НЕНАВИСТЬ рассуждизмы

 Бенедикт Спиноза сделал попытку поверить алгеброй гармонию. Разъять музыку страстей человеческих «как труп». В «Этике», одном из своих основных трудов, он писал: «… мы ясно можем понять, что такое любовь и что такое ненависть. А именно любовь есть ни что иное, как удовольствие, радость, сопровождаемое идеей внешней причины, а ненависть – нечто иное, как неудовольствие ( печаль), сопровождаемое идеей внешней причины».

 Бывшему Баруху и в голову не могло прийти, что настанет на земле ХХ век, в ходе которого человеческие существа убьют 100 миллионов других человеческих существ, среди которых будет шесть миллионов людей            его племени, виновных перед убийцами только в том, что они родились евреями.

 Спиноза и предположить не мог, что ХХ1 век будет отмечен новой, чудовищной вспышкой ненависти, когда люди станут в безумии убивать сами себя, только лишь для того, чтобы отправить на тот свет других людей.

Убивать  себя, чтобы множить смерть.  Зомби в человеческом обличье казнят без суда евреев, англичан, американцев, немцев, русских…. Всех, кто попадет под руку.  Евреи, видимо, по призванию своему оказались ближе всего к новому источнику ненависти. Иной раз кажется, что Всевышний привел народ Торы в Израиль лишь затем, чтобы в очередной раз противостоять этой разрушающей страсти или стать искупляющей жертвой.

 Платон, признаться, был хитроумнее Спинозы. Он писал, ссылаясь на откровения Сократа: « …  если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А значит, любовь – это стремление и к бессмертию».

 Согласимся с мудростью античных философов, но продолжим цитату: « А ненависть – это стремление к смерти». Причем, ненависть эта не следствие неудовольствия или печали, как утверждал Спиноза. Увы, ненависть способна принести человеку точно такое же удовольствие и радость, как и любовь.

 Лишь на заре человеческого сознания понятная любовь к жизни вызывала ненависть к объекту, несущему смерть в понимании древних. Времена эти скрыты от нас свинцовым занавесом забвения.

 Но уже античность дает ясное представление о том, как любовь и ненависть сумели слиться в одно наслаждение страсти. 

  Клитемнестра, убив Агамемнона, испытывает что-то, вроде оргазма:

                           Там он с хрипом, в красной луже, отдал дух;

                           И вместе с жизнью хлынул из гортани столб

                           Горячей крови обдал ему лицо волной

                         Столь сладостной, как теплый ливень сладостен

                           Набухшим почкам, алчущим расторгнуть плен.

 А вот строчки из стихотворения Катулла:

   И ненавижу ее и люблю. Это чувство двойное!

   Боги, зачем я люблю, и ненавижу зачем?

 «Бог любви Эрос идет под руку с богом любви Тонатосом», – так говорил Фрейд.

 Считалось прежде, что только древним был доступен такой накал чувств в двойной ипостаси. Террор наших дней опровергает это представление. Сила любви и патриотизма, в следствии искусной пропаганды, превращается в ненависть к чужой любви и чужому патриотизму.

 Без фанатичной любви к своей родине и своему народу невозможно воспитать ненавистника, убийцу народа чужого. Атавизм человеческого сознания по-прежнему не мыслит любовь без ненависти и ненависть без любви.

 Отсюда скепсис нынешних левых либералов к самому понятию национализм и патриотизм. Подобное, как мы потом увидим, всего лишь дань пустоте. Все дело в соблюдении меры, и самой этической и политической цели  воспитания патриотизма просвещенного, исключающего любое проявление шовинизма.    

  Собственно, без тесного клубка, в котором переплетены любовь и ненависть невозможно представить себе человека. Вот что писал лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц: « …. Экспериментирование с окружающим миром подарило человеку его первые орудия: огонь и камень, зажатый в  руке. И он сразу употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев».

 Лоренц – великий ученый, а не шарлатан политик или скудоумный интеллектуал. Он и не думал заниматься поисками причин выбросов энергии ненависти. Он понимал: был бы предлог, а разрушительная страсть всегда знала, что ей делать. Нет предлога, его следовало выдумать.

