ПРОПАСТЬ МЕЖДУ ИУДАИЗМОМ И ИСЛАМОМ

Кроме "политической прозы", существующей, по одной ей известным, безумным правилам игры, есть, к счастью, и "лирика жизни", наполненная человеческим содержанием и здравым смыслом. Достаточно обратиться к этой лирике, и сразу же виден абсурд мертвых схем, которыми, порой, оперируют наши руководители.

Не хочу даже пытаться опорочить основы веры, которыми руководствуются сотни миллионов человек. Недоброе это дело, да и безнадежное. В этих заметках лишь попытаюсь осмыслить некоторые причины невозможности народа еврейского найти общий язык с приверженцами ислама.

Необходимо обратиться к фигуре пророка Мухаммеда, чтобы понять основы исламской веры. Бесспорно, этот человек был гениален, но гениальность его, как это часто бывает с людьми подобного склада, исламская традиция напрямую связывает с особенностями психики пророка.

Уже в зрелом возрасте с Мухаммедом начались странные явления. По описанию из исламских источников их можно было бы принять за припадки: тело Мухаммеда начинало сотрясаться. Его била дрожь, как при ознобе. Он бледнел и покрывался потом. Однако Мухаммед при этом сознания не терял. Он лишь погружался в особое  психическое состояние. Почувствовав приближение "приступа",  пророк ложился на землю, закутавшись с головой в одежды.

Сам Мухаммед не любил говорить об этом, но впоследствии стало очевидным, что именно в такие моменты перед ним открылись тайны бытия.

Вспомним о том, что за Моше стояла не особенность психики, а тайна происхождения. Услышал  он Бога и увидел пылающую купину в совершенно нормальном состоянии и независимо от своей воли. Всевышний даже подчеркнул "ограниченную" функцию своего избранника тем, что дал косноязычному, скромному человеку способность говорить от Его имени с помощью брата Моше – Аарона.

Иудаизм все делает, чтобы не дать возможность национальному герою евреев остаться на видимом пьедестале. Он ни на секунду не выпускает из виду необходимость борьбы с гордыней человеческой, то есть с самой возможностью человека безапелляционно вещать от лица Всевышнего. Отсюда, и с незапамятных времен, вождизм и еврей – понятия несовместные. Отсюда и серьезные проблемы с еврейской государственностью, но это уже тема для другой статьи.

 Мухаммед, в отличие от Моше, был изобретателем религии, первооткрывателем  основ Ислама. Мухаммеду никто не вручай скрижалей на горе Синай. Он писал их сам. Отсюда и полная убежденность в праве  говорить от имени всемогущего Аллаха.  Пророк в резких выражениях осуждал тех, кто смеет рассуждать о Боге, не имея на это никаких оснований, так как подлинные сведения о Всевышнем можно получить только через откровения, а они ниспосланы одному лишь  Мухаммеду.

Пророк настаивал на дисциплине мышления. Он был убежден, что разуму человека не следует заниматься проблемами бесполезными для дела веры, и рекомендовал не задавать "общих" вопросов, не связанных с обычной, повседневной жизнью. Мухаммед считал, что "испытание искренности каждого верующего – оставлять без внимания все то, что находится вне его власти".

Эта особенность ислама бесспорно сказалась на характере арабского народа.

Иудаизм, напротив, невозможен без спора, богоборчества, углубления знаний о Творце. "Личный Бог" – одно из неотъемлемых понятий иудаизма. Иудаизм не мыслим без культа  внутренней свободы личности человека. Великих, религиозных авторитетов в истории евреев было множество. Подчас спорили они друг с другом яростно. Приведу только один пример: Виленский Гаон был непримиримым противником хасидизма. Однако,  еврейский менталитет принял и Гаона, и мудрость Бешта.

Евреи, тем самым, народ интеллектуальных противоборств, дозволенных самой сутью иудаизма. И эта особенность стала основой еврейского характера.

