Кто обвиняет?
Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books
К делу Дрейфуса Эмиль Золя обратился довольно поздно. Когда в 1898 году на первой странице парижской газеты «Орор» появилась его знаменитая статья «J’accuse» , еврей Альфред Дрейфус, офицер французской армии, несправедливо обвиненный в измене, уже три года находился в заключении на острове Дьявола. Тем не менее за один только день и одним только заголовком Золя сумел поднять завесу над длящимся уже несколько лет шпионским скандалом, раскрыв движущие мотивы заговора и назвав имена.
Написанная в форме открытого письма, обращенного непосредственно к президенту Франции, статья читается скорее как либретто трагической оперы. Она заканчивается рядом обвинений в адрес людей, ввергших целую нацию в приступ буйного антисемитизма и сговорившихся обречь невиновного еврея на немыслимые страдания — все ради защиты самих себя и «чести» французской армии:
В какой притон низких склочников, сплетников и мотов превратилась сия святая обитель, где вершится судьба отчизны! Ужас объял моих сограждан, когда дело Дрейфуса, «грязного еврея», принесенного в жертву страдальца, открыло им страшное чрево. Какая бездна полоумных затей, глупости и бредовых выдумок! Низкопробные полицейские приемы, ухватки инквизиторов и притеснителей…
Я обвиняю подполковника Дю Пати де Клама в том, что он совершил дьявольскую судебную ошибку. <…> Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он явился, в лучшем случае по слабости рассудка, пособником одного из величайших беззаконий нашего столетия. Я обвиняю генерала Бийо в том, что он, располагая бесспорными доказательствами невиновности Дрейфуса, сокрыл их и нанес тем самым злостный ущерб обществу и правосудию .
И это далеко не полный перечень обвинений.
«Я обвиняю» Эмиля Золя по праву считается одной из самых влиятельных газетных статей в новой истории. Она вызвала волнение в обществе, бросила вызов правительству, возбудила французских антисемитов и положила начало новой роли, которую призваны играть в европейской политической жизни известные писатели и интеллектуалы. Не исключено, что Эмиля Золя помнят в наши дни скорее за это страстное выступление в газете, чем за десятки его романов, описывающих жизнь французского общества.
Однако статья эта не стала первой публикацией очевидных доказательств невиновности Дрейфуса. Более того, выражение «я обвиняю» в связи с этим делом тоже прозвучало не впервые. Аргументы и слова, сделавшие «Я обвиняю» шедевром журналистики, появились на свет несколькими годами ранее, и принадлежат они еврейскому автору Бернару Лазару .
Лазар был литературным критиком и общественным деятелем, написавшим одну из первых книг по истории антисемитизма. После обвинения капитана Дрейфуса в 1894 году он работал в тесном контакте с его семьей. Чтобы добыть доказательства, что бордеро (рукописный документ с предложением продать Германии военные секреты Франции, ставший главной уликой) написано не Дрейфусом, Лазар отправился за границу для консультации с графологами. Полученными аргументами он делился в Париже с известными интеллектуалами, парламентариями, еврейскими и нееврейскими лидерами, а в период с 1895 по 1898 год написал ряд брошюр, в которых доказывал, что обвинения против Дрейфуса несостоятельны и приговор несправедлив.
«Почему же выбор пал именно на капитана Дрейфуса? — задается вопросом Лазар в черновом варианте своей первой брошюры 1895 года. — Да потому, что капитан Дрейфус еврей. <…> Расчет оказался верным, пресса набросилась на еврея, и призыв к справедливости не был услышан». Далее в тексте вину за скандал автор без обиняков возлагал на заговор группы антисемитски настроенных офицеров. Именно здесь, как свидетельствуют архивы, впервые появилось ставшее знаменитым выражение «я обвиняю»:
Со своей стороны я обвиняю генерала Мерсье в неподобающем исполнении своих обязанностей, я обвиняю его в том, что он ввел общество в заблуждение, я обвиняю его в организации кампании по распространению в прессе ничем не оправданной клеветы на капитана Дрейфуса, я обвиняю его во лжи. Я обвиняю соратников генерала Мерсье в том, что они не предотвратили эту несправедливость, я обвиняю их в том, что они помогали военному министру чинить препятствия защите, я обвиняю их в том, что они ничего не сделали для спасения человека, зная о его невиновности.
