ЕХАЛИ В АВТОБУСЕ…рассказ

Этот рассказ был написан в разгар террора самоубийц в Израиле.

 Час пик. Салон автобуса полон. Все места заняты. Пассажиры стоят в проходе. Кто-то, значит, сидит, а кто-то стоит, и это очевидное неравенство, само по себе, создает конфликтную, нервную обстановку.

 Вечер. В автобусе прохладно еще и потому, что работает кондиционер. Именно эта «морозильная» работа, чаще всего, предлог для спора.

 Худому, совершенно лысому старику в шортах, не нравится включенный мазган. Рядом с ним плотно сидит полная, пожилая женщина в темных очках. Ей тоже не по душе холод.

-         Водитель! – требует женщина. – Выключи свой ледник. Устроил здесь русскую зиму.

 Водителю, молодому парню, судя по всему, не нравится, когда с ним говорят таким тоном. Он не обращает внимания на приказ женщины в темных очках.

-         Ты слышал, что тебе сказали?! – повышает голос старик в шортах. – Холодно!

-         Уважаемый, - спокойно, не оборачиваясь, отзывается водитель, безуспешно стараясь выбраться из пробки. – В салоне много людей. Сразу станет душно. И те, кому станет душно, попросят включить мазган.

-         Вот именно, - подтверждает грузный мужчина в майке с надписью, советующей не отдавать врагу поселения. – Чистый воздух им помешал.

-         А тебя никто не спрашивает, - поворачивается к мужчине в майке женщина в темных очках. – Едешь себе и молчи!

-         Это почему я должен молчать? – обижен грузный мужчина. – Мы живем в демократической стране. Каждый имеет право высказать свое мнение.

-         Ты его высказал, - поворачивается к нему старик в шортах. – Вон на брюхе все написано.

-         А тебе не нравится? – даже приподнимается от возмущения грузный мужчина.

Старик ему не отвечает. Зато подает голос молодой человек с кейсом.

-         А что тут может нравится, - говорит он. – Из-за вас и весь сыр-бор начался. Мало вам земли в Израиле. Вон вся пустыня Негев в распоряжении. Селитесь, сколько хотите.

-         Что-то ты сам там селиться не торопишься? – поворачивается к молодому человеку высокий пассажир в кипе.

-         А почему это именно я должен там жить? – вопросом на вопрос отвечает молодой человек.

-         Потому что ты верблюд и скотина! – басит кто-то невидимый из глубины салона. 

 Молодой человек хочет ответить, но тут автобус останавливается, и он, махнув свободной рукой, выходить на своей остановке.

-         Водитель! Выключи мазган! –  истерично визжит  женщина в темных очках.

-         И не думай, парень! – басит из глубины салона все тот же голос. – И так дышать нечем!

-         Правильно, - согласен с ним грузный пассажир.

Тут в разговор вмешивается молодая женщина в длинной юбке и шляпе, закрывающей тяжелую копну волос.

-         Нужно носить с собой что-нибудь теплое: кофту или платок, - говорит она примирительно. – Тогда не будет проблем.

-         Тебя никто не спрашивает, что мне носить с собой! – поворачивается к ней пожилая женщина в очках. – Ты своему Богу советуй, а не чужим людям.

-         Всевышний, уважаемая, советы не принимает, - говорит женщина в шляпе. – Он только их дает.

-         Развела тут религиозную пропаганду, - бурчит старик в шортах.

-         Не нравится ему поселения! – вдруг громко произносит мужчина в майке. – Ему Бейлин нравится с Арафатом!

-         Зачем шуметь? – вздыхает сидящий перед ним молодой человек с татуировкой на предплечье. – Тот парень давно уже вышел.

-         А ты не вмешивайся! – нависает над ним мужчина в майке. – Ты бы лучше место уступил старикам.

-         Где  ты тут стариков увидел? – поворачивается к нему татуированный.

-         Да вот! – грузный в майке тычет пальцем в пожилого человека с тележкой на колесиках.

-         Да я постою, - отмахивается тот. – Мне выходить скоро.

-         Воспитали вас, - продолжает бурчать грузный в майке. – Никакого уважения к старшим.

-         Они просто не думают, что когда-нибудь сами будут стариками, - поддерживает мужчину в майке невидимый бас.

-         И правильно не думают, - вмешивается в спор девичий голос. – При такой жизни не знаешь, что завтра с тобой случится.

-         Завтра будет ночь, потом утро, потом день и вечер, - говорит чернокожий старик в кипе.

-         Ты закроешь мазган! – истошно орет пожилая женщина в очках. – Ты не в своем Марокко, ты в цивилизованную страну приехал!

-           Из Ирака, госпожа, - чуть поверачивается к ней водитель. – Мои родители из Ирака.

-         Эсти, - тихо говорит своей соседке старик в шортах. – Ты уже слишком: причем тут Марокко или Ирак?

-         А при том, – невозмутимо произносит, сидящий за этой парой, широкоплечий мужчина. – Притом, что твоя жена – расистка. Таких в тюрьму сажать надо. 

-         Ты что сказал? – мучая больную шею, поверачивается к нему женщина в темных очках. – Это меня в тюрьму?

-         Тебя, тебя, - невозмутимо подтверждает широкоплечий.

-         Шломо! Ты слышишь, что он сказал?

