ПУТИН И ХОДОРКОВСКИЙ

 

                                      Накануне ареста.

 Эта статья мне показалась самой толковой из откликов на освобождение Ходорковского.

Путин и Ходорковский между романом и драмой

Вскоре после помилования Михаила Ходорковского на радио «Эхо Москвы» был проведен опрос о том, улучшил ли этот поступок отношение слушателей к Владимиру Путину. 92% ответили «нет». С другой стороны, судя по массе комментариев, за несколько проведенных на свободе дней оппозиционную аудиторию заметно разочаровал и сам Ходорковский.    

За последние десять лет эти двое стали для большинства в России полюсами черно-белого мира, синонимами добра и зла. «Кровавый тиран» и «узник совести», «пожизненный диктатор» и «светоч демократии» - для противников власти, «разрушитель» и «спаситель страны», «вор» и «защитник справедливости» - для её сторонников. Между тем в стремительности последних месяцев оба полюса сдвинулись с собственных координат навстречу друг другу.

«Тиран» внезапно начал совершать демократичные поступки: освободил некоторых политзаключенных, пообещал  выборы с прозрачными урнами, гарантировал, что не будет править пожизненно и покинет Кремль в соответствии с действующей Конституцией. «Узник совести», оказавшись на свободе, отказался бросать вызов своему антиподу, возглавлять или хотя бы финансировать оппозицию, бороться за власть, мстить. Вместо ожидаемых проклятий, визави называют друг друга по имени-отчеству, говорят в спокойных, выдержанных тонах. Путин подчеркивает необходимость подходить к Ходорковскому, которого еще три года назад называл «убийцей и бандитом», с учетом гуманитарных обстоятельств. Ходорковский называет Путина сильным человеком, поддерживает его в борьбе за территориальное единство страны, заявляет о готовности простить.             

Налицо развитие образов под воздействием олимпийских и экономических обстоятельств, но публика желает их статичности. Налицо неоднозначность сюжета, но публике нравится черно-белая картина, которую продолжают рисовать, например, Милонов и Навальный. Налицо компромисс, но публика, по-прежнему, желает битвы добра и зла. Перемены разочаровывают и вынуждают цепляться за старые образы «тоталитарного ада» и «луча света в темном царстве». Новый фигурант «болотного дела» кажется спасением от наваждения, но его делят освобожденные «Pussy Riot».

Если перенестись из политики в литературу, единство действия и вытекающая из него цельность характеров героев – это главные отличительные черты классической драмы. Каждая сцена здесь – эпизод в поединке противоположностей, каждый персонаж – неизменная функция, каждое его действие – элемент борьбы. Гамлет по определению не может сделать шаг навстречу датскому двору, а Чацкий – примириться с московским обществом.

Напротив, характер во внутреннем развитии, эволюцию героев под действием обстоятельств изображает роман. Герой здесь не может быть ни добром, ни злом, объединяет в себе положительные и отрицательные черты. Персонажи от Вертера и Робинзона Крузо до Евгения Онегина и Доктора Живаго ни с кем не борются, демонстрация их состояний и внутренних перемен – и есть смысл повествования, то есть смысл их жизни.

При этом классическая драма была отражением феодального общества с его суровой простотой нравов, идеалами гражданской доблести, патриархальными традициями. А роман ей на смену привели буржуазно-капиталистические отношения, когда вместо «священной битвы добра и зла» людям стала интересна неповторимая и уникальная человеческая личность, ее представления о счастье и поиск идеалов.              

В своей классической форме драма была идеологическим оружием государства. Роман – формой протеста мелкой буржуазии и городской интеллигенции против тоталитарной государственной идеологии, «старых порядков».

Если вернуться к политике, покажется странным, что современная российская городская интеллигенция, заодно с остальным народом, требует от своих лидеров и их противников быть героями не романа, а драмы. Отказом верить или разочарованием запрещает им сомнения и эволюцию, продолжает требовать решительности и постулатов.     

Прогноз надвигающегося на Россию кризиса в уходящем году приобрел статус аксиомы. Кризис неизбежно вынудит государство покончить с дидактизмом, отказаться от патриархальной, по сути феодальной идеологии. Кризис снова выведет на авансцену личность, сфокусирует внимание на ее персональных качествах, от способности сформировать картину мира до способности выжить. Кризис вернет Россию из драмы в роман.     

Предчувствуя перемены, лидирующие в своих общественных стратах Путин и Ходорковский как будто пытаются стянуть с себя драматические маски и заняться переосмыслением. Но зрители пока что свистят и требуют надеть маски назад.   

Валерий Федотов