НЕФТЬ В ИЗРАИЛЕ

 Юрия Лифшица нет уже с нами, но теперь, когда его пророчества сбылись, это давнее интервью с ним, мне кажется, заслуживает внимания.

   "НЕФТЬ В ИЗРАИЛЕ ПО –НАСТОЯЩЕМУ НИКОГДА НЕ ИСКАЛИ. ИСКАЛИ ДЕНЬГИ НА БИРЖЕ", - считает доктор геологии Юрий Лифшиц.

Миллиардеры, на мой взгляд, бывают разными. Одни копят несметные богатства. Другие – их отдают. Вспомнил один давний спор. Мой знакомый доказывал, что самая неблагодарная профессия – художник. Сколько было примеров, когда полотна нищего гения после его смерти становились бесценными. Та же история часто происходила со многими писателями, поэтами, композиторами.

-         Ты не прав, - возразил знакомому один из нашей компании. – Самая неблагодарная профессия – геолог. По крайней мере, у нас, в СССР. Человек и при жизни дарит государству фантастические сокровища, а сколько получает за это - вы сами знаете".

Так вот, мой собеседник – доктор геологии Юрий Лифшиц – миллиардер бесспорный. Приехал он в Израиль без языка и немолодым человеком, но почти все 12 лет жизни в стране работает по специальности в университете. Одно это говорит о многом. Никто не подсчитывал, сколько Лифшиц успел дать России и дает сегодня Израилю, но, думаю, одним миллиардом такие подсчеты не ограничатся. Впрочем, сам Лифшиц не считает, что жизнь не отблагодарила его за многолетний, полный романтики и самоотверженности, труд.

И все-таки, мне хотелось произвести хоть какие-то финансовые операции в нашем разговоре. Вот я и спросил Лифшица, что он конкретно сделал для Израиля?

-         У меня имелся богатый опыт по прогнозированию нефти и газа, а в Израиле было много данных для оценки нефтегазоности нашего региона. Нужно было дать им оценку, сделать прогноз. Этим я и занялся, как только приехал. Естественно, что к самым перспективным районам мы отнесли шельф Средиземного моря, но и более глубокую его часть тоже. Есть разные методы оценки нефтегазоносности…

-         Юра, подожди! Принято считать, что наши недра бедны предельно. Что тут оценивать?!

-         Ерунда все это. В Израиле есть все: и нефть, и газ. Залежи обнаружить не так просто. Только в этом проблема.  Многие ученые, например, не считают, что нефть имеет органическое происхождение, а мы ищем в породах следы органического вещества.

-         Откуда же взялось  "черное золото"?

-         Возможно, путем химизации разных растворов или углеводородных газов, которые поступают из мантии земли. Об этом еще Менделеев писал.

-         Ты хочешь сказать, что люди  не знают толком, откуда и как берется богатство, на котором зиждется вся наша цивилизация.

-         Это так. О звездах мы знаем также мало, как и о том, что у нас под ногами. Впрочем, сегодня большинство ученых придерживается органической теории происхождения нефти. Тем не менее, нефть находят в базальтах, в "фундаменте", в кристаллических породах. Откуда она там появилась? Я убежден, что некоторая часть нефти имеет неорганическое происхождение.

-         И ты считаешь, что именно это дает шанс Израилю найти ее в достаточных количествах?

-         А почему бы и нет? В любом случае, мы выделяем в Израиле три главных зоны нефтегазоносности. Первая, и наиболее перспективная, - это прибрежная часть Средиземного моря и прилегающая к ней часть прибрежной равнины, включая месторождение Хелец, недалеко от Ашкелона, открытое в начале пятидесятых годов. Еще во времена британского мандата там начали бурить скважины. Одна из них качает нефть до сих пор…

-         Извини, что прерываю. Мы и так небольшая страна, где вопросы экологии имеют огромное значение, а тут еще это уродство с нефтяными вышками, способное изгадить огромные пространства. Нужна ли Израилю вообще эта головная боль с нефтью и газом?

