АТЕИЗМ И КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ. Корней Чуковский и Михаил Пришвин.

Делаю различие между верой в Бога и верой Богу. Я не могу похвастаться тем, что в Бога верю, но моя вера в его Закон, в слова им сказанные, незыблема.  Ничего не поделаешь  - парадокс этот существует в моем сознании. Не веря в Создателя, я убежден, что только ему было под силу дать людям Библию. И нет у меня  выбора. Человек обязан, даже обречен во что-то и кому-то верить. Верить людям, даже персонам значительным, «громким» не могу. При внимательном и подробном анализе очевидна сомнительность или вторичность их умозаключений.

 Дело здесь не в моей гордыне или, не дай Бог, мизантропии автора. Я и сам себе не склонен верить в первую очередь. И точно знаю, что величайшие несчастья человеческого рода, именуемые массовым психозом, напрямую связаны с готовностью толп идти на убой по зову себе подобного существа, наделенного гипнотическими способностями убийцы, пошляка и шарлатана.

 Человек не имеет права быть авторитетом. Человек – авторитет - мгновенно становится идолом, а люди, поверившие ему, язычниками – идолопоклонниками. Моисей – Моше был рупором Бога. Все остальные лидеры масс в еврейской истории, да и не только еврейской, – люди грешные, чьи поступки издавна и открыто существуют на весах добра и зла.

 Культ личности глубоко чужд человеку, верящему одному лишь Богу, но близок и понятен атеисту. Вера в миф непосредственно связано с культом личности, с атеизмом и социализмом.

 Мне возразят: разве вера в пришествие Машиаха – это не миф. Нет, не миф, просто потому, что это вера в неизбежность победы добра в каждом живом существе на земле, вера, не требующая насилия одного человека над другим. Вера, требующая только одного: самой веры и таланта ждать

 Я бы хотел проиллюстрировать сказанное близким русскоязычному читателю примером.

 Два замечательных писателя: Корней Чуковский и Михаил Пришвин. Оба чудом сохранили себя в сталинской мясорубке. Оба обогатили отечественную словесность. И Пришвин, и Чуковский считались, и не без оснований, глубоко порядочными, интеллигентными, в полном смысле этого слова, людьми. Но Михаил Михайлович Пришвин был глубоко верующим человеком, а Корней Иванович Чуковский с молодых лет верил в догматы социализма и считал себя атеистом, о чем и заявлял неоднократно. 

 Передо мной два дневника: дневник Пришвина, и дневник Чуковского. Идет 1930 год. Страшный год раскулачивания, создания колхозов, возвращения в рабовладельческий строй, где государство становится полновластным хозяином своих подданных.

 Как оценивает эти события человек веры в слова Бога – Михаил Пришвин 1 февраля указанного года: «Долго не понимал значения ожесточенной травли «кулаков» и ненависти к ним в то время, когда государственная власть, можно сказать, испепелила все их достояние. Теперь только ясно понял причину злости: все они даровитые люди и единственные организаторы прежнего производства, которыми до сих пор, через 12 лет, мы живем в значительной степени. Все эти люди, достигая своего, не знали счета рабочим часам своего дня. И так работают все организаторы производства в стране. Ныне работают все по часам, а без часов, не помня живота своего, не за страх, а за совесть, только очень немногие».

 В июне 1930 года атеист и социалист Чуковский отмечает в своем дневнике: «Через десять лет вся тысячелетняя крестьянская Русь будет совершенно иной, переродится магически – и у нее настанет такая счастливая жизнь, о которой народники даже не смели мечтать, и все это благодаря колхозам».  Однажды Чуковский написал Маршаку: «Могли погибнуть ты и я, но, к счастью, есть на свете у нас могучие друзья, которым имя — дети!» Корней Иванович лукавил. Спасли его и Маршака не только дети.

   Нужно отметить, что с годами, особенно в конце жизни, Корней Иванович Чуковский осознал всю дьявольскую природу русского социализма, но и в тридцатом году он был взрослым, сорокавосьмилетним дядей, а не наивным юношей со взглядом горящим.

 Вера в колхозы и не в слова Творца напрямую связана с верой в праведный гений человека. В том же году Чуковский пишет: « Вечером был у Тынянова. Говорил ему свои мысли о колхозах. Он говорит: я думаю тоже. Я историк. И восхищаюсь Сталиным, как историк. В историческом аспекте Сталин как автор колхозов, величайший из гениев, перестраивающих мир».