Остановимся еще на одной, крайне любопытной, стороне ислама: Мухаммед считал: только Божественная воля способна отличить добро от зла. Он проповедовал, что лишь Аллах волен менять свое решение. То, что недавно было злом, сегодня становится добром. Бог выше нравственности в понимании человека. Мухаммед считал, что сила, всемогущество Бога  в праве его суда и выбора путей, предписанных человеку. Вне Бога нет добра и зла. Каждый, кто смеет думать иначе, осознанно или нет, становится еретиком.

В иудаизме воля Бога выражена в Законе, данном Им людям через Моше. Закон этот не нуждается в поправках и не может быть понят в наше время иначе, чем 3, 5 тысяч лет назад. Сказано в нем: "Не убивай намеренно!". И другого приказа евреям не будет никогда.

Объективности ради приведу слова  замечательного, русского писателя Веры Федоровны Пановой, слова, полные симпатий к исламу. По поводу затронутой нами темы она писала: " В этом отношении Мухаммед, несомненно, пошел дальше иудаизма и христианства, в котором, как отголосок язычества, Богу приписываются не только вполне человеческие чувства, но и божественное всемогущество в заметной степени ограничивается необходимостью следовать определенной логике поведения, быть сколько-нибудь последовательным. Тем самым, проблема добра и зла получила у Мухаммеда радикальное и однозначное решение – конечно, решение в рамках чистого монотеизма".

Писала эти слова Вера Федоровна задолго до современного пробуждения ислама. Ныне Аллах, судя по всему, решительно поменял местами добро и зло, и покорные ему люди начали беспощадную и жестокую борьбу с неверными по всей нашей планете.

И здесь необходимо отметить одну особенность: без учета которой трудно понять сущность современной, исламской революции, названной нами в целях упрощения проблемы и самоуспокоения  - "войной с террором".

Дело в том, что ислам, как и христианство, ставит догмат веры превыше всего. Нет племен и народов, больших государств и малых – есть вера в Аллаха и в ней все едины, все братья. Однако, в современном христианстве наметились попытки примерить конфессии. В большинстве развитых, христианских стран можно увидеть даже руку верующих, протянутую навстречу иудаизму и не с угрозой, как это было на протяжении веков, а для братского рукопожатия.

Ислам продолжает быть "закрытой" религией.

Сам пример давней государственности арабов был основан на вере. И нет в исламе иного исторического опыта. Мухаммед оставил этот мир, дав арабам новую, сильную религию, по сути дела, – национальную идею. Остальное было, как теперь говорят, "делом техники". В 8 веке арабы начинают завоевывать свою империю, прежде всего, на основе этой национальной идеи, так как крепкой государственности до Арабского халифата у них не было. Воины Аллаха без особых проблем покоряют Сирию и Палестину, Египет и всю Северную Африку, Иран, Армению, часть Грузии, Испанию. К середине 8 века владения Халифата  простирались от берегов Атлантики до границ Индии и Китая.

Считается, что арабы всегда были смелыми и выносливыми бойцами. Соперники арабов: Персия и Византия - истощили свои силы в бесконечных конфликтах между собой. Все это верно, но главное состояло в том, что арабы начали покорение мира на идеологической платформе и народы завоеванных стран без сопротивления переходили в ислам.

Арабский халифат просуществовал (100 – 150 лет). Без сильной метрополии он не мог удержать власть над завоеванным пространством, но свою главную функцию: распространение веры в Аллаха – он выполнил.

Кстати, уже в те времена воины-арабы знали, что, сражаясь с неверными и погибая, они обеспечивают себе место в раю.

Здесь необходимо учесть и отношение к времени в исламе, как к неподвижной данности. Для слуг Аллаха в 21 веке  воин с дамасским мечом и на коне ничем не отличается от шахида, надевшего пояс смертника.

Иудаизм всегда был противником связи религии с государственной экспансией. Он стремился развить науку о Боге, думал о качестве религиозных знаний, а не о количестве обращенных.

Иудаизм не абсолютизирует саму веру, и ставит во главу угла   п у т ь  к вере. Он и человека оценивает, прежде всего, с этой точки зрения. Иудаизм усложнил и обрядовую сторону веры во Всевышнего, и саму науку веры до степени, крайне затрудняющей миссионерскую деятельность.