-         Вопрос сложный. Бесспорно, что необходим точный прогноз стратегических запасов. Наше внешнеполитическое положение просто обязывает, в целях национальной и экономической независимости, точно знать, какими минеральными богатствами мы обладает. А потом, должен отметить, что и добычу нефти и газа можно вести современными, щадящими окружающую среду  методами.

-         А сколько вообще нефти нужно сегодня Израилю?

-         Порядка 10 миллионов тонн в год. Для сравнения скажу, что на лучшем нашем месторождении Хелец почти за 25 лет его работы добыто около 4 миллионов тонн. Но продолжим. Нашли немного нефти у Ашдода, нашли на суше одно глубинное месторождение, связанное с меловыми отложениями. Остальные четыреста с лишним скважин на суше было пробурено впустую. Бурили их, кстати, только в районах известных месторождений. Попутно, правда, нашли небольшие залежи газа недалеко от Арада. Там тоже нашли следы нефти, но копались  в подземных кладовых хаотично, полагаясь на удачу и случай. Скажем так, без всякой науки.

-         Методом "тыка"?

-         Не  совсем. Грубо говоря, вся поверхность земли состоит из опусканий и поднятий: гор и низменностей. И структура Израиля и представляет собой центральное поднятие: горы Иудеи и Самарии и западное, большое опускание к Средиземному Морю, а также восточное, узкое, у Мертвого моря. Так вот, в горах, по старым рецептам,   и бурили скважины. Так продолжалось до конца 80-х годов. Были на это бурение потрачены огромные средства. В основном, из казны государства. Затем правительству это надоело, и началась приватизации разведки нефти и газа. Сразу же многие, нефтяные компании стали бурить скважины, выходили на биржу, искали инвесторов и находили их, обещая обязательно нефть найти. Случилось что-то, вроде нефтяного бума. Компании собирали значительные деньги, а потом им уже было плевать: найдут они "черное золото" или нет. Лучше, конечно, было бы найти, но и нулевой результат был не страшен.

-         Слушай, получается, что в Израиле не нефть искали, а деньги на бирже?

-         Именно так. И до сих пор таким образом ищут и находят, кстати. Наукой там пока никакой не пахнет.

-         Тогда давай о науке?

-         Если мы рассмотрим геологическую карту от дельты Нила на север, то увидим  наносы песка. Вот там, в песчаных коллекторах, и есть месторождения нефти и газа. Коллекторы эти идут в направлении Израиля. Верно, шельф постепенно уменьшается, выклинивается, но он есть, а мы, по сути дела, бросили бурение в море. Именно это я и считаю большой ошибкой.

-         А что с газом?

-         Здесь дела обстоят гораздо лучше. У Кинерета, в долине Хула, нашли значительное месторождение газа. И газа этого хватит Израилю на 20 лет. Есть газ и у Ашкелона. В Израиле обосновалась компания "Бритиш – газ", которая внедрила свою методику изучения сейсмограмм. На этих сейсмограммах, обработанных надлежащим образом, залежи газа и видны. Все не так просто, как я рассказываю, но результат этой работы налицо.

-         Выходит, газ мы ищем по науке, а бурение нефтяных скважин - один из приемов "отъема денег у населения"?

-         В любом случае, эта "охота" не принесла, пока что, реальных плодов.

-         И все-таки, где есть настоящие залежи минеральных богатств, там и без науки их находят.  Вот у наших соседей нефти и газа хоть залейся, а мы рядом с ними и мыкаемся без серьезного результата.

-         Тут все просто. Есть две плиты: арабская и африканская, граница между ними точно проходит по Израилю.  Арабы "уплывают" от нас, так как их плита движется на восток.  К великому сожалению нашим пограничным, с точки зрения геологии, положением и можно объяснить бедность ресурсами.

-         А когда арабы уплывут от нас достаточно далеко?

