«ГРУДИ КАРАВАЙЧИКАМИ»

  Летом прошлого года получил очередной заказ на сценарий некой кинопродукции. Шел он, не от студии или режиссера, как в прежние годы, а от продюсера. Прежде с человеком этим не сталкивался. Интернет всесилен. Минута - и я я получаю достаточно полную информацию о заказчике. Радоваться нечему. Мне бы сразу отказаться, но жадность проклятая (аванс все-таки обещают) и вечные иллюзии, а вдруг! Дал согласие.

 Так вот, тем дождливым, летним, подмосковным утром утром получил очередной наказ - приказ от продюсера, а вечером прочел вот что: «Странный тип людей эти продюсеры, они думают, будто все понимают, все знают о нашей публике, о нас самих, о жизни в искусстве… Интересно, как могут продюсеры понять человека, которого они видят только от случая к случаю, с которым разговаривают только о делах, что они могут знать о его характере, его чувствах, его жизни. И тем не менее каждый из них имеет своё категорическое суждение».  М. Антониони «Четыре киносценария».

В художествах разных нынче происходит война не на жизнь, а на смерть между качеством и количеством, талантом и бездарностью, подлинными ценностями и халтурой, новым словом и пошлостью. Впрочем, эта война, с переменным успехом, шла всегда.

 1883 г. Будущий классик Исаак Левитан обносился до неприличия, он голоден и бездомен. Делать нечего – художник идет к тогдашнему продюсеру от живописи – Ревуцкому.  Читаю у Ивана Евдокимова в повести «Левитан»: -- Слушайте,  -- приказал Ревуцкий, --  речка, на бережку домик, вокруг домика плетень, развешано разноцветное  белье, сушится  на  солнышке, кругом лес... Ах да, по воде плывет лебедь с лебедятами. Это ходкий мотивчик у моих покупателей. Старушка с корзинкой идет по грибы  от домика.  За углом его, в кустах,   молодая   красавица   обнимает   и   целует   молодого   человека, подстриженного  горшочком...  Понимаете, купеческий  признак,  домостройчик, намек-с на сословие... Нанимаю на три  дня. Размер - аршин  с  четвертью на три   четверги.   Да,  да...  Небо   делайте  фиолетовое,  воду   темную,  у девицы-красавицы   пышные   груди,  каравайчиками,  чтобы  из-под   кофточки выпирали.  Прошу к мольберту. Эй, Степка,  -  крикнул он  прислуживающему в мастерской рыжему  веснушчатому  парню,  --  принеси господину  Левитану  из кладовой подрамник с  натянутым  холстом. Да осторожнее, гляди, дуралей,  не продави холст лапой, как с тобой это бывает».

 Левитан быстро закончил работу, но она заказчику не понравилась: «Какая несмелая рука! Никакого размаха!»

 Читаю очередное послание продюсера в мой адрес и понимаю, что с тех пор мало что изменилось. Но я давно уже не молод, многое успел сделать в кино. Я одет, сыт, крыша над головой есть, пенсией не обижен. Я смело могу послать очередного Ревуцкого куда подальше, что я и делаю «с чувством глубокого удовлетворения». Ну, не появятся очередные «груди каравайчиком» под моей фамилией – и ладно. Грехов накопилось и без того за мной не мало. Пора и о Боге подумать.

 Жалко, конечно, история стоила усилий, но сила денег ломит любые благие пожелания. Боюсь только, что «Ревуцкие» от кино, живописи, литературы, театра одержат окончательную победу – и это будет равнозначно смерти искусства. И как бы за этой смертью не пришло окончательное расчеловечивание «мыслящего тростника». Как бы не уплыли эти пресловутые лебеди по «фиолетовой воде» в бездну небытия вместе со своими продюсерами и ценителями.