Таким образом рефрен «я обвиняю» вышел из‑под пера Лазара почти на три года раньше статьи Золя. Суть этих обвинений также в точности соответствует реальным обстоятельствам, которые привели к неправедному приговору Дрейфусу, что французские власти признали только через одиннадцать лет.
Лазар писал этот текст во второй половине 1895 года, однако семья Дрейфуса и их адвокат сочли, что он слишком вызывающий и публиковать его не следует. Они попросили Лазара исключить из брошюры выражение «я обвиняю», прежде чем годом позже позволили ее опубликовать под заголовком, который допускал, что военные искренне заблуждались: «Юридическая ошибка: правда о деле Дрейфуса».
Тем не менее выход брошюры сумел вернуть дело Дрейфуса на первые страницы центральных газет и предоставил публике первый полный отчет об этом процессе из неправительственного источника. Что еще важнее, она оспорила освещение дела и свидетельства, данные властями, подвергнув сомнению все его аспекты, включая в первую очередь методологию, использованную при предъявлении обвинения. Содержался в тексте и один отзвук первоначального наброска — единственное упоминание национальности Дрейфуса: «Да не будет сказано, что справедливость забыта, если перед нами еврей». Брошюра стала, по словам историка Рут Харрис , «первым опубликованным и должным образом аргументированным документом в защиту Дрейфуса». Тем не менее во многих слоях французского общества от нее вскоре отмахнулись по той простой причине, что ее автором был еврей.
Лазар приложил все усилия, чтобы брошюру приняли благожелательно (он даже сам доставлял экземпляры редакторам парижских газет и парламентариям), однако публика не скрывала крайне враждебного отношения к ней. Почти все газеты обращали внимание на единственное упоминание Лазаром национальности Дрейфуса — и на то, что и сам автор еврей. Именно Лазар, писала пресса, пытался раздуть антисемитский скандал. «Господин Лазар вовлекает антисемитизм в свои рассуждения о деле, которое никоим образом с антисемитизмом не связано. Просто со времен Иуды Искариота любое крупное предательство связано с евреем, а то и не с одним», — замечает правая газета «Энтрансижан». В редакционной статье другой газеты читаем: «Господин Бернар Лазар неумеренно льстит себе, полагая, будто публика проявит колебания, выбирая между его незаслуженно высоким мнением о единоверце и мнением многих офицеров, которым пришлось пережить позор осуждения своего сотоварища».
Лазар стал изгоем общества. Несмотря на неудачу, он продолжал с неугасающим пылом заниматься этим делом и в 1897 году переиздал свою брошюру в новой версии, где привел дополнительные свидетельства невиновности Дрейфуса, а затем, в январе 1898 года, выпустил третью брошюру с еще более убедительной аргументацией своей точки зрения. Автор назвал брошюру «Как был осужден невиновный» и включил в нее некоторые строки, которые ранее изъял из текста 1895 года, а именно придающие тексту выразительность ритмичные повторы обвинений в адрес военных: «Я обвиняю майора Эстерхази в фабрикации [доказательств], я обвиняю полковника Пати де Клама в том, что он стал его сообщником в фальсификации улик». А на следующий день вышла статья Золя «Я обвиняю».
Каким образом это выражение из брошюры Лазара попало в статью Золя, остается одним из не получивших ответа вопросов, возникших во время сумбурных событий начала января 1898 года. Архивные документы, включая подробный отчет о процессе, выпущенный издательством P.‑V. Stock (доверенным издателем «Дрейфусиады»), свидетельствуют, что несколько человек, в том числе Лазар, помогли Золя написать, а редакции «Орор» опубликовать эту статью. Известно, что именно редактор «Орор» Жорж Клемансо принял окончательное решение напечатать письмо Золя, снабдив его набранным огромными буквами заголовком: «Я обвиняю…!»
