АНТИСЕМИТИЗМ ИЛИ ЮДОФОБИЯ?

                                              Леон Пинскер

 Как полагали отцы-основатели сионистского движения, борьба евреев за свой национальный очаг важна и для самого еврейского народа и для человечества в целом. Дети Авраама получат для защиты и возможности роста национальной культуры свое государство, а человечество, наконец-то, излечится от юдофобии, избавившись от евреев, вынужденных вести ненормальную, извращенную жизнь в галуте.

 Впрочем, не станем забывать, что слово «юдофобия» появилось, как ответ на волну первых, русских, массовых погромов 1881 года.

 Придумал его врач из Одессы – Лев ( Леон, Иехуда) Пинскер. Он же был автором первого интеллектуального удара по либералам того времени, полагавшим, что просвещение и эмансипация смогут решить «еврейский вопрос». Революционный памфлет Пинскера «Автоэмансипация» полностью исключал такую возможность.  

 Суть спора Пинскера с либералами и состояла в перемене терминов, обозначивших враждебное отношение к евреям.

 Дело не только в том, что определение «антисемитизм» в корне своем неточно. Не против семитов устраивали погромы русские черносотенцы. В будущем и не думал воевать с арабами «антисемит» Гитлер. Напротив, он считал, и не без оснований, этих людей своими союзниками. Такими, впрочем, они остаются и сегодня.

 Пинскер предпочел определению «антисемитизм» медицинский термин из области психиатрии – «юдофобия». Термин совершенно неожиданный, если вспомнить о народе – жертве, юдофобия – это страх перед евреями.

 Пинскер был убежден, что только этим, патологическим, иррациональным явлением и можно объяснить многовековую историю гонений на народ Торы.

 « В глазах живых еврей представляется мертвым, для граждан он – пришелец, для постоянных жителей – бродяга, для богатых он – попрошайка, для бедных – богач – эксплуататор, для патриота он – безроден, и для всех – ненавистный конкурент».

 Пинскер знал, что совмещение взаимоисключающих начал – есть очевидный признак расстройства психики. Он, видимо, полагал, что психические заболевания излечимы в принципе, а потому был уверен, что «еврейская норма» сможет сделать нормальными юдофобов.

 Век относительного оптимизма наложил печать  на выводы этого врача и публициста.  Пинскер отдал дань и своему атеизму и либеральным заблуждениям. Он считал, что евреям еще предстоит стать нацией, что евреи тоже больны некоей психической неполноценностью, что именно в этой неполноценности и кроется причина всех бед «жестоковыйного» народа.

 « У него ( еврейского народа) нет самостоятельной жизни, которую нельзя себе представить без единого языка и общих обычаев, без объединения в о одном, общем месте. У еврейского народа нет родины, хотя он является сыном многих земель; у него нет средоточия, центра тяжести, нет собственного правительства, нет представительного учреждения. Он – повсюду. Но лишен места, принадлежавшего ему. Народы никогда не имели дела с еврейской  н а ц и е й – всего лишь с  е в р е я м и, и  н е  б о л е е  т о г о».

 Пинскер был уверен, что народ - вечный скиталец, народ – миф, народ – тень себя самого неизбежно должен пугать своих соседей, внушать им ужас. Но как только евреи станут нормальной нацией, организовавшей свою государственность, ненависть к ним, как следствие страха, исчезнет.   

 Леон Пинскер был рабом своего времени. Он не брал во внимание религиозную традицию, для него были пустым звуком слова: « В будущем году в Иерусалиме». Он был согласен на любое еврейское государство – в Турции или Америке. Главное, чтобы государство это, наконец, возникло.

 Пинскер решительно отстранил Бога, решив, что в век Просвещения, евреям будет достаточно уподобиться другим народам, перестать быть «белой вороной» и тогда эти народы примут гонимых прежде изгоев в свои ряды.

 В своем  памфлете он цитирует Джузеппе Мадзини: « Мы сами чувствуем, что мы не только евреи, но и люди, и в качестве людей мы хотим жить, как люди, и быть нацией, как другие».

 Пинскер и его современники никак не могли примириться с тем, что евреи по одному своему происхождению – народ не земли, а веры, народ Божий. У евреев нет не только возможности стать «как другие», но и нет необходимости в этом.

 Автор верного термина «юдофобия» не мог примириться, что его народ своему происхождению обязан полным отсутствием общепринятой норма, а своей исключительностью.  Он писал: « Прежде всего, нам не следует мечтать о возрождении древней Иудеи. Не следует вновь связывать нашу политическую жизнь с местом, где она была прервана и разрушена… Не к Святой земле мы должны стремиться, а нашей  с о б с т в е н н о й  земле».

 Гений Достоевского, типичного юдофоба, то  есть человека, испытывающего патологический страх перед евреем, понял это. Он писал: « Да и странное дело: еврей без Бога как-то немыслим; еврея без Бога и представить себе нельзя».

 У Владимира Соловьева эта особенность происхождения еврейского народа выражена еще более точно: «Служение стихийным и демоническим силам природы было противно еврейской душе. Родоначальник Израиля не мог верить в то, что ниже человека; он искал личного и нравственного Бога, в которого человеку не унизительно верить, и этот Бог явился и призвал его и дал обетования его роду».

  Бог дал «обетование», имя и историческую перспективу группе семитов, выходцев из города Ур в Межуречье. Вот с этим, как раз, не мог и не хотел согласиться Лев Пинскер.

