ПРЕСТУПЛЕНИЕ АНГЕЛА. Рассказ солдата

 Сколько же случалось этих рассказов, когда мои дети были солдатами и сержантами ЦАХАЛа. Как правило. и придумывать ничего не нужно было. Рассказы получались разными по качеству, но в каждом были черты армии Израиля. Именно это и казалось мне самым интересным.

 Солдата наказали за дело и поделом. Он отсидел три недели в тюрьме, без шнурков и пояса на штанах. Он отсидел спокойно, понимая, что приговор справедлив, но мама заключенного очень нервничала, говорила с его командиром, а потом прибежала к окну узилища сына и стала причитать громко: 

-         Я всегда знала, что этим кончится! Я знала! 

Она кричала так, будто бедного солдата приговорили к смертной казни, и завтра повесят на плацу перед палатками его базы. Ничего не поделаешь, мамы есть мамы. 

 Солдатик, без шнурков и пояса, тоже горевал, но не по причине горьких слов мамы, а потому что внеплановая отсидка лишала его свидания с девушкой Тали, в которую он давно и нежно был влюблен.

 Когда герою этой истории было три года, грозный и чужой дядя спросил его строго: « Мальчик, тебя как зовут?». Бедный Евгений смутился, сбился, забыл обо всем, и вместо своего имени пробормотал имя отца.

-         Нет, - закричал он тут же, в панике. – Не так! Меня зовут не Лев, а Женя. 

-         Нехорошо обманывать старших, - сказал не очень умный дядя и погрозил малышу пальцем. 

 С тех пор Женя Лифшиц никого и не обманывал. И вовсе не потому, что испугался того строгого гражданина с пальцем, а потому, что с самого рождения не умел это делать намеренно. Не умел врать. 

 Бывает и такое в медицинской практике: рождаются люди, абсолютно правдивые, не понимающие всю прелесть и выгоды лжи. 

 Родители Жени были нормальными гражданами, такими они остаются и сегодня, а вот сынок у них появился не совсем от мира сего, как, по крайней мере, считала мама Жени. 

 Однажды, еще в России, она тайком отвела малыша к знакомому психиатру в больницу Кащенко. Знакомый долго разговаривал с мальчиком наедине, потом за руку вывел его к маме и сказал просто: « Какой у вас чудный ребенок». Больше он ничего не сказал, и мама Жени оставила сына в покое, не обращая внимания на мелкие неприятности в его детской жизни. 

 Например, не было друзей у Жени. Ребята в классе давно подметили, что Лифшиц нежеланный свидетель их шалостей. Он никогда не торопился с «докладом», стукачом не был, но хитрые учителя давно поняли, кто перед ними,  сразу же строго смотрели именно на Женю и спрашивали сурово: 

-         Лифшиц, что здесь произошло? 

И бедный ребенок честно рассказывал «что», вздыхая и уставившись в пол. После первого такого случая его крепко побили одноклассники, после второго поняли, что физическим воспитанием ничего не добьются и оставили  Женю в покое. Просто стали делать все, чтобы проказить в его отсутствии. /

 Надо сказать, что и родных Женя приучил к определенной дисциплине после одного случая. Зашла к ним однажды соседка по причине отсутствия соли, а пятилетний Женя ей и выложил все, как на духу: « Тетя вы к нам больше не ходите. Мама говорит, что вы жадная и злая». Случился большой скандал с криком и взаимными обвинениями./

 Однако, после скандала, умные родители не стали воспитывать малыша, учить его дипломатии, понимая, что это бесполезно. Стали они с осторожностью изъясняться, когда Женя был рядом, - вот и все./

 Малыш так боялся своей полной неспособности солгать, что и вести себя старался так, чтобы нужды в этом не появлялось. Возможно, не только его правдивость была тому причиной, не знаю. В любом случае, заслужил Женя кличку «ангелок», и с этим странным прозвищем так и прожил всю свою недолгую жизнь в России. /

