БЕДА СЛОВЕСНОЙ ПОНОЖОВЩИНЫ

 Сериал наш, трехлетней давности,  все идет и идет по каналу «Yes». Кому-то нравится, кому-то нет – дело обычное для такого вида продукции. История, в сериале, общем-то, сказочная, но эта особенность дала возможность избавиться от крови, пошлости и похабели, которыми так славится нынешняя теле-продукция. Ведущий канал Израиля рискнул сделать сериал на русском языке. Реакция на его появление мне тогда показалась не просто странной, но тревожной. Об этом и давняя статья.

За 25 лет работы в российском кинематографе,  до репатриации в Израиль, был автором и режиссером 19-ти больших экранных фильмов. По большей части стали они мало приметными работами, как и большинство картин тех времен. Но удивительное дело - не могу вспомнить ни одного разгромного отклика в газетах, на радио и телевидении. Неудаче сопутствовало самое страшное наказание – равнодушие и забвение.

 В СССР, отметим, погромная рецензия в центральной прессе приравнивалась к смертному приговору. В худшие времена автор мог пойти на плаху, в лучшие – его не казнили, но могли лишить куска хлеба. Правом судить и приговаривать владели одни чиновники от искусства. Им они и пользовались безнаказанно и постоянно.

 Видимо по этой причине в среде коллег по цеху не было принято открыто критиковать друг друга, да и журналисты-критики - киноведы по своей воле опасались трогать даже то, что им категорически не нравилось. Гонителей хватало и без них. Разгромный тиражированный отклик на чью-то работу приравнивался к доносу. На этих принципах, в этой морали я и был воспитан. Работая в Израиле журналистом, старался не выходить за рамки привычной этики. Хвалил то, что мне нравилось. Не тратил время на то, что было не по сердцу. Никогда не думал, что знаю истину в конечной инстанции, и только мои вкусы имеют право на существование. Читатели газеты хвалили и ругали мои опусы, но это было нормальным. Я радовался любому отклику, как демонстрации неравнодушия к написанному.  

 С 2003 года вернулся к  своей профессии. Удалось стать автором сценария четырех игровых картин и режиссером двух документальных. Та же картина: удача – призы, награды, успех. Слабый фильм – гробовое молчание. Все правильно, на мой взгляд. Зачем тратить силы и время на продукцию, не заслуживающую этой траты. Мне всегда казалось, что такая позиция согласуется со здравым смыслом и порядочностью.

 В Израиле, где удалось принять участие в работе над двумя, телевизионными картинами, неожиданно столкнулся с реакцией весьма странной на свою работу и работу моих товарищей.

 Такой злобной, доходящей до словесной «поножовщине» реакции совсем не ожидал. Никогда не думал, что своими  незамысловатыми, простыми текстами смогу кого-то довести до полного отчаяния на грани суицида. Прочитав очередную погромную статью в газете «Вести» не удивился ее запредельному объёму – может быть, автору платят построчно. Удивился бешеной страсти критика, будто лично его мы ограбили нашей работой, лишили веры в человечество и искусство. Все написанное было не только обычной вкусовщиной и банальной демагогией. За всей статьей стояло нечто загадочное, умышленное, тайное.

Зависть? Это понятно. Считать чужие гонорары всегда дело тяжкое. Конкуренция между каналами, личные разборки, настоянные  на давних обидах, толкотня у редких кормушек, просто недобрый характер критика  – и это понятно, но все-таки, почему столько страсти, доведенной до настоящего бешенства с пеной на губах? Только перечисленными причинами ее объяснить трудно. Выходит, российские СМИ добрее, умнее, интеллигентней русскоязычных, израильских? А вдруг и наша работа так плоха, что иной реакции и не заслуживает? Да нет, вроде и зритель был благожелательный и знаю лично людей вполне достойных и искренних, которым наш сериал понравился. Что-то в нем, как это часто бывает, удалось, что-то не очень. Дело новое для телевидения Израиля. Без просчетов здесь не обойдешься.

 В чем же секрет такой лютой ненависти в прессе и Интернете, где схлестнулись не на жизнь, а на смерть враги и друзья сериала. Вот вышло  новое теле - детище канала-конкурента – и прежняя битва стенка на стенку вспыхнула вновь. Безымянные критики чуть ли не ногами стараются добить нашу работу. Им это почему-то необходимо, чтобы взгромоздить на пьедестал свое, персональное детище.

 И тут я подумал, что наша вынужденная политизированность так обнажила нервы, что даже в распрях и спорах коллег, мы никак не хотим осознать суверенность поля искусства. Оно просто обязано  быть непохожим на грязное болото политики. Невольно, и в разговорах на темы безобидные, от которых никак не зависит наша личная жизнь и благополучие Еврейского государства, мы срываемся на язык, на котором имеют право разговаривать ангажированные журналисты, политики и депутаты Кнессета, а не люди, считающие себя жрецами великого бога Аполлона.

 Видимо воздух, которым мы дышим, настолько пропитан затхлыми миазмами извечной идеологической войны с людоедами за границами Израиля, что мы уже готовы ненавидеть друг друга с той же страстью и непримиримостью, как ненавидим кровавое племя наших палачей: юдофобов и фанатиков ислама.

 Опасно это, как опасна любая ненависть – прямой путь к творческой и физической импотенции. Нас так мало и нам так трудно, что нет иного пути, кроме, пусть не любви, но хотя бы терпимости друг к другу, чтобы уцелеть духом и телом на  островке земной тверди, окруженной океаном лжи и ненависти.   

                                                     2010 г.