СТАСОВ, АНТОКОЛЬСКИЙ, ЧЕХОВ

                   Таганрог. Петр Марка Антокольского. 

 Владимир Васильевич Стасов (1824 – 1906) – фигура известнейшая. Его считают идеологом и участником творческой жизни «Могучей кучки» и «Товарищества передвижников». Выше награды и быть не может.

 Антокольский Марк Матвеевич (1843 – 1902) – знаменитый российский скульптор. Друг, единомышленник и «послушник» Владимира Стасова. Родился в Вильно, в бедной семье, учился в хедере. Окончил С. – Петербургскую Академию художеств. Прославился в середине шестидесятых годов скульптурными портретами евреев - ремесленников. Затем переключился на создание скульптур русских исторических деятелей.

 Антон Павлович Чехов ( 1860 – 1904) в представлении не нуждается.

 А теперь к делу.  Марк Антокольский ушел от своего еврейства в самом характере выбора художественной профессии. Ваяние трехмерных изображений – категорически запрещено иудейской традицией.

 Марк Матвеевич не просто ваял «идолов», но «идолов» особых, В частности, как уже отмечалось, царей и императоров.

 Антокольский вошел в русскую культуру, как наиболее талантливый скульптор 19 века. В ней и остался, вопреки усилиям юдофобской части российского, интеллигентного общества. Вещи этого мастера занимают достойные места в лучших музеях России.

 Впрочем, попали они туда не сразу. Квасные «патриоты», как и в случае с Исааком Левитаном, все делали, чтобы загнать скульптора в «черту оседлости», в бедность и безвестность. Талант победил, но, судя по всему не только талант, но и умение этого еврея стать русским, национальным скульптором.

 Тем не менее, лично ему – Антокольскому – так и не дали забыть, кто он такой есть. Марк Матвеевич смог пустить корни в русском искусстве, но не в русской жизни.

 Эпизод «сражения» за Антокольского с антисемитами и станет материалом этих заметок.

 Ноябрь 1872 года. Из письма Вл. Стасова: «…. Я несколько времени намерен не писать в газету, потому что немного поссорился с Коршем за разные поправки и изменения, а главное за дурацкое примечание в статье моей об Антоколини. Я теперь скажу (по секрету), что в самом деле я тут написал вовсе не то, что я думал про статую Петра – она мне  м а л о  нравилась, и я ее считаю довольно неудачной, хотя со стороны лепки и технической работы – это просто chef d`oeuvre и громадный успех Антокольского даже против «Ивана Грозного» – но все это лишь в отношении техническом».

 Выходит, покривил душой знаменитый критик. В чем же причина такого «легкомысленного» поведения?

 Первые фотографии новой работы Антокольского Стасов получил еще летом, в июле, вместе с эскизами статуй Ярослава Мудрого и Ивана 111. Он писал: « Мне кажется, что эти две вещи навряд ли много уступают Ивану Грозному, а, пожалуй, и выше по оригинальности и новизне.

 Но, наоборот, Петр1 – вовсе не удался. За ним он хлопотал почти целый год ( с прошлого лета) и – неудача!»

 Вернемся к ноябрьскому письму Стасова: « Сама же статуя – просто какой-то солдафон, довольно неприятный и грубый, и даже не совсем похожий лицом на Петра, хотя необыкновенно жизненный -  п р о с т о  ж и в о й! Все это вместе так меня досадовало, и так мне было неприятно, что я, было, решился ни слова не писать про Антоколию. Но приехала …. мадам Гинцбург, «нарочно, чтобы на меня напасть» – это мне сказала и она, и ее муж, и она до того была хороша…. и до того меня затормошила, требуя  с и л ь н о й  статьи в пользу Антокольского, что я взял и написал…»

 Напомним Г.О. Гинцбург – влиятельный банкир. Одна из типичнейших, еврейских фигур «перестройки», предпринятой Александром 11. Он был кем-то, вроде нынешних «русских» олигархов. В политику только не лез, учитывая характер самодержавия, но считался известным меценатом, и поддерживал все еврейское в Империи.

 Жена его, Анна,  была одной из самых ярких красавиц С. Петербурга.

 Стасову в 1972 году – всего лишь 40 лет. Он сам –  мужчина на зависть, но не будем торопиться с выводами. Самое интересное впереди. Читаем письмо от 29 ноября дальше: « Впрочем, не надо думать, что я только и был «подкуплен» плечами, и руками, и глазами м-м Гинцбург; наверное не меньшей шпорой мне тут послужила та подлая  и н т р и г а, которая ведется здесь против него  м н о г и м и, и даже из лучших художников.

 Мне досадно было видеть торжество и радость негодяев по случаю неудачи Антоколии, и вот я дал себя уговорить еврейской красавице, ужасно горячо и ловко ораторствовавшей за своего соплеменника и давнего протеже».

 «Негодяи» в те годы руководили такими столичными газетами, как «Голос» и «Биржевые ведомости». Вот эти газеты и продолжили «интригу» против Стасова и Антокольского. В другом письме знаменитого критика от 26 декабря 1872 года читаем: « … написали такую пошлость, что, дескать, вот какое кумовство; я похваливаю Антокольского, а он из благодарности мои бюсты делает».

 Юдофобия – юдофобией, а получилось, и в самом деле, не совсем ловко.

 Сам же Стасов, не без тщеславия, отмечал в ноябрьском письме: «Антокольский сделал удивительнейший мой бюст, который  выставлен  в Академии у ног Петра. Все им восхищаются».

 Впрочем, кто из деятелей искусств был свободен от легкой или тяжелой формы гордыни?

