ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ О насилии в семье

  Смотрю замечательный фильм Швейцера и Милькиной « Крейцерова соната». Замечательные режиссеры, как мне кажется, верно поняли Льва Толстого, точно и смело трактуя замысел писателя, в отличии от сонма критиков, пытающихся на протяжении целого века затушевать еретический, бунтарский дух этой блестящей вещи. 

 Гениальный  писатель на примере своей мучительной, семейной жизни, и множества других, ему известных, судеб, подверг острой критике сам институт брака, полагая, что совершается он во имя удобства одних плотских утех, когда духовного родства между мужчиной и женщиной так и не происходит.  

 Общественность зорко следит за фактами побоев, насилия в семьях. И таких случаев выявляется множество. Особенно в эмигрантской среде, где проблем выше крыши и хочется, иной раз, с досады хлопнуть по первой попавшейся физиономии. Ну, и естественно, что чаще всего под руку попадаются физиономии близких. Они, в конечном итоге, и исполняют роль «мальчика для  битья». Следует также отметить, что человек, склонный к насилию, как правило, еще  подл и труслив, потому он и выбирает жертву слабее себя: женщину, ребенка, старика.

  Насильник, часто, и актер хороший. Среди чужих он умеет держать себя в узде нравственных правил, а дома сбрасывает маску, не без садистского удовольствия демонстрируя домашним свой звериный оскал. 

 Но нет правил без исключений. Сейчас я расскажу вам вполне документальную историю о могучей силе и коварстве слабого пола. 

 Миша и Лена Кравец приехали в Израиль 3 года назад. Их стаж в браке не намного больше. Поначалу молодожены относились друг к другу крайне предупредительно, заботливо. Потом, как это случается, взяли себе волю, перестали друг друга облизывать ежеминутно, а, напротив, стали активно ссориться, ругаться, плеваться и даже прибегать в споре к физической силе. 

 Здесь необходимо отметить, что Миша Кравец – мужик борцовской силы и баскетбольного роста, а Лена – существо крошечное, воздушное, белокурое и голубоглазое. Но при этой ангельской внешности голос у Лены сильный и грубый, а у Миши – тоненький, даже писклявый.

 Видимо, по этой причине, Лене удавалось своего супруга держать в узде, материть без зазрения совести и даже, поднявшись на цыпочки, отпускать оплеухи  могучему мужу. 

 Миша совершенно не способен поднять на Лену руку. Он говорит, что любит ее и жалеет. Думаю, что причины его пассивности гораздо глубже, но, впрочем, что может быть глубже любви и жалости.

 Необходимо отметить, что иврит у супругов Кравец «пошел». Миша довольно быстро сдал необходимые экзамены и нашел хорошую работу  по специальности, стал водить автомобили разной грузоподъемности. Так что проблем с устройством в новой жизни было у них немного. Молодые планировали завести ребенка и купить квартиру. А пока не отказывали себе ни в чем. Миша баловал Лену, а Лена, несмотря на свою обычную агрессивность, любила делать подарки Мише.

 Ссора между ними, как это обычно бывает, возникала словно  из ничего. Как правило, виноват бывал Миша. Не так он вошел, не так поздоровался, не так сел, не так есть начал и не то выпил после еды. Бывали причины и посущественней. Миша – мужчина видный, женщины его сразу примечали, да и сам Миша никогда не был против такого внимания, иногда и выпить мог, но в меру.

-          Ты опять с этой кривой …… лясы точил? И не отпирайся, все тебя видели! – с угрозой начинает Лена./

 Перед Мишей три варианта: не обращать внимания на слова жены, попробовать опровергнуть обвинение, перейти в атаку.

 Первый вариант совершенно неприемлем, так как может вызвать еще более мощную вспышку ярости, второй спровоцирует вулканическое извержение потише, но гораздо более продолжительное. Третий - совершенно непредсказуем по своему результату. Может закончиться успехом, но способен привести к самым печальным последствиям.

-          Никогда не угадаешь, за какую жабру эту гадюку взять, - говаривал Миша, нимало не считаясь с тем фактом, что жабр у змей не бывает.

 Так они и жили. Днем объявлялась война, а ночью они достигали мира и согласия. Да еще какого! Очень они любили этот горячий мир после отчаянной ссоры. На том и держалась странная гармонии их бытия.

 Друзья и знакомые привыкли к постоянной битве супругов. И считали, что без этого выпускания пара, жизнь свою они и не мыслят. Такой у людей характер, ничего не поделаешь. Нужно терпеть.

 Родные терпели, деваться было некуда, а людям чужой крови постепенно надоел этот вечный ор и крики. И, со временем, Миша и Лена стали встречаться с друзьями порознь.