  Это либералы, последователи Бенедикта Спинозы, в умственном и духовном тупике придумали оправдание извечной, порочной страсти, нашли ей причину. Сделано это было с очевидной целью. Есть причина, значит, ненависть устранима, и вполне излечима добром и любовью.

 Все было перевернуто с ног на голову, и  здесь современный, левый либерализм идет рука  об руку с нацизмом. Причин «вынужденного» истребления евреев в годы Холокоста было надумано предостаточно.

 Обратимся к христианству. Посмотрим, каким образом предписывалось ненависть лечить, но в самих рецептах обнаружим разгадку необоримости этого прискорбного чувства. Привожу общее положение, единое для всех ответвлений христианства: «Единственный, эффективный способ борьбы со злом – преодоление его добром, увеличение, наращивание добра, что само собой приведет к исчезновению зла…. Если в Ветхом завете главным принципом взаимодействия Бога с человеком был страх, то в Новом завете им стала любовь». В.В Бычков « Идеал любви в христианско – византийском мире».

 Здесь не место спорам, хотя этика Торы задолго Нового завета выработала принципы преодоления зла добром. Не в этом дело, а в самом характере, приведенной цитаты, построенной на отрицании прежнего духовного опыта человечества. А где отрицание – там и ненависть, и агрессия. Да и само по себе отрицание материнского и отцовского ( по Фрейду) начала гибельно.

 Нет и не может быть никакой христианской любви при ненависти к иудаизму.

 Не заклинания, во имя идеала, формировали историю мира в последние две тысячи лет, не красивые слова, а горестные факты бытия нашего. Все они на памяти современного человечества.

  Снова цитата из того же автора, известного философа и богослова: « Понятие же «ближнего», относившегося в Ветхом завете только к «сынам Израиля», Христос распространяет на все человечество, подведя под него в ответе книжнику презираемого иудеями самаритянина».

 И вновь характер цитаты говорит о невозможности « наращивания добра». Автор знает наверняка о заповеди в Ветхом Завете: «Любите пришельца, ибо сами были пришельцами в земле египетской». Знает, но пишет по традиции и в шорах обычной, ревнивой, привычной ненависти-любви к своему же идейному началу.

 Причем пишет это в наш «просвещенный и цивилизованный» век. Стоит ли после подобного удивляться, что само христианство никогда не боролось со злом, как оно его понимало, «преумножением добра», а гораздо проще - огнем и мечом.    

Впрочем, будет ошибкой думать, что ненависть появляется в человеке, захваченным определенной идеей. Повторим, идея вторична. Ненавистнику просто она нужна, чтобы сделать свою страсть легитимной.Рискну дать свое определение причин ненависти, свойственной лишь человеческому роду. Подчеркну, ненависти, характерной для нашего времени. Это - п у с т о т а. 

Определяю ненависть, как заполнение пустоты, бессмысленности существования, ненависти, ведущей к суицидному началу. В этом она разительно отличается от ненависти «пещерной», античной или средневековой.

Одной любовью жить сложно. Любовь требует самопожертвования, творчества, знаний. Гораздо легче жить ненавистью.  Вл. Маяковский был несомненно прав в своей жестокой простоте: « В этой жизни умереть нетрудно. Сделать жизнь значительно трудней».

 Наши арабские соседи не хотят сегодня «делать жизнь». Их существование пусто и бессмысленно. Вот почему они творят смерть, в стремлении к пустоте.

 Ж..О. Ламетри писал задолго до возникновения понятия террор: « В связи с состоянием души, вызывающим любовь и ненависть, в теле происходят мускульные движения, посредством которых мы можем – физически или мысленно – соединяться с предметом нашего влечения или отстранять предмет, присутствие которого вызывает в нас возмущение».

 Все «мускульные движения» фанатиков ислама сегодня направлены лишь затем, что «отстранять предмет, вызывающий возмущение». Арабский терроризм понимает это отстранение, как обычное убийство неверного.

 В нравственной и духовной пустоте своего существования эти люди не видят иного выхода из тупика,  который сами они и создали. 

Перед нищетой – всегда  маячит цель: богатство. Перед пустотой нет, и не может быть цели. Точнее, есть она всегда – это гибель всего сущего.

