ГОЛОВА БЕРЛИОЗА заметки о романе М.А.Булгакова

 За каждым героем литературного произведения стоит автор. Выходит, это сам Михаил Афанасьевич Булгаков приговорил к жуткой смерти несчастного атеиста – Михаила Александровича Берлиоза. И здесь возникает резонный вопрос: где пресловутый гуманизм, плюрализм, демократизм, коим обязательно должно быть отмечено творчество настоящего «инженера человеческих душ». Ну, не хотел стать Берлиоз свидетелей пришествия, был готов спорить, доказывать свою правоту. За что же его так безжалостно?

 Мне скажут: Булгакова понять можно - писал он «Мастера и Маргариту» в тяжкое время атаки отечественных мужичков и местечковых умников на основы православия и вообще христианской веры. Но, заметим, 40 веков разные умники и дураки стараются сокрушить основы еврейского бытия, причем способами самыми жестокими, беспощадными – и ничего: жив еврей и жива его вера. Значит, дело было не в бедном атеисте – Берлиозе, а в самих устоях веры народной. Тут бы и разобраться «без гнева и пристрастия». Так нет – сразу и под трамвай одного из спорщиков.

 Он, Берлиоз, конечно, вдвойне грешен, так как не только подвергал сомнению основы христианской веры, но и к вере предков никакого отношения не имел, а проповедовал идеи мирового интернационала; верил, выходит, в близкое пришествие коммунизма на планете всей. При всех, как выяснилось недостатках, подобной веры все-таки нельзя отрицать за ней некий мессианский дух. Значит, в конечном итоге, спор на Патриарших прудах сводился к простейшей и вечной, как мир наш, дилемме: был Он уже на земле или не был, а только явится в будущем, осчастливив все человечество.

 Евреи – сторонники последней точки зрения, за что потомков Иакова на протяжении тысячелетий отправляют под разного рода «трамваи»: от костров инквизиции, погромов, изгнаний до Холокоста.

 Ну, не хотят они быть свидетелями мук и воскрешения сына Марии и упрямо настаивают, что события этого не было, хотя, как современники и единокровные братья, должны согласиться со страстями на Голгофе. Не соглашаются. Исследователи разного рода пишут, что именно в этом истоки современной юдофобии. Событие, мол, было, что не подлежит сомнению, и только злонамеренные, лживые и подлые люди могут его отрицать. При этом как-то не вяжется героическая стойкость отрицателей с их недоброй характеристикой. Отходы людские за свои убеждения не держаться. Им все равно во что верить: в Бога или черта. Нет, что-то тут не сходится.

 Вернемся к бедному Берлиозу. Голову ему писатель Булгаков отрезал не зря. Приговорил он атеиста не к смерти, а, в первую очередь, к муке и сам же об этом написал: «Михаил Александрович, - негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза».

 Классик русской литературы невольно противоречит сам себе, изобразив, таким образом, портрет головы председателя МАССОЛИТа. Дальше он утверждает, что «все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». Проще говоря, вера в Бога – залог бессмертия души, а атеист исчезает без следа. Сомнительно и это. Глаза-то пытаемого Берлиоза были полны не злого упрямства, а «муки и жизни». Вполне возможно, что и от сознания своей правоты. Да и с атеизмом не все сходится. Вот Антон Павлович Чехов писал прозу не хуже Михаила Булгакова, в Бога не верил, а душа его жива. Не лучше ли признать, что, как утверждал сам Михаил Афанасьевич, «все теории стоят одна другой» и не терзать столь поспешно тела «еретиков».

 Есть еще одно пугающее совпадение концепции замечательного писателя с реалиями наших дней: и сегодня борцы за истину в конечной инстанции полагают, что в награду за определенную веру человека ждут райские кущи. В нашем случае с некоторой поправкой: убил «еретика» – даровано тебе будет не просто бессмертие, а целый гарем девственниц в придачу.

 Увы, логика многих красивых идей приводит идеи эти к очевидной дикости и уродству.     

 Конечно, вся история    человечества похожа на пыточную камеру, где отдельные люди и народы исправно мучают и убивают друг друга, но, увы, евреи – клиент в этой камере постоянный. Где же берутся силы противостоять палачам, сменяющим друг друга последовательно, аккуратно и в обязательном порядке?  Загадка – загадок.

 И вот, наконец-то, понял, в чем причина нечеловеческого упорства народа еврейского. Разгадка явилась из «угла» самого неожиданного. Из «угла» мрачного и страшного, от застенков сталинских пыточных камер, да и разных прочих инквизиций. Известно, что чаще всего в живых оставались «враги народа», способные выдержать нечеловеческие муки и не подписать донос на самого себя. «Подписанты», как правило, получали «десять лет без права переписки». Тем же, кто сумел выстоять, иной раз оставляли право письменного общения с миром живых, будто в награду за силу духа и тела.

 Именно в этом я и увидел один из универсальных законов истории человечества. Выдержал пытку, не признался, что ты «парагвайский шпион» - есть шанс остаться в живых. Слаб оказался,  стал молить палачей о пощаде, предпочитая смерть муке, – и все – тебе конец и всему твоему роду. Вот и потомки Иакова на протяжении всей своей истории упрямо отказывались подписывать донос на самих себя, отстаивая свое первородство, будто знали, что за подписью этой последует гибель всего жестоковыйного народа, а с ней и надежда на подлинное пришествие машиаха для всего человечества.

  Крепка иудейская вера – это верно, но нерушимо и другое: еврейская любовь к жизни, как  таковой. К жизни в любом виде: полной радости или несчастной, мучительной. Народ, уставший жить, неизбежно исчезает в бездне времен. Народ палачей вынужден жить ненавистью, а потому обречен. Народ жертв, как это не парадоксально, способен преодолеть, казалось, непреодолимое.

 Еврейская неутомимость существовать, еврейская жажда жизни, еврейское чадолюбие хранила и хранит детей Иакова даже тогда, когда в очередной камере пыток терзают их тело и душу, требуя только одного: «Отрекись!».

 К пытке террором история приговорила не только евреев. Но они, как всегда, первые в очереди. «Отрекитесь от своей родины! От своего государства! От своей земли! Признайтесь, что вы «оккупанты, агрессоры»! Перестаньте сопротивляться. Вот подпишите бумажку за вас составленную – и все ваши муки уйдут». Верно, уйдут, но на место муки придет смерть. Палачи изобретательны. Пытки многообразны, да и каждый раз протокол допроса выглядит иначе.  Но суть всех перипетий еврейской истории всегда была одна и та же.

 И, конечно же, об этом не задумывался, да и не мог задуматься, писатель Булгаков, отправивший под колеса трамвая несчастного упрямца Берлиоза.