ПРОИГРАННЫЙ ПОЕДИНОК о детстве

Детство, чаще всего, прообраз рая. Только в детстве человек бессмертен в сознании своем, только в детстве душа его полна восхитительным творчеством игры…. Ребенок, как правило, гениален и первозданен, как Адам и Ева, но каждый, почти каждый, бывает совращен премудрым змеем, и Творец, вздохнув тяжко, прощается с творением своим…

"… проклята из-за тебя Земля. Со скорбью будешь питаться от нее все дни жизни твоей…  В поте лица твоего есть будешь хлеб, доколе не возвратишься в землю". И все это за один надкус яблока с древа познания Добра и Зла.

 Моя земля была осязаема, горяча, коварна. Токарный резец злым, беспощадным зубом грыз металл, а я был приставлен к резцу этому, как раб к плугу…. В пятнадцать лет так легко совратиться, поверить, уйти в незнаемое, восстать на Создателя твоего. " Со скорбью, в поте лица твоего". Все было и скорбь, и пот…. Одно спасение – уйти в нечто, только твое, тебе данное.

На горячей передней бабке станка, на промасленной бумажке, огрызком карандаша слова в рифму во спасение, как молитва: "Господи, прости, пожалей меня, дай вернуться в рай детства".

Не слышит. И каждое утро – одна и та же тропа от проходной завода к цеху, где холодный резец-плуг только и ждет минуты, когда сможет завладеть тобой и яростно впиться в железо земли.

Я был пахарем, как на великой картине Брейгеля, а где-то там, почти у горизонта, тонул несчастный Икар, посмевший бросить вызов солнцу. Нет, не солнцу, Богу. Я не хотел быть пахарем. Я хотел стать Икаром. 

Быстро, слишком быстро пришло сознание смертности и обреченности в тяжком труде.

Так начался поединок человека с Творцом. Изгнанные, приговоренные к неизбежной смерти, потомки Адама и Евы создали вид труда в радость и пот, как следствие труда этого, не вызывал гнев и отчаяние, а казался залогом возврата в райские кущи.

 Творец  отобрал  у человека бессмертие, даровав жизнь вечную человечеству, но не даром,  Он заставил платить за продолжение рода муками рождения и болью смерти.

Но человек и здесь восстал, и в непокорности своей придумал иллюзию бессмертия личного начала в деяниях своих. Он придумал феномен искусства. Тысячи лет не могут "возвратиться в землю" Софокл и Еврепид, не желает прощаться с терниями Земли Апулей и Аристотель. Сотни лет, соревнуясь с прародителем своим Адамом, продолжают звучать Бах и Гендель, Моцарт и Бетховен….

И вдруг рухнула последняя надежда человека на личное бессмертие. Мир искусства отошел, отлетел, испарился. Род человеческий больше не рождает гениев. Ни к чему они, нет на высокий талант спроса, а рынок, как известно, рождает предложение.

 Знаменитая в России актриса, писатель, умница - так объяснила свое нежелание играть на сцене: "Не хочу делать то, что желает публика, а публике не нужно то, что хочу делать я".

Что случилось с публикой, почему так? Почему ей, как во времена Древнего Рима, только один вид зрелищ подавай: кровавые поединки гладиаторов на арене Колизея. Существует точка зрения, что именно эта страсть к кровавым поединкам и повергла в прах властелинов античного мира, но не будем, не будем вставать в обычную и пошлую позу вещателя Апокалипсиса. Не станем все сваливать на бедную публику. Ее вкусами руководят материи не тайные, не абстрактные, а вполне конкретные.

 Мир искусства царствовал лишь потому, что в сердце человеческом жила великая надежда на переустройство мира и возможность преображения человеческой личности.

Точнее, от преображения отдельного человека, способного проложить путь от зла к добру в душе своей и вера жила в переустройство мира.

Тысячелетиями неустанно с воодушевлением ткало искусство миф о человеке, но, главное, в возможностях человека.

ХХ век разрушил этот миф. Вдруг перед человеком возникло зеркало, в котором он увидел свой подлинный лик, искаженный завистью, ненавистью, жаждой крови, глупостью и мелкой корыстью. Казалось, все труды Леонардо и Брейгеля, Баха и Моцарта, Сервантеса и Льва Толстого пошли прахом.

Статуя Мирона внезапно рассыпалась в прах. Знаменитый "Дискобол" стал горстью серой пыли. Пошлость и ложь тоталитарного искусства превратили в ничто искусство античности.

Великолепные торсы Праксителя будто говорили каждому зрителю, что и он, горбатый, хромой, слабосильный, способен приблизиться к физическому совершенству. Система, при которой искусство и государство, существуют в насильственном, навязанном силой союзе, превратила "Дискобола" в банальное, пушечное мясо. Виноваты ли в этом сами гениальные ваятели? Нет, конечно. Виновата сама природа человеческая, способная проложить дорогу в ад самыми благими намерениями.

Собственно, этим "благим намерением" и было высокое искусство последних тысячелетий в истории человечества.  

За красотой, гармонией живописи и музыки стояла вера в могущество человека, способного создавать нечто великое. Вера в гениальность художника или музыканта, преклонение перед его возможностями, - становилась резервом веры в человека вообще – вождя, полководца, политика, человека власти.

Тысячелетиями род людской верил, что вот – вот появится светлая и великая личность, способная будто на полотне или нотном стане, возродить в великолепии и красоте мир человеческий.

 Пока жила вера в такую возможность жил и мир искусства: публике нужны были Леонардо и Бах, Колумб и Спиноза, Рабле и Бетховен, Брейгель и Лев Толстой…. Пока жила вера. И в самом деле, если потомок Адама способен сочинить "Брандербужский концерт" и написать пьесу о любви Ромео и Джульетты, почему бы человеку не преобразить самого себя и создать вокруг себя, преображенного, мир гармонии, красоты и покоя?

Однако в основе художественного творчества и развития науки лежал, как правило, первородный грех гордыни, стремление двуногого без перьев уподобиться Создателю.

Бог, как подлинный гений стремился уйти от банальности повторений, бежать от пошлости форм живого, и это привело к созданию уникальной материи, мыслящей в образах и сравнениях способной на фантазию.

Не все формы живого, созданного Творцом,  выдерживали испытание временем: пример тому динозавры. Сможет ли человечество выжить в пыточной камере тысячелетий, покажет то же время.