, жизненно необходимыми для развития и
безопасности страны, вообще ее перспектив. Конфликты были с самого начала и все
более острые - Кавказ, Югославия, снова Югославия, Ирак, постсоветское
пространство от «цветных революций» до войны в Южной Осетии, Ближний Восток...Но
необходимость минимизировать ущерб отношениям с Европой и США постоянно
присутствовала в качестве фактора при принятии решений. Даже самое крупное до
сих пор столкновение - «принуждение к миру» Грузии в августе 2008 года -
сопровождалась политико-дипломатическими усилиями, чтобы снизить накал и
добиться некоего соглашения.
Украинский кризис и особенно его крымская фаза перечеркнули
привычные схемы. Обвал режима Януковича в Киеве, последовавший за
«компромиссом» под давлением европейских министров, и дальнейшая правовая и
политическая неразбериха послужили спусковым крючком для крайне жестких
действий Москвы. На Западе, кажется, не сразу поняли, если поняли вообще, что
украинский вопрос для России - не просто красная линия, а «двойная сплошная». И
когда возник шанс на то, что при активном участии Европы и США соседняя страна
превратится в нечто, построенное на иных принципах (в данном случае не важно -
более либеральных и атлантических или, напротив,
мракобесно-националистических), пространство для договоренностей исчезло.
Москва больше не оглядывается на издержки, связанные с тем, что отношения с
Западом в целом могут сильно пострадать и даже начать сворачиваться. То, что
повод для разворота - Украина, и случайно, и закономерно. Случайно, потому что
почти 23 года назад, когда Украина провозгласила, а потом обрела независимость,
невозможно было предположить, что именно эта страна, располагающая всем для
успеха и процветания, будет до такой степени развращена и разворована
бездарными управленцами.
Обладай Украина запасом прочности, такого обрушения ее
политической системы, которое породило хаос внутри и соблазны извне, не
случилось бы. Закономерно, потому что Украина всегда рассматривалась как
важнейший плацдарм, от которого зависит и расстановка сил в Европе, и
физическая безопасность России. Но есть еще одна мотивация, немаловажная для
понимания действий российского руководства. Судьба Советского Союза
окончательно решилась 1 декабря 1991 года, когда жители Украинской ССР
проголосовали на референдуме за независимость - за 9 месяцев до этого
большинство населения республики высказалось за сохранение СССР. Уход Киева
лишил Союз ССР всякой перспективы, поскольку Украина была не зависимой
периферией, а второй после РСФСР системообразующей опорой общего государства.
Знаменательно, что в телефонном разговоре с одним из лидеров крымско-татарского
движения Мустафой Джемилевым Владимир Путин, если верить словам его
собеседника, парировал фразу о незаконности крымского плебисцита напоминанием о
том, что Украина покинула союзное государство в нарушение действовавшего тогда
законодательства. Это не означает, что цель Кремля теперь - восстановление
страны, утраченной в декабре 1991 года. Немалая часть тогдашних территорий
вообще не считается нужной. Речь о фактической переигровке финала «холодной
войны». В России всегда существовало - сначала в узких, а потом и во все более широких
кругах - представление о том, что СССР не столько проиграл, сколько
капитулировал, покинул поле сражения. Отчасти по наивности, пойдя на поводу у
иллюзий про «общечеловеческое», отчасти, как уверены множащиеся ряды
конспирологов, из-за предательства. Статус России как побежденной державы,
нигде официально не зафиксированный, но общепризнанный, привел не просто к
необходимости уступать вновь и вновь, но и к невозможности восстановить
желаемые права в новой системе. То есть договариваться на равных никто не
собирается. Положение же «вечно поднимающейся» державы Россию не устраивает. На
целенаправленную и кропотливую работу вдолгую, по китайской модели, Москва не
способна, тем более что имеющиеся конкурентные преимущества в среднесрочной и
тем более длительной перспективе убывают. Все, чего можно было добиться без
резких движений, без инициативных шагов, получили к концу 2000-х - в плане и
международного престижа, и восстановительного роста. Прежняя модель развития
исчерпалась. Полноценные выгоды из глобальной интеграции извлекать не
научились, признания в качестве поистине равного партнера не добились. Правил