 Смерть – цель пустоты. Смерть – цель ненависти.

 Общество потребления, основанное на розовых соплях либерализма и прямой корысти, неизбежно порождает особую, суицидную форму ненависти вместе с пустотой суетных целей и сизифова труда.

 За этими моими словами нет попытки найти причины современного безумия. Не стану опровергать сам себя. Есть одно лишь желания - понять  специфику разрушительной страсти, появление ее крайних форм, мании тотального геноцида.

 Некогда Бог предложил себя целью любви человека. Мир Золотого тельца, мир идолопоклонников, лишил человеческое сообщество единственно возможной, высокой цели.

  Считается, что в прежние времена несовершенство орудий уничтожения ограничило количество жертв. Думаю, что это не совсем так. Само преклонения человека перед Богом или богами, перед величием и необоримостью природы было таково, что чувства эти невольно становились духовностью человеческого существа, вытесняя на периферию сознание пустоту голой корысти вместе с ненавистью.

 Технический прогресс превратил потомка Адама не только в богоборца, но что гораздо опаснее, в «природоборца». Отсутствие чувства космизма – вот еще одна причина, порождающая ненависть.

 Гордыня, первейший грех, привела людей к обманному чувству величия и превосходства над Божьим миром. Отмщение – пришло незамедлительно. Мертвая пустота поселилась в душах человеческих.

 Кто-то скажет, что сегодня мы имеем дело исключительно с фанатизмом  ислама. Но фанатизм любой идеи – это и есть пустота. Фанатизм большевизма и фашизма чуть не привел человечество к Апокалипсису. Фанатизм ислама выполняет сегодня ту же задачу. С той только поправкой, что он гораздо ближе к ядерному оружию, чем фюрер или Сталин.

  Опасность, впрочем, не в том, что человечество обладает оружием массового уничтожения, а в том, что ненависть захватывает сотни миллионов, становится смыслом и содержанием их жизни. Это панэпидемия страшнее всех казней чумы и проказы за всю историю человечества.

 Пустота ненависти вырабатывает смертельный вакуум, в котором нет ничего, кроме смерти.

 Общество потребление, подчиненное демократическом институтам,  не способно противодействовать наступлению этого вакуума. Мало того, оно само  порождает самоубийственную ненависть пустоты, превращая «мыслящую материю» в запрограммированную должным образом субстанцию, готовую лишь производить и потреблять.

 Фабрика низменных удовольствий истребила на земле душу человеческую. Подлинное искусство не подлежит тиражированию, поточному производству, а потому общество потребления производит суррогатную продукцию, ведущую к пустоте и ненависти, несмотря  на ханжеские призывы некоторых образцов современного искусства к гуманизму.

 Человеколюбие искусства – это следствие его качества, а не заданной тематики.

 Нет качества, нет гуманизма. Пустота Запада порождает пустоту Востока.  Тот же Восток обвиняет развитые страны в атеизме и бездуховности. Но это всего лишь предлог для переплавки своей собственной пустоты в ненависть и агрессию.

 Духовность не может основываться на страсти к уничтожению. Исламский мир сегодня, мир чудовищной нищеты и непотребной роскоши, поражен  эпидемией бездуховности точно так же, как и общество потребления - объект его ненависти и агрессии.

 Пустота захватывает нищего и богача, бездарность и одаренного человека. Пустота, душевный холод, формируют его суррогатную сущность. Сущность эта  не способна сопротивляться злу, да и сама творит это зло.

  Итак, круг любви-ненависти сковал человека давно и надолго. Наступление пустоты и сознание безысходности заставило род людской забыть о науке любви, но преподало новый курс науки ненависти.

  Некогда была предпринята попытка разорвать  порочный круг наших страстей особым видом любви – любовью к Богу. Но история этой любви только начинается. Успеет ли человечество отдать ей должное – неизвестно.

 Тайяр де Шарден в «Феномене человека» писал так: « Мы все еще не решились допустить возможность, реальность существования у вершины мира над нашими головами какого-то любящего и любимого».

 Многое нам мешает допустить это. И пока нет над нами источника и объекта любви, агенты смерти и пустоты будут без устали собирать свою кровавую жатву.