 Этот замечательный человек был уверен, что евреи должны добиться освобождения «своею собственной рукой», но в то же время рассчитывал, что мировое сообщество подарит гонимому племени участок земли, где и будет организовано Еврейское государство.

 В эпоху колониальных захватов этот врач отрицал священное право народов на свою территорию. Логика его рассуждений была проста: если половина земной суши находится под властью небольшого количества европейских государств, почему бы евреям не получить в виде колонии несколько тысяч квадратных километров для демонстрации своей «нормы», готовности жить «как другие», и в целях излечения всеобщей юдофобии. 

 Принципиальный враг либеральных заблуждений своего века сам невольно стал его рабом.  И все-таки, Пинскер первым дал толчок революции сионизма, и это он придумал точнейшее определение тяжкого и, как показывает время, хронического и неизлечимого психического заболевания части человечества – юдофобии.

 Вот здесь мы можем сделать попытку подвести черту. Фобии бывают разными. Психиатры достаточно часто имеют дело с боязнью высоты или замкнутого пространства, есть люди, испытывающие панический страх перед пауками, собаками или кошками и так далее. На самом деле, в корне всех фобий существуют рациональные причины: свалившись в пропасть, можно разбиться, в замкнутом пространстве задохнуться, паук может оказаться ядовитым, собака бешеной и так далее.

 Особость еврейского народа – не только могла, но и должна была стать причиной юдофобии. То, что не ты, то, что разительно отличается от тебя, вполне может угрожать твоей жизни. Еврей не просто отличался от своих соседей. Он  д е к л а р и р о в а л   отличия. Это выглядело пугающе подозрительно еще и потому, что иудаизм стал основой веры многих народов мира. Следовательно, декларируемое одиночество, «избранного народа» приобрело характер вызова и христианам и мусульманам.

 Особость евреев Пинскер, да и не только он, видел в отсутствии еврейской государственности и только.

  « Еврейский вопрос в целом должен быть решен национальным путем", - писал он.

 И вот  евреи получили свою государственность, да еще не где-нибудь, а на земле, принадлежащей им по праву, а «еврейский вопрос» так и остался неразрешенным и, судя по всему, он неразрешимым вообще.

 За плечами Жана – Поля Сартра был опыт Катастрофы, когда он писал: «Так жизненный ли опыт человека пролил свет на его представления о евреях? Совсем нет, напротив: сам человек освещает свой опыт – и если бы евреев не существовало, антисемит выдумал бы их».

 «Антисемит» - пишет Сартр, убежденный, что ненависть, как и любая страсть – норма человеческого существования. Далее он пишет: «…. Антисемитизм проявляет себя в форме страсти. Всем понятно, что речь идет о ненависти или гневе».

 Сартр - сторонник теории «козла отпущения». Для него еврей – всего лишь удобный объект для атаки зла в человеке. Он пишет: « Для нас становится очевидным, что никакие внешние факторы не способны внедрить в антисемита его антисемитизм. Антисемитизм – это свободный и тотальный выбор самого себя, это тотальный подход не только к евреям, но и вообще – к людям, к истории и к обществу, это одновременно и страсть и мировоззрение…. Антисемит выбирает жизнь в режиме страсти. Случаи выбора в пользу жизни скорее страстной, чем разумной, совсем не редки».

 Проще говоря, по Сартру, антисемитизм – это неразумная страсть, типичная и неизбежная для психики человека.

 Сартр не увидел в антисемитизме страх перед евреем и еврейством. Он нашел в нем неодолимое притяжение для страсти человеческой: страсти к разрушению, на основе ненависти и гнева.

 Вопрос, почему именно евреи стали самым типичным  объектом для этой страсти снова остается открытым. И, вполне естественно, что и решить «еврейский вопрос» один из основоположников экзистенциализма предлагает самым наивным образом: путем социалистической революции.

 Пинскер считал, что психоз юдофобии излечит Еврейское государство. Сартр верил, что с дурными страстями человеческими покончит социализм.

А.С. Пушкин писал: « Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. К чему напрасно спорить с веком. Обычай деспот меж людей».

 И Пинскер и Сартр, да и многие другие исследователи «еврейского вопроса» «спорили с веком», но в тоже время и плыли по течению своего времени, не желая учитывать, что у еврейского народа свой отсчет годов, месяцев, дней и минут, свое представление о норме и безумии, о Законе и страстях человеческих.

  Есть, впрочем, еще одна точка, в которой мысли одесского врача и парижского философа пересекаются. Страх, как таковой необходим для полноты жизнеощущения не только детям, но и взрослым. Без страстей человек немыслим. Вот и получается, что и по Пинскеру и по Сартру, антисемитизм равен юдофобии. В любом случае жажду страха можно отнести к бремени страстей человеческих.

 Оба мыслители попытались решить «еврейский вопрос», загнав себя в тупик и упершись лбом в стену.  Ничего не поделаешь: евреи – это не народ и не нация. Евреи – это евреи - и в галуте и в своем государстве. И одна страсть у  народа Торы – Бог, и вместе с тем упрямое Богоборчество. Вне этих понятий ничего нельзя понять и в  судьбе жестоковыйного племени, и в причинах юдофобии - массового безумия человечества в страхе перед бесконечностью Вселенной, перед необоримым, вечным, всесильным могуществом Всевышнего и перед смертным, слабым человеком, дерзнувшим преодолеть этот страх.