игры, которые удовлетворяли бы Россию, с ней обсуждать не предполагают, ведущие
игроки считают, что система, возникшая по итогам «холодной войны», не подлежит
серьезной коррекции. Похоже, что
российское руководство пришло к выводу: при сохранении текущего пути шансов на
прорыв нет, предстоит угасание. Поэтому либо удастся переломить тренд и
заставить принять в «ядро», либо установится какой-то конфронтационный баланс -
с ориентацией на незападных партнеров. Никто не был готов к тому, что Россия
настолько резко и безапелляционно потребует-таки пересмотра сложившейся
ситуации. Как и к тому, что угрозы с Запада (экономические санкции,
политическая изоляция, замораживание активов и пр.) не возымеют вообще никакого
влияния. Почему Москва настроена столь решительно? Во-первых, российское
руководство небезосновательно полагает, что от Украины все давно устали и в ее
будущее мало кто всерьез верит. Соответственно, даже в обстановке экзальтации,
а она налицо, полноценной мобилизации западного мира, скорее всего, не
произойдет - не тот повод. Тем более что и в Америке, и в Европе полно
разнообразных проблем, а политических деятелей с волевыми качествами Рейгана
или Тэтчер не наблюдается. Во-вторых,
состояние Украины таково, что любая попытка Запада сделать ее полем
противостояния с Россией только окончательно обрушит хрупкую конструкцию. Если
же сейчас пойти на компромисс и «склеить» рассыпающуюся сущность, скоро кризис
повторится, но будет еще опаснее и радикальнее. В-третьих, хотя в Совете
Безопасности ООН 13 стран из 15 проголосовали за резолюцию о незаконности
крымского референдума, а Китай воздержался, реальное отношение незападного мира
к происходящему неоднозначно. Официально признать переход части страны в другую
юрисдикцию без согласия «метрополии» никто, конечно, не может. Но многие с
интересом наблюдают, как впервые с распада СССР кто-то бросил непримиримый
вызов Соединенным Штатам. От отсутствия альтернативы в мировых делах многие
подустали, организовать глухую изоляцию России не удастся. В-четвертых,
ужесточение западной политики стимулирует политические начинания, которые
запущены или заявлены в России еще до всех этих событий: национализация элиты,
поворот на восток, снижение зависимости от внешней конъюнктуры, идейное
отмежевание от либеральных ценностей, вытеснение западного интеллектуального
присутствия. Какие риски вероятны? Шанс на серьезную мобилизацию Запада есть. С
конца 1980-х такого очевидного отказа следовать в фарватере США не наблюдалось
- крикливые одиночки, наподобие Уго Чавеса, не в счет, Иран не обладает
достаточным потенциалом. Это способно послужить толчком к реальному
ужесточению. Образ «русского экспансионизма» может быть использован для
консолидации Запада, который после «холодной войны» все больше раздираем
противоречиями. Тем более что именно сейчас идет процесс тяжелых переговоров о
создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, а откровения
Сноудена немало отравили отношения двух берегов Атлантики. Системная работа по
экономическому давлению возможна, хотя пока никто - особенно в Европе - не
хочет обсуждать настоящие санкции. Они достаточно болезненны и для стран, их
вводящих, феномен глобальной взаимозависимости работает. Провал украинской политики, если он по
каким-то причинам случится, станет для России потрясением трудно предсказуемого
масштаба. Прецедент, который создает Крым, может вернуться бумерангом. Россия
полагает, что в условиях реально и совсем не вчера воцарившегося в
международном праве «беспредела» ключевой является способность добиваться
целей, юридическое оформление малосущественно. Практика подтверждает такой
подход, но тем более заставляет адекватно оценивать собственные силы. Москва
начала очень большую игру. Риск велик, а возможный куш представляется немалым.
Старый мировой порядок совсем перестает функционировать, новый скоро должен
начать формироваться. У Михаила Горбачева, который первым еще в 1986 году
заговорил о необходимости нового мирового порядка, ничего не вышло. Владимир
Путин возвращается на развилку, чтобы попробовать еще раз.
Много красивых слов в статье Лукьянова. Боюсь только, что как всегда это было: от игр заскучавших политиков страдать будет страна и ее граждане. И, чем больше игра, тем значительней бывают жертвы, как это уже не раз было в истории мира.
Комментариев нет:
Отправить комментарий