 Пройдут годы, возросшая нищета, голодомор в Украине, террор ОГПУ, разгром оппозиции, «Кировский поток», но Корней Чуковский записывает в своем дневнике 22 апреля 1936 года: «Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов, Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его – просто видеть – для всех нас было счастьем…. Домой мы шли вместе с Пастернаком и оба упивались нашей радостью».

 Корней Чуковский – старик. 21 марта 1953 года, после смерти вождя народов, он записывает в дневнике: «Вторым говорил Всеволод Иванов. Он подробно описал встречу Сталина с писателями на квартире Горького – это было очень поэтично и взволнованно. Именно во время этой встречи Сталин произнес бессмертные слова об «инженерах человеческих душ».

 Вернемся к Пришвину, к его ясному и точному видению своего времени, повторим, видению религиозного человека: «… существуют лица у нас, везде и всюду, столь убежденные, что никакая сила не может остановить их. Мой собеседник, думая о них, сказал: « А  с о ц и а л и з м  у нас растет:. После он оговорился: « Я не знаю, впрочем, социализм ли из этого выйдет». «Может быть, фашизм?» - спросил я. «Может быть». ».

 Записано это в том же, 1930 году, когда Гитлер еще не пришел к власти, а СССР не превратился в страну одних охранников и заключенных, в державу ГУЛАГа.

 Вера Богу не позволила Михаилу Пришвину верить большевикам. Атеизм вызвал искренний восторг умного и талантливого писателя - Корнея Ивановича Чуковского, возможность впадать в эйфорию при виде усатого людоеда.

 Михаил Михайлович Пришвин не был человеком церковных традиций, его вера в Бога была далека от догмы и фанатизма. Я могу поставить рядом две дневниковые записи этого замечательного писателя: «Вещь может быть, конечно, талантливой и без юмора, но юмор есть признак таланта, и почти безошибочно можно сказать, что автор вещи смешной талантливый человек» В том же, необыкновенно тяжелом 1951 году, Пришвин пишет: «Улыбка – это единственное, чего не хватает в Евангелии». Надо думать, и всего того, что следует за улыбкой человека. Но это уже другая тема, вернемся к нашей.

 У Корнея Ивановича Чуковского с юмором был полный порядок, как и с талантом, но вот и он был безумен вместе со своим временем. Безумен, потому что, будучи человеком скромнейшим, помнящим всю жизнь о заветах А.П. Чехова, все-таки верил, что есть у потомков Адама право на проповедь истины в конечной инстанции, и нет и быть не может над этой «истиной» Божьего суда и Божьего слова.

 Все, написанное выше, имеет прямое отношения к нынешним проблемам Израиля, к проказе социализма и невежественного атеизма, пожирающей корни Еврейского государства, его мораль, его обороноспособность.

 Все верно: своему возникновению Израиль обязан во многом социализму (правда с еврейским лицом) и людям, отвернувшимся от Создателя, в том числе и потому, что Он не смог предотвратить Холокост. Но история мира полна парадоксов. Собственно – парадокс, как правило, становится нормой на любом ее витке. И вот прежний цемент становится прахом, металл старых убеждений безнадежно ржавеет. И то, что казалось прежде несокрушимым и верным, становится своей собственной противоположностью.

 Сегодня пережитки социализма в жизни Израиля и тупое богоборчество грозят разрушить Еврейское государство, сделать его беззащитным перед агрессией соседей.

 Знаю, что сразу же обрушится на мою голову гнев ряда читателей, испытывал гнев этот не однажды. С пеной на губах мне напомнят все грехи «пейсатых», продажность некоторых религиозных партий, фанатизм идиотов от религии…. Невольно мои оппоненты станут приводить свои выводы, основываясь на пороках людского племени, с чем я и не собираюсь спорить, но разговор-то в этих заметках был затеян совсем о другом.

 Я и не собираюсь всех евреев звать в синагогу. Сам бываю там крайне редко, но верю я только словам Всевышнего, сказанным моим предкам у горы Синай, верю Книге, написанной Гением и не верю самовлюбленному и корыстному бреду, который несут израильские социалисты и атеисты всех мастей последние годы, старательно разрушая с помощью этого бреда свое собственное государство. В этой статье я и попытался напомнить читателям о некоторых «русскоязычных» фактах, на которых и зиждется моя вера.