 История с Петром 1 имело любопытное продолжение. Антокольский доказывал свой русский патриотизм  и приверженность идеям европейского просвещения не только с помощью статуй царей. Он и «национальные» мотивы использовал.

 И как же интересно пишет об этом Стасов: «Это время он сильно, бедняга, занят, работает разом над несколькими вещами и между ними над одною, которую я ему присоветовал, и которая, мне кажется, должна по сюжету и разным намерениям сделать лучшею вещью всей его жизни: это Спиноза, которому пришли сказать, что его сочинения (истинно гениальные) запрещены по приказанию высшего начальства и по проискам евреев-соотечественников. Он взглянул на указ и улыбнулся: « Не ведают, что творят».

 Антокольский сильно хочет понравиться от своей неудачи с Петром своим: хоть я и хвалил его печатно  (по требованию моей милой еврейки Гинцбург, и за это получил от нее милейшее письмо), но все-таки я им не очень-то доволен, как и почти вся наша публика, и кроме нападок на Антаколия ничего не слышал».

 Трактовка судьбы Спинозы – в русле либеральной традиции того времени. Каждый талантливый еврей, готовый порвать с ортодоксией иудаизма, считал себя Спинозой. Антокольский, надо думать, был в их числе. Вот и придумал скульптор исполнить вещь  п р о г р а м м н у ю.

 Непонятно только зачем? «Порядочные» русские люди и без того приветствовали творчество скульптора из Черты оседлости. Для «непорядочных» Антокольский, как был, так и остался «презренным жидом», да еще и униженным до предела своими попытками радеть русскому национальному чувству.

 Пройдет 21 год и ничего не измениться в расстановке сил. Как, впрочем, не меняется и сегодня. А.П. Чехову, во время завязки этой истории, было всего 12 лет. В тот год он и понятия не имел, что, со временем, примет либеральную эстафету их рук Вл. Стасова.

 Из письма Чехова А.Я. Суворину, от 24 февраля 1893 года: « Я не журналист: у меня физическое отвращение к брани, направленной к кому бы то ни было; говорю – физическое, потому что после чтения Протопопова, Жителя, Буренина и прочих судей человечества у меня всегда остается во рту вкус ржавчины и день мой бывает испорчен. Мне просто больно. Стасов обозвал Жителя клопом; но за что житель обругал Антокольского? Ведь это не критика, не мировоззрение, а ненависть, животная, ненасытная злоба. Зачем Скабичевский ругается? Зачем этот тон, точно судят они не о художниках и писателях, а об арестантах? Я не могу и не могу».

 А.С. Суворин, литератор и издатель газеты «Новое время» всем устраивал Чехова, кроме лютой юдофобии. Именно ее Антон Павлович называет «ненавистью, животной, ненасытной злобой».

 В другом письме брату – Александру Чехов пишет: «…. По убеждениям своим я стою за 7375 верст от Жителя и К*. Как публицисты они мне просто гадки, и это я заявлял тебе уже неоднократно».

 Но чем опять не потрафил бедный Антокольский русским патриотам?

 В «Новом времени» Житель (Дьяков) напечатал антисемитскую рецензию на выставку скульптур Антокольского. Стасов, по своему обыкновению, не стерпел и в другом издании, «Новости и Биржевая газета», напечатал большую статью об этой выставке, в которой писал: «…. совершенное исключение составляет г. Житель – Дьяков, который вылил на Антокольского целый ушат помоев и всякой нравственной мерзости. Главною виною нашего художника оказалось то, что он еврей. На эту тему сотрудник «Нового времени» написал все то, что можно ожидать от этой газеты и что обычно украшает ее постыдные страницы: тут ничего нет, кроме злости, ненависти, фанатизма и ограниченности…. Укус клопа не опасен, но вонь от него отвратительна».

   История эта в очередной раз доказывает, что не был Чехов антисемитом. Просто не мог им быть по своему мировоззрению, «рыцарскому кодексу чести». Но и забавна она, как лейтмотив, не смолкающий по день сегодняшний. Достаточно обратиться к российской прессе начала 21 века. В ней та же расстановка сил. «Клопы» воняют. Их противники безуспешно пробуют «проветрить помещение».

Правда, не все так просто с "чистотой" Антона Павловича в "еврейском вопросе". Был он, особенно в молодости, пленником своего времени  и своей среды. Но наверняка выдавливал из себя по капле раба – юдофоба. В одном из его юношеских писем Виктору Билибину борьба эта с самим собой и прослеживается: "Насчет хорошеньких женщин, о которых вы спрашиваете, спешу "констатировать", что их в Москве много. Сейчас у сестры был целый цветник, и я таял, как жид перед червонцем…. Кстати, в последних "Осколках" петербургской жизни" вы три раза ударили по жиду. Ну, зачем?"

Привычный юдофобский оборот на языке Чехова, а следом обычное для этого писателя неприятие пошлости, лжи и спекуляции, неизбежной, в чем он был убежден, при "ударе по жиду".

 И это Чехов уговорил Антакольского отдать Петра своей малой родине – Таганрогу. Но это отдельная и не менее любопытная история.

 А что же Антокольский, совершивший попытку стать угодным России и как художник и как гражданин? Знаменитого скульптора «укусы»  Жителя к тому времени мало волновали. Марк Матвеевич душевно не вынес волны погромов 1982 года и эмигрировал в Париж.

 Мне неизвестно, как знаменитый скульптор отнесся к юдофобской волне во Франции, связанной с делом Дрейфуса. В любом случае, волна эта наверняка не породила в душе Антокольского глубокого разочарования. Наполеонов, Людовиков и Луи- Филиппов он уже не ваял.