 Первый год в Израиле стычки молодых проходили без особых последствий. Затем эта их привычная забава стала оставлять шрамы обид на душе и сердце. Это лишь  кажется, что «родные бранятся, только тешатся». На самом деле даже самые закаленные бойцы начинают пропускать нокаутирующие удары.

 И постепенно даже ночной мир перестал давать им то, что давал раньше. Напряжение и дня и ночи рано или поздно должно было вызвать серьезный кризис в их отношениях.

 Предметом, ускорившим развязку, оказалась обыкновенная сковорода. Во время очередной и привычной стычки Лена завопила: /

-          Опять, сволочь, пиво пил! – и совершенно неожиданно для самой себя огрела Мишу горячей сковородой. /

 Удар пришелся по глазу, и Миша получил легкий ожог и тяжелый фонарь. Мстить жене он не стал, а просто повернулся и вышел из дома.

 Лена сразу же очнулась и позвонила знакомой с подробным докладом о происшедшем. Знакомая убедила Лену, что ее муж направился к врачу за справкой, а потом непременно подаст заявление в полицию.

 Лена, как вы догадываетесь, была дамой не слишком выдающегося ума, но сообразила, что главное – не терять инициативу. Той же сковородкой она, изо всех сил, огрела себя по голове, расковыряла образовавшуюся ссадину до крови и позвонила в полицию.

 Слышал и читал, что наши стражи порядка прибывают на такие звонки, не торопясь, но в данном случае Лене пришлось ждать недолго. Строгий дядя в форме  попросил «травмированную» написать заявление на русском языке. Писать на иврите Лена еще не умела. И она написала, что тогда-то, кем-то была зверски избита, и что насилие в их семье со стороны ее мужа – явление обычное.

 А тут, как раз, и Миша явился с синяком под глазом. Дышать битый женой старался в сторону. Полицейский спросил, откуда у него такой недостаток внешности, а Миша, ничего не подозревая, доложил, благородная душа, что во время посадки в автомобиль поскользнулся и ударился о ручку двери.

 Тут его и арестовали, чтобы допрос снять. На допросе Миша обо всем догадался, но и в этом случае не стал жаловаться на Лену, а все отмалчивался.

 Его отпустили, предупредив, что скоро состоится суд. Миша, человек легкомысленный, не придал этой угрозе значения.

 Вернулся домой, где его встретила слишком уж ласковая Лена, тоже ни о чем плохом не подозревающая. Состоялся между ними горячий мир. Такого мира не было между ними давно. Помирившись, они долго смеялись друг над другом, над сковородой, над членовредительством Лены и над израильской полицией.

 Над судом они и не думали смеяться. И правильно сделали. Глядишь, этот смех вызвал бы еще худшие  последствия.

 Мишу несколько раз вызывали на допрос. Он упрямо подтверждал свои показания, но при этом не забывал напомнить следователям, что нанес своей жене побои в первый и последний раз.

 И вдруг, ровно через год, пришла не повестка в суд, а уже готовенькое решение этого самого суда. Мишу приговорили к восьми месяцам принудительных работ в бейтоводе.

 Лета помчалась в суд. Она там кричала своим могучим голосом, что ее муж ни в чем не виноват, что она сама его побила и даже часто практикует физическое воздействие на супруга.

 Лену попросили успокоиться и записать свои показания в соседнем отделении полиции. Что она, раскаявшись окончательно в своем вероломстве, и сделала достаточно подробно.

 Не помогло. Миша 240 дней возил старичков в автобусе за 800 шекелей в месяц, а пока возил, его жену, тоже заочно, приговорили к шести месяцам принудительных работ в столовой больницы. Там она и мыла грязную посуду с девяти до пяти часов ежедневно.

 Я, когда эту историю услышал от друга семейства Кравец, посмеялся, но, если честно, не поверил рассказчику до конца.

 Тогда он отвел меня на соседнюю улицу, завел во двор и поставил перед распахнутым окном второго этажа. Сначала было тихо, а потом внушительный женский бас произнес  тяжелую фразу: /

-          Говори, гад, по каким помойкам шлялся?

-          Лен, - ответил тоненько мужчина. – Да я же с работы.

-          Врешь, скотина! Говори….

Дальше слушать не хотелось. Мы ушли.

-          Слушай, - спросил я. – Она хоть не дерется больше.

-          Нет, - ответил рассказчик. – С этим, похоже, завязано./

Не знаю, чем кончится брак Миши и Лены. Думаю, ничем хорошим он не кончится. Может быть по причине затяжных военных действий  Бог и не дает им детей… Не знаю.