-         Ну, где там наш ангелок? – спрашивал папа, вернувшись с работы./

-         Эй, ангелок, - кричала мама. – Сбегай в магазин за хлебом! /

Он с малых лет был отличным помощником по хозяйству: надежным и исполнительным. Именно по причине хозяйственной деятельности Жени и произошел с ним однажды характерный случай. /

 Неожиданно в дом к Лифшицам пришли гости, и мама послала сына в магазин за тортом. Ангелок помчался выполнять поручение, торт купил, но по дороге домой попал под жуткий ливень. Он спас торт, завернув коробку в рубашку, но сам вымок до корней своих светлых и курчавых волос. /

 Торт Женя доставил сухим, но сразу же обнаружил, что продавщица выдала ему  лишние пять копеек сдачи. /

 Мальчик в ужасе посмотрел на монеты и рванулся к двери. /

-         Стой, ты куда! – пробовал остановить его папа./

-         В магазин! – чуть не плача, бормотал ангелок. - Она подумает, что я ее обманул. А я не обманывал! Это случайно получилось. /

-         Да погоди ты, - сказала мама. – Дождь кончится и пойдешь. /

 А папа ничего не сказал. Он понимал, что удержать сына будет невозможно. И Женя помчался под проливным дождем обратно в магазин с пятаком в мокром кулаке и со словами извинения, застрявшими в горле. /

 А потом случился их переезд в Израиль. Женя Лифшиц учился тогда в четвертом классе. У него появился друг – девочка Наташа. Это девочка ему очень нравилась, и ей ангелок первой сообщил о возможном переезде. /

-         Но почему? – спросила огорченная Наташа. /

-         Потому что мы здесь люди второго сорта, - повторил Женя слова отца. /

-         Ты не второй сорт, а первый, - убежденно сказала  девочка в очках. – Только врать не умеешь, но это пройдет с возрастом. Все так говорят. /

 Но это не прошло «с возрастом». Младшего Лифшица и в Израиле сразу отметили за эту особенность. Надо сказать, что младшая сестра ангела родилась совершенно нормальным ребенком, и при случае могла придумать все, что угодно. /

-         Сонька – ватрушка, лентяйка и врушка, - сочинил как-то папа,  подарив дочери совершенно точную характеристику. /

 Женя любил сестру – несмышленыша, а потом стал побаиваться ее и сторониться. Слишком они были разными. /

 Он как-то попробовал повлиять на сестру. /

-         Сонь, - сказал ангелок. – Зачем ты врешь. Это нехорошо. /

-         А у тебя на бровях муха сидит, - серьезно сказала девочка. /

 Женька изо всей силы хлопнул себя по лбу и совершенно зря, потому что никакой мухи и в помине не было. /

 С тех пор он прекратил всякие попытки воспитать сестру, а сестра – Соня и не думала воспитывать брата. Ей даже нравилось, что они с ним такие разные. /

 Соня училась в одном классе с  девочкой по имени Тали. Может быть, по некоторому сходству имен с той, российской, подружкой Женя обратил внимание на одноклассницу сестры, потом это внимание перешло в симпатию, а накануне ухода в армию, ангелок в Тали окончательно влюбился. /

 Служил Лифшиц в боевых частях. Тиранут (школу молодого бойца) прошел достойно. Только с ребятами вновь не получилось у него дружбы. /

-         Чего-то у него с головкой, - решили ребята. - Чистенький больно. /

На самом деле Женя вовсе не был таким уж чистеньким, только врать так и не научился, и по этой причине ему в Израиле доставалось точно так же, как и в России. Вот и до армейской тюрьмы дошел Лифшиц. /

 А случилось вот что. Неподалеку от базы, где он служил, высадили рядок акаций. Сделали это, как положено, под зиму, провели «трубочную» воду, а весной акации преобразились, как один выбросили листочки навстречу солнцу./