Бороться за свое государство с "мечом" в руке еврей способен. Его методы сохранения своей веры ничего общего не имеют с насилием. Мало того, они полностью отрицают саму возможность применения насилия.

Исламисту необходима широта для сохранения своей веры. Иудею – глубина.

В итоге – пропасть, перешагнуть которую мы не в состоянии.

Приверженцы Ислама сегодня лишь хотят повторить успешный, но, по большей мере, не имперский, а   р е л и г и з н ы й   опыт Арабского халифата. Им не важен захват земель  сам по себе. Им важно как можно шире распространить свою веру в Аллаха.

Вопрос свободы личности, во многом, центральный в исламе. Очевидно, что арабы, откликнувшись на призыв Мухаммеда, отказались от своего права самостоятельно судить о том, что такое добро и зло. Они и сегодня не склонны к этому. Мухаммеда давно уже нет на свете, но его приемники на земле (халифы и религиозные авторитеты) решают за простого человека, как ему надлежит вести себя. Мы называем это тоталитаризмом, средневековьем и прочими обидными кличками, не понимая, что за склонностью араба к вождизму стоят гораздо более серьезные, древние обстоятельства его судьбы и веры.

Мы, порой, склонны видеть за фанатизмом ислама обычную пропаганду насилия, подобную той, что практиковали нацисты и коммунисты, но не стоит упрощать и эту проблему. Ислам не занимается пропагандой. Он выше этого. Ислам  п р и к а з ы в а е т, как надлежит себя вести слуге Аллаха. Именно по этой причине все попытки контрпропаганды, с точки зрения ценностей современного, цивилизованного общества, оказываются абсолютно бездейственными в странах ислама. Беспомощны и попытки евреев, на основе здравого смысла или социалистических заблуждений, объяснить самим себе истоки непримиримой ненависти арабов к Израилю. Ни к чему не приведут и попытки христианских народов к доброму согласию с исламом на основе либеральных ценностей.

Читаю текст, написанный Раби Шимшоном – Рафаэлем Гиршем в 1880 году: "… мужчина и женщина, составляют единого человека, созданного по "образу и подобию Б-жьему. Само слово "человек" относится к обоим полам. Только вместе мужчина и женщина воплощают в себе идею "человека"".

Указывалось неоднократно, что у некоторых арабских племен, до принятия Ислама, рождение девочек считалось несчастьем. Лишних новорожденных женского пола просто убивали, закапывая живьем в землю. Мухаммед положил конец этой позорной практике, но слишком далеко от обычаев своего народа он уйти не смог. И не только по причине глубоко укоренившихся традиций и образа жизни кочевых народов, вынужденных ценить воина, захватчика гораздо дороже, чем мать и хранительницу семейного очага.

 У арабов начисто отсутствовало понятие об индивидуальной любви, как мы ее понимаем сегодня, и как понимал ее автор "Песни песней". Духовное начало в браке практически исключалось. Тяжкая жизнь кочевника на голой земле заставляла думать, прежде всего, об элементарной выживаемости, а не на чувствах человека.

Мухаммед попытался как-то исправить положение  п р е д п и с а н и е м  любви. Он учил, что в семье должны торжествовать любовь и справедливость, но семья эта должна быть строго патриархальной. Мужчина, муж  о б я з а н  любить жену и детей и заботится об их благополучии. Жена  о б я з а н а  быть благочестивой и преданной.

Мухаммед сохранил многоженство, но, конечно, не смог упразднить понятие "любимой жены". Женщина, по-прежнему, воспринималась, как начало разрушительное на пути к вере, а потому зависимое от воли мужчины во всем. Женщина в исламе решительно отделена от мужчины. Здесь и речи быть не может о какой-то идее человека, олицетворенной в единстве полов.

Вынужден повторить, что не хочу оценивать те или иные свойства арабского менталитета, а напоминаю о вещах, в общем-то очевидных: о трудности понимания друг друга, не только по причине лексических особенностей языка, но и в результате укоренившихся обычаев, традиций, невозможности того или иного народа  м и с л и т ь  так, как мыслит его сосед.

Это прекрасно понимали первые сионисты, но ислам и исламская государственность в те годы были настолько слабы, что евреям казалось возможным склонить своих  соседей к миру, пониманию и компромиссу.