-         Ох, нескоро… Хорошую нефть, в чем я уверен, найдем быстрее. Никто, например, не знает, что лежит в глубине осадочной толщи северней Ашкелона. Не исключено, что там много "черного золота". Искать нужно, но, как показали наши исследования, не по точкам, а по зонам. К сожалению, в Израиле до сих пор нет четкого понимания того, что такое тектоническое зонирование.

-         Можно без слишком ученых слов?

-         Хорошо, дело в том, что геология не ограничивается границами государств и мысль геологическая тоже должна работать без этих шор. Тогда и будет результат.

-         Теперь о воде. Ты же и ей активно занимался. В прошлом году дошли до чудовищной идеи - покупать живую влагу в Турции, а, со временем, тащить из Антарктиды айсберги.

-         Мы еще не умеем водой по-хозяйски пользоваться. Как древние израильтяне собирали драгоценную влагу? Они делали в горе пещеру на месте слива, обмазывали ее глиной, и там вода скапливалась.

-         Сравнил! Сколько их было – древних израильтян?

-         Не так уж мало, но нас, в Израиле, конечно больше. Наша потребность в воде около 2 миллиардов кубометров. Столько воды, пока еще, и в среднем у нас выпадает за зиму. В этом смысле Бог о нас позаботился. Но заботимся ли мы сами о себе? В любом случае, собираем мы воду плохо. От миллиарда кубов до полутора  теряем безвозвратно.

Многие почему-то считают, что вся наша вода  течет из Кинерета. Это неправильно. Из озера к нам попадает лишь треть необходимой воды, да еще и очень дорогой. Гонят ее с помощью  сложной системы насосов при значительных перепадах в электричестве. На несколько сот метров воду поднимают и вновь опускают. Качают воду, главным образом, ночью, так как в другое время суток просто не хватит на это электричества.

В этом году выпало около двух миллиардов кубических метров осадков. Это всего лишь наша среднегодовая норма. Радоваться особо не приходится. К счастью, у нас есть еще два стабильных источника водоснабжения.  Во – первых, подземные водоносные горизонты. Вода туда попадает, главным образом, с неба, но там есть еще древняя влага. Правда, не самого хорошего качества. Лучшая вода в подземных горизонтах находится в Иудеи и Самарии.

-         За зеленой чертой?

-         Еще одна ошибка. Израиль владеет значительной частью этих территорий. Так вот, там водичка мелового возраста. Ей всего лишь 100 миллионов лет. Может быть, чуть меньше.

-         Отличная выдержка: 100 звезд.

-         А без шуток мы очень задолжали этой воде, так как много лет пользовались ей бездумно. Дефицит за последние пять лет составил 500 миллионов тонн. Арабы Палестины тоже качают эту воду хищнически.

-          А куда деваться? Им тоже пить хочется.

-         Да я не против. Пусть пьют. Только и качать эту воду нужно с умом. Ни одна "бочка" не бывает без дна. Ладно, помимо этих запасов есть у нас прибрежный, водоносный горизонт. Там есть пресная, хорошая вода, но с одной стороны ее "атакуют" с востока подземные, соленые воды, а с запада –  "соль" Средиземного моря. Но здесь самое важное, что из этого горизонта все время и очень активно качают воду. В результате образуются емкости, которые тут же заполняются водой соленой.

Много говорят о загрязнении этих вод продуктами жизнедеятельности человека. Это происходит, конечно, но наши исследования показали, что общее засолонение прибрежного горизонта не так уж связано с внешним загрязнением, но напрямую зависит от откачки.

-         Ты хочешь сказать, что и эта, необходимейшая, хозяйственная деятельность велась без помощи науки.

-         Вот именно. Отсюда и тот водный кризис, с которым мы столкнулись. Необыкновенно важно было выяснить, какие естественные факторы влияют на "здоровье" подземных, прибрежных вод. Мой сын, Яков Лифшиц, кстати, защитил недавно и с блеском диссертацию на эту тему. Наконец, как мне кажется, здесь большую роль играет система разломов земной коры.

-         Юра, давай все-таки поговорим о практическом применении новых идей?