 Впрочем, не все. Одно дерево так и осталось сухим. И это почему-то очень расстроило Лифшица./

  База находилась неподалеку от территорий, началась интифада, и солдатам не разрешали выходить за пределы объекта без приказа и особой надобности. /

 В ту, злосчастную ночь Лифшиц стоял на часах у ворот базы. Было тихо, вдали мерцали скупые огни арабской Калькилии, и за спиной Жени угомонился в палатках веселый народ защитников родины. /

 Лифшиц сначала думал о своей любимой девушке, и сердце его стало теплым и радостным, а потом  вспомнил солдат о сухой акации, и вдруг стало ему это дерево до слез жалко. Он думал о большой несправедливости, когда все посаженные акации в зелени побегов и только одна из них мертва и одинока./

 Он думал об этом, стоя у ворот базы, и никак не мог переключиться на другие мысли. Он даже решил: если в эту ночь засыхающую акацию не спасти, она безвозвратно погибнет. /

 Солдат Евгений Лифшиц оставил свой пост, набрал в пластиковое ведро воды и отправился за триста метров от базы к несчастной акации. Он вылил под корни воду, и отправился снова к крану у ворот, чтобы набрать еще воды. Он повторил свой рейс четырежды. И во время последнего похода был изобличен офицерской проверкой. /

 Армия есть армия, а дисциплина есть дисциплина. Но к Лифшицу офицеры относились хорошо. Он всегда нес службу исправно. Ему хотели помочь. /

-         Ты оставил пост, потому что живот прихватило, -  подсказал Лифшицу командир./

-         Нет, я подумал, что надо полить акацию, - сказал Женя. /

-         Ты вдруг себя почувствовал плохо, - раздраженно настаивал офицер. /

-         Нет, - вздохнул Женя. – Я себя чувствовал хорошо. Я подумал, что дереву плохо. /

 Он и на суде честно рассказал, что таскал ведра с водой, с целью полива засыхающего дерева. Суд удивился такой откровенности. Суду даже понравилась честность солдата, но ничего не поделаешь, пришлось вынести строгий приговор./

 Так Лифшиц и оказался на три недели вне коллектива. Однажды, примерно через десять дней срока заключения, к нему, на губу, подсадили парня из роты Жени. Ангелок сразу стал выспрашивать, как там акации? /

-         Чего им сделается? – удивившись, спросил парень./

-         Ну, все они зеленые, или нет? /

-         А я откуда знаю. Мне какое дело, - усмехнулся парень. – Я что, сам с ветки спрыгнул или в киббуце родился?

 Очень на него обиделся Лифшиц, а потом освобожденного отправили на базу, выдав шнурки с ремнем./

  Женя по дороге прилип к окну автобуса. Он так боялся вновь увидеть сухую акацию, но все деревья дружно стояли в ряд и в зеленом уборе. /

 Лифшиц метнулся к шоферу и упросил его притормозить. Выскочил из автобуса, и все проверил с близкого расстояния. Нет, ошибки быть не могло. Он спас акацию. Женя успокоился, сел в автобус и больше не думал о засохшем дереве, он теперь вспоминал только свою любимую девушку Тали и представлял, как они встретятся после долгой разлуки.  /

 Такая нехитрая история. Надо сказать, что отец Жени долгие годы в России работал инженером по озеленению городов. Он и в Израиле устроился по этой части. Только не инженером, а рабочим – садовником. Отец не  сказал сыну правду. Он знал, что все дело не в  ведрах воды, вылитых Лифшицем младшим под корни безлистной акации, а в характере деревьев. Одни из них торопятся украсить себя листвой, другие – не спешат. Вот и весь секрет. Деревья, как и люди, бывают разными.

 Ничего не сказал отец сыну. Решил его не расстраивать. Все верно, иной раз умение скрыть правду не менее полезно, чем полная неспособность ко лжи.