вторник, 4 марта 2014 г.

УЧЕНЫЙ И ДЬЯВОЛ

УЧЕНЫЙ И ДЬЯВОЛ


Ученый и дьявол
Ему Хаим Вайцман предложил место директора Института Зиф (ныне НИИ имени Вайцмана) в тогдашней подмандатной Палестине. Великий германский химик, разработчик синтезов, названных его именем, более известный в мире, как изобретатель боевых отравляющих веществ, принял предложение. Но по дороге в Палестину он умер от инфаркта в Базеле. О жизни и открытиях великого химика
Лев ВИЛЕНСКИЙ
фото Wikimedia

"Действительно, вскоре он увидел недвусмысленный нос. Радостно подбежал он к его владельцу:
- Я таки нашел вас! Здравствуйте, здравствуйте, как вы здесь живете, и да пошлет вам бог все двенадцать сыновей, чтобы было кому сказать хорошенький "кадиш" на вашей близкой могиле! Вы, конечно, должны помочь мне, потому что вы еврей, и я еврей, и до свидания в будущем году в Иерусалиме. Мне нужно несколько плевых марок, чтобы доехать до Берлина и понятное дело закусить. В Польше я успел проголодаться. Подумайте, у вас, наверное, были родители и их, наверное, уже нет. Я буду всю жизнь за них молиться. Но если вам мало моих набожных слез, я могу вам сшить, например, галифе защитного цвета. Я могу даже….
Господин Розенблюм строго оборвал Лазика:
- Я вас понимаю только потому, что живу недалеко от границы. Однако, я не иудей, я настоящий немец. Конечно, я исповедую мозаизм, но это мое частное дело. Для заупокойных молитв я уже нанял одного человека, и я не так богат, чтобы за моих дорогих родителей молились двое. Я не ношу никаких галифе. Меня одевает портной Шпигель, который одевает также всех господ советников коммерции и даже господина фон Кринкенбауэра. Но если вы укоротите мое зимнее пальто, перелицуете костюм, выгладите весь гардероб и почините детские костюмчики, я дам вам пять марок, хоть вы восточный иудей, полный холеры, тифа и большевизма, я дам вам пять марок, потому что вы тоже исповедуете мозаизм".
Илья Эренбург "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца".
Евреи — подданные Германской империи очень гордились своим подданством.
Великий писатель Илья Эренбург нисколько не погрешил против истины — евреи Германии гордо называли себя немцами Моисеева вероисповедания. Не было в немецкой земле более рьяных патриотов, чем евреи. Было ли связано это с относительно слабым антисемитизмом, либо с тем, совершенно мистическим свойством евреев — в любом государстве перенимать самые выдающиеся черты коренного народа — сложно судить. Но даже славные своим патриотизмом, немцы удивлялись еврейской любви к Германии, за которую евреи сражались, проливали кровь своих братьев по другую сторону фронта, гнили в окопах и умирали, а их жены получали с фронта "железные кресты" своих убитых мужей.
Об одном из таких патриотов Германии я хочу рассказать читателю.
Он родился в Бреслау, тогдашнем германском городе, а ныне — польском Вроцлаве. Когда-то Бреслау назывался Бреславлем, и был городом западных славян, как и Липецк, и Бранибор, но германская экспансия на Восток в средние века почти полностью онемечила этот край. Родом Фриц Габер происходил из верующей еврейской семьи. Сын торговца, он мог довольствоваться славой своего отца, и помогать ему в лавке. Но он принял другое — диаметрально противоположное — решение.
Его влекла наука. Химия стала его хлебом, христианство — его религией, Германия — его единственной любовью, ради которой он сделал все.
Он снабдил Германию искусственной аммиачной селитрой, открыв синтез аммиака из атмосферного азота и водорода, при высоких температурах реакции и катализаторах. До этого основной компонентой пороха была чилийская аммиачная селитра, огромные залежи которой стали для Германии недосягаемыми в ходе Первой мировой войны. Германия создавала свой порох из искусственной селитры Габера. И четыре года тяжелые германские орудия наводили смертельный ужас на войска Антанты, заряженные порохом, изобретенным еврейским мозгом Габера.
Он снабдил Германию намного более страшным оружием, которое заставило содрогнуться мир, и изменило способ ведения войн, и все лицо человечества. Если ранее солдат погибал от штыка, пули, ножа, шрапнели или просто от близкого взрыва, что было — как не парадоксально это звучит — привычно, и даже содержало в себе что-то геройское и красивое, то теперь к причинам смерти прибавилось совершенно новое, подлое и страшное — первое оружие массового поражения. Ядовитые газы. Первая атака, начатая германцами против англичан у Ипра, оказала чудовищное действие. Фронт целой дивизии был прорван, и только замешательство германских частей не дало им реализовать все преимущества прорыва. А затем последовали атака за атакой, и каждый раз Габер синтезировал для них все более дьявольские газы, против которых уже не помогали марлевые и тканевые повязки. Только прибор