-         Мы рекомендуем обязательно изучать геологию районов при выборе мест для забора воды. Мы составили подробные карты чувствительности водоносного горизонта к откачке. Данных в нашем распоряжении было сколько угодно: тысячи скважин. На этом основании и удалось выяснить, как предохранить наши подземные воды от хлора. Кстати, большинство населения Израиля пьет воду именно из этого горизонта. Нельзя ее качать без учета разломов и других геологических факторов. Пустим все на самотек, никакие дождливые зимы нам не помогут.

-         Но от опреснения воды нам никуда не уйти.

-         Естественно. Это самый дешевый способ и стратегически правильный. С водой еще множество разных проблем, но это разговор особый.

-         В Израиле, как я вижу, ты успел сделать многое, но большую часть жизни проработал все-таки в России. Расскажи, хоть немного, об этом.

-         Всю свою жизнь я рассматриваю, как маршрут. Все геологи ходят в маршруты. Все свои истории я начинал рассказывать так: "Однажды мы шли в маршрут". Так вот, мой жизненный маршрут был прям по жизненным устремлениям и извилист географически. Прям, потому что всю жизнь любил я свою семью и работу, и в обоих случаях любовь была взаимной.

-         Господи, да ты счастливый человек!

-         Наверно. Мало того, среди тех людей, которые меня окружали я очень часто встречал самоотверженность, преданность и честность.  Думаю, причина тому и система обучения, которая была в Ленинградском горном институте, а затем  необычная, а я родился в 33 году и жил в тяжкие годы истории страны, по тем временам, обстановка там, где работал после защиты диплома. Это, прежде всего, научно-исследовательский институт Геологии Арктики. В этом институте была уникальная атмосфера доброжелательности. Не было там зависти, подсиживания, толкания локтями. Наш директор, Борис Ткаченко, в самые тяжелые годы юдофобии не "отдал" палачам ни одного еврея.  И заместителем он держал при себе еврея, отличного специалиста по Антарктиде – Михаила Савича. На смену Ткаченко пришел Игорь Грамберг – тоже блестящий ученый, добрый и мудрый человек.  

-          Тебе повезло. Но все-таки расскажи, чем ты сам занимался под руководством этих замечательных людей?

-         После института я два года проработал на Дальнем Востоке, да и потом целых семь лет занимался геологической съемкой местности. Эта работа – самая главная школа геолога. Искали мы уголь, нефть, никель… Я лично нашел выход радиоактивных пород, где потом проводились активные, но секретные работы. За эти семь лет съемки  изучил территорию, равную территории Израиля.

В 1959 году меня назначили начальником партии в район северней Норильска. С этого назначения и началась моя северная эпопея. После Норильска, в 1961 году, мне предложили работу на Шпицбергене. На этом красивейшем острове мы проводили съемку и умудрились сделать за три сезона то, что раньше не смогли сделать норвежцы за десять лет. В мою задачу входило выявление структур угля, нефти и газа. И мы выявили все эти, перспективные структуры. Удалось найти точки для бурения скважин. Дорогие, глубокие скважины забурили и, в результате, наши прогнозы оказались верными.

Должен сказать, что эта наша работа вошла во все геологические словари мира. Особенно мне приятно, что одно из найденных месторождений я назвал именем своей мамы. Ее звали – Хана. На Шпицбергене я проработал десять сезонов. Тогда же написал диссертацию и книгу о геологии этого острова.

В 1972 году мне предложили возглавить тему по изучению Баренцева моря. Была у нас ударная группа по изучению его геологии.  Мы создали первую геологическую модель этого моря. В общем и целом наша модель подтвердилась. Мы даже оценили количественно запасы нефти и определили будущие точки бурения. По нашей наводке была пробурена первая скважина, давшая газ. Теперь таких скважин много.

-         После Арктики тебя отправили в противоположную точку земного шара?

Была интереснейшая работа в полярной экспедиции, затем Антарктида в 1983 году. Там я руководил геологическим отрядом. Мы не искали полезные ископаемые, а занимались геологическим строением южной части Ледового океана.