-         Выйдем, Эсти, выйдем сейчас же! – не выдержав, требует старик в шортах, и даже поднимается неосмотрительно.

-         Сиди! – требует его спутница. – Мы за билет заплатили. У тебя что, есть лишние деньги?

-         Здоровье дороже, - бурчит старик в шортах.

-         Это верно, - ловко протискивается на его место маленький человечек с бледным, острым личиком. Он усаживается рядом с сердитой пассажиркой и продолжает: - Идти могу сколько угодно, стоять – чистая мука.

-         Доигрался, - зло смотрит на неосмотрительного старика  пожилая дама в очках. – Вот всегда так. Всегда на твое место кто-то садится…. Водитель! Да выключи ты мазган!

-         И чего они всю дорогу лаются? - говорит по – русски мужчина в фетровой, потертой шляпе.

-         Культуры никакой, - отзывается ярко накрашенная женщина в легком, прозрачном платье. – Все им не так. Живут здесь от рождения. Денег куры не клюют, а все в автобусе ездют, экономят.

-         Ладно вам – говорит ей тоже по – русски пассажир в мятой армейской форме. – Среди сабр бедных тоже хватает.

-         Ага, мы то и видим – продолжала ярко накрашенная. – Вон одна весь банк украла. А у нас сосед сыну и дочке по машине купил. Плюнуть некуда из-за их машин.

-         Ты выключишь мазган! – истошно вопит пожилая дама в темных очках.

-         Не выключу, - отзывается водитель. – Мы из Ирака – народ упрямый.

-         Я его сейчас убью! – говорит женщина.

-         Не убьешь, - улыбается сидящий с ней рядом маленький пассажир. – Мы тогда все разобьемся.

-         Тебя кто спрашивает? – поворачивается к нему соседка. – Занял чужое место и молчи.

-         Чужих мест в автобусе не бывает, - резонно возражает маленький. – Бывают места свободные и занятые.

-         Он еще и рассуждает! – картинно поднимает руки вверх соседка.

Тут входит в автобус молодая, религиозная мама с тремя детишками. Первые двое  постарше и ведут себя прилично. Третий малыш, а  ему год, не больше, орет, как резанный.

 Мамаша не обращает на орущего ребенка никакого внимания. Ей уступают место. Она спокойно устраивает на этом, единственном месте, все свое семейство.

-         Да уйми ты ребенка, - говорит вошедшей даме женщина с книгой. – Ты что не слышишь?

-         Слышу, - поверачивается к ней с улыбкой многодетная мать. – У Даника зубки лезут. Тут не уймешь.

-         А у меня давно все выпали! – вдруг сообщает неприметный прежде старичок в белой панамке. – Так я что орать должен на весь автобус?

-         Вот ты и орешь, - спокойно указывает старичку бас.

Ребенку, судя по всему, этот голос нравится. Он перестает голосить, и начинает вертеть курчавой головенкой в поисках источника такого приятного голоса.

-         Нарожают, потом ходят без штанов, - ворчливо произносит по – русски  женщина  в легком платье.

-         Да она вроде в юбке и даже длинной, - поправляет ее сосед в фетровой шляпе.

-         Ты из меня идиотку не делай, - советует спутнику женщина. – Они нарожают, а толку ноль. Их дети в армию не ходют…. Вон, косются. Не нравится им, что по-русски говорим. Ненавидят нас.

-         Зато вы их любите, - вздыхает сосед.

-         А за что их любить?…. Это нашему сыну автомат на шею – и пошел, или вот  ее?!

-         Кто-то должен страну защищать, - говорит мужчина в мятой форме.

-         Вот они пусть и защищают. И место у них на кладбище готово, как у людей. А тебя за оградкой похоронят, как собаку.

-         Мой дед на русском кладбище похоронен, под крестом, - говорит сосед. – А рядом еврейское есть. Там евреи лежат.

-         Ну и что?

-         А то. Это в койке есть разница, кто с тобой рядом устроился, а покойникам это все равно. Это живым важно. Для них должны быть равные права.

 Вот на этом «русском» изречении водитель все-таки выключает мазган,  но тут в автобусе появляется группа ортодоксов в черных костюмах и шляпах.

-         Включи мазган! – тут же истошно орет кто-то из глубины салона. – Дышать нечем!

-         Тихо! Чего ты орешь! – одергивают любителя холода. – Открой окно!

-         Не нужно открывать! – вопит кто-то. – Сквозняк!

Тут грузный мужчина в майке пробует пробраться к выходу.

-         Да ну вас всех к чертям, - бормочет он, расталкивая стоящих пассажиров. – Лучше пешком пойду.

-         Ну и топай до своего поселения, - советует ему кто-то.

-         Я тебе потопаю! – резко поворачивается к советчику грузный.

-         Давно рекомендую нашему Кнессету закон принять, – внятно произносит высокий мужчина в кипе. – Пусть «левые» в автобусе с левой стороны сидят, а «правые» - с правой.

-         А религиозных куда? – интересуется нежный, девичий голос.

-         Им специальные автобусы, - решает молодой человек, призывно и ласково взглянув на симпатичную девицу.

-         Водитель! Включи мазган! – бешено орет кто-то из душной глубины автобуса.

Но тут общественный транспорт тормозит, и в салон быстро поднимается юноша – араб с изможденным, застывшим лицом фанатика и в тяжелой куртке не по сезону….

                                                                   2001 г.