Зелинского, великого русского химика, известный ныне как противогаз, спасал от газовой атаки, и стал индивидуальной принадлежностью любого солдата в окопах Первой мировой. Габер говорил, что во время мира ученый принадлежит всему миру, а на время войны — только своей Родине. Фрица Габера ничего не могло остановить в его стремлении создавать новые смертоносные соединения. В 1915 году ему — уже вышедшему из призывного возраста — присвоили звание капитана, в этот же день его жена, ярая противница работ над боевыми газами, застрелилась. Габер переступил через ее труп, и на следующий день был на пути к фронту — вторая газовая атака под Ипром ждала своего руководителя. И профессор Габер, вместе с еще несколькими известными химиками, дирижировал этой симфонией смерти, и задыхались от смертельного газа солдаты, падая и покрывая трупами вскопанную снарядами землю Франции.
Вот как описывает эту атаку английский офицер Уоткинс:
"После бомбардировки города Ипра, продолжавшейся от 20 до 22 апреля, среди этого хаоса вдруг появился ядовитый газ.
Когда мы вышли на свежий воздух, чтобы отдохнуть несколько минут от душной атмосферы окопов, наше внимание было привлечено очень сильной стрельбой на севере, где фронт занимали французы. Очевидно, шел горячий бой, и мы энергично принялись исследовать местность нашими полевыми биноклями, надеясь уловить что-нибудь новое в ходе сражения. Тогда мы увидали зрелище, заставившее остановиться наши сердца, — фигуры людей, бегущих в смятении через поля.
"Французов прорвали", вскричали мы. Мы не верили своим глазам… Мы не могли верить тому, что услыхали от беглецов: мы приписывали их слова расстроенному воображению: зеленовато-серое облако, спустясь на них, становилось желтым по мере своего распространения и опаляло на своем пути все, до чего касалось, заставляя растения гибнуть. Никакой самый мужественный человек не мог устоять перед подобной опасностью.
Среди нас, шатаясь, появились французские солдаты, ослепленные, кашляющие, тяжело дышащие, с лицами темно-багрового цвета, безмолвные от страданий, а позади их в отравленных газом траншеях остались, как мы узнали, сотни их умирающих товарищей. Невозможное оказалось только справедливым.
Это самое злодейское, самое преступное деяние, которое я когда-либо видел".
Институт Габера, где синтезировалась смерть, по иронии судьбы синтезировал в 1920 году инстекцид на основе синильной кислоты. Он назывался Циклон Б. В 1942-45 годах, его применят для "окончательного решения еврейского вопроса". Народ, из лона которого вышел Габер, и о котором он забыл в своем патриотическом ослеплении, массово истреблялся в газовых камерах Циклоном Б.
До сего момента я говорил о дьяволе. Теперь скажу пару слов об ученом.
Совместно с Борном, Габер разработал так называемый цикл Борна-Габера для определения энергии кристаллических решеток твердых ионных соединений. Это было эпохальное открытие.
Сам по себе синтез аммиака из азота воздуха и водорода при катализе (за него Габер получил нобелевскую премию) представлял собой совершенно новый вид синтеза и был, де-факто, прорывом в области промышленной химии. Кроме пороха, этим путем получались новые химические удобрения, способные поднять урожайность земли и решить проблему голода в странах, где сельскохозяйственная продукция была в дефиците.
Габеру удалось то, что не удавалось алхимикам. Он смог выделить из морской воды содержащееся в ней в микроскопических количествах, золото. Но это золото по себестоимости было намного дороже добытого "конвенциональным" путем. Тем не менее, пришедшее к власти новое правительство под руководством Гитлера выделило Габеру значительные суммы для продолжения исследования. Но здесь в мировоззрении ученого произошел поворот, связанный с тем, что ученых-евреев начали выгонять из Германии. Видя, что готовит Гитлер, старый профессор сам решил покинуть ту страну, ради которой он пожертвовал семьей (сын его от первого брака также покончил с собой, не в силах вынести бремя отцовского изобретения ядовитых газов), здоровьем (у Габера были проблемы с сердцем, усугубившиеся от постоянной работы) и просто своей личностью (Габера демонизировали во всем мире, как создателя оружия массового поражения). Он иммигрирует в Англию. В 1934 году Габер с радостью принимает предложение Хаима Вайцмана (кстати, тоже известнейшего химика) стать директором института Зиф в Реховоте. Смерть настигла его в пути.
Фриц Габер был женат второй раз. Один из сыновей от второго брака стал историком, и написал книгу "Ядовитое облако" об истории применения химического оружия.
Имя Габера носит НИИ в составе Еврейского Университета в Иерусалиме. А его личная библиотека была передана в дар тому самому институту, директором которого он стал. Посмертно.

Комментариев нет:

Отправить комментарий