Нынче ситуация изменилась в корне. Ощущение силы и богатства не соблазнили арабский мир  покоем, а стали очередным предлогом к экспансии. Вместе с тем, рассматривая сущность нашего конфликта с арабами, следует учитывать и древние, атавистические свойства арабского характера.

Мы, например, относим внезапный срыв Арафатом "мирного процесса", отказ от своей, буквально навязанной Израилем и США, государственности на счет лживости и коварства раиса. Это верно, но лишь отчасти.

Для араба государственность никогда не была самоцелью. Арабская государственность, как уже говорилось, отмечена "коротким веком" и искусственным, современным, пост империалистическим наведением границ между арабскими племенами.  В душе же араб – анархист. В нем живы гены предков, когда член племени был абсолютно свободен, так как даже шейх или глава его клана, не мог отдать ему приказ. Араб в те давние времена никому не платил налоги, даже сама идея налогообложения казалась ему дикой. Налоги платят побежденные в войне, как выкуп за жизнь. Налоги – это плата за трусость и неумение сражаться.

И сегодня, в глубине души, только один вид налога признает правоверный мусульманин. Установил его сам Мухаммед в 1624 году: "О, люди! Вот что мне ниспослал Гоподь. Не молится тот, кто не платит закят, и не платит закята тот, кто не молится. Человек, не выплачивающий закята, будет гореть в огне, также как нарушающий правила уплаты".

При всей любви евреев к деньгам, порой, любви патологической, нашим праотцам не пришло даже в голову увязывать право на молитву с уплатой налога за это право.

Арабы в современном мире научились платить налоги государству, но и закят никто не отменял. Даже ассимилированные мусульмане России все чаще выплачивают эти деньги мечетям. Правоверный мусульманин в любой части нашей планеты, как бы, имеет два подданства: он гражданин того государства, где живет, но вместе с тем и подданный Аллаха.

По традиции палестинский араб неплохо себя чувствует, имея всего одно подданство. К чему ему еще и государство на шею, если есть Аллах, молитва в награду за закят, и господин председатель автономии.

Еврей давно изжил в своем национальном характере родо – племенное сознание. Еврей живет семьей, а семье никак не обойтись без государства. Потому дети Иакова всегда были лояльны к тем государственным образованьям где им приходилось жить. Нужно признать, к сожалению, что к своей, созданной с невероятным трудом стране, евреи, порой, лояльны в меньшей степени, чем  к странам галута.

Есть еще одна причина ухабов на пути к миру с нашими соседями. Даже в исламском мире арабов Палестины считают народом диким и опасно агрессивным. Но за террором и бандитизмом, склонностью к мародерству скрывается племенная память араба, о тех временах, когда только ветер пустыни мог приказать ему образ действий.

Араб был рабом своего племени – и только. Как член племени он мог молиться любым богам, следовать своей дорогой и даже во время войны он мог оставаться дома, так как даже сама мысль о существовании регулярной армии или полиции была для араба абсурдной и неприемлемой.

Во время посещения Газы, Хеврона и Иерихона мне казалось следствием бедности, дикости – почти полное отсутствие светофоров, "зебр" и полиции на дорогах. Теперь я понимаю, что араб, даже ценой сумасшедших пробок, все еще стремится быть вольным всадником на бескрайних пространствах пустыни.

Вспомним, что п о р я д о к – одно из любимейших словечек в лексиконе еврея.

Пресловутая " Карта дорог" написана для Израиля. Арабам Палестины она не нужна, точно также как и дисциплинарная разметка на этих дорогах. У них своя, племенная, личная "карта" и останется она такой еще долго.

Ислам и арабский мир молоды и самобытны. Мир этот  верит в свои силы и не склонен к компромиссу. Государствам иных ценностей остается надеяться только на противоречия внутри ислама и  на военное поражение нового Арабского халифата, да и на то, что сама идея ислама,  данная миру пророком - Мухаммедом, и основанная на обычаях и традициях кочевых племен древности, потеряла ту великую силу, которая некогда позволила ее приверженцам завоевать обширные пространства и души людские.