Лазар так и не снискал благодарности за свое участие: весь успех блестящего риторического приема достался Эмилю Золя. «Золя считал себя героем момента и сам избрал себя на эту роль, — пишет Харрис. — Он представлял себя <…> одиноким борцом, противостоящим силам упадка и тлена». Мало кто обратил внимание на то, что еще несколько месяцев тому назад Золя не проявлял к делу Дрейфуса никакого интереса, а обратил внимание на разыгравшуюся драму только в конце 1897 года, когда невиновность Дрейфуса и вина военных были почти доказаны.
Историки неохотно подвергают сомнению чуть ли не мифический триумф Эмиля Золя. Нелли Уилсон, английский автор биографии Бернара Лазара, вышедшей в 1978 году, отмечает, что влияние Лазара на Золя «было значительно заметнее, чем это признано». Она даже полагает, что третья брошюра Лазара по сути является «ранней версией» статьи Золя. В то же время Уилсон не согласна с мнением Урбена Гойе , друга писателя, будто Бернар Лазар продиктовал «Я обвиняю» Эмилю Золя. Помимо ненадежности Гойе как источника (позже он издаст во Франции «Протоколы сионских мудрецов»), сама мысль о том, что Лазар диктует нечто великому писателю, представляется Уилсон нелепой, ибо «Золя был не тем человеком, кому кто‑то мог диктовать».
Однако был ли Золя человеком, который мог что‑то позаимствовать? Французский историк Ален Паже утверждает, что Золя немало почерпнул из брошюр Лазара:
Именно в этой работе, сочетающей в себе сдержанность и точность, Золя нашел поддержку своей убежденности. Он читал и перечитывал Бернара Лазара, разделял его негодование по поводу той роли, которую, в частности, сыграл дю Пати де Клам.
Но и Паже не соглашается с предположением, будто Золя копировал Лазара, отмечая, что «выражение “я обвиняю” повторяется в этой тоненькой брошюре только дважды и его вряд ли упомянула какая‑либо газета». Разумеется, речь шла о брошюре, увидевшей свет, а не о черновике 1895 года, где «я обвиняю» повторяется несколько раз на протяжении одного абзаца. Историк Филипп Ориоль идет несколько дальше. Он предполагает, что Лазар мог снабдить Золя некоторыми вспомогательными материалами, среди которых оказались и страницы его первого черновика, ставшие «счастливой находкой» для Золя при подготовке знаменитой статьи.
За подписью Золя выражение «я обвиняю» обрело новую силу. Оно заставило французов взглянуть в лицо непреложному факту: их современная республика пронизана древним чувством ненависти. Такого эффекта Лазар никак не мог бы достигнуть, и к 1898 году он это осознал. Позднее он вспоминал: «Я хранил молчание до следующего после оглашения [второго] обвинительного приговора дня и только тогда опубликовал — до статьи Золя “Я обвиняю” — свою брошюру “Как был осужден невиновный”». Лазар конечно же знал, что знаменитый писатель, нееврей, сможет с гораздо большим успехом защитить Дрейфуса во Франции конца XIX века, чем малоизвестный еврейский интеллектуал. Но своей опережающей письмо Золя третьей брошюрой он, видимо, хотел оставить историческое свидетельство существования этих слов и под его подписью.
Дело оказалось нелегким даже для Золя. После публикации «Я обвиняю» он был привлечен к суду по обвинению в клевете на государство и осужден. Золя бежал в Англию — вместе с Бернаром Лазаром, — и оба оставались там, пока продолжался процесс. Хотя в 1899 году Дрейфус был помилован, полного оправдания ему пришлось ждать до 1906 года.
(Дрейфус, который, как говорят, сам менее всего понимал обстоятельства «дела Дрейфуса», вернулся на военную службу и участвовал в Первой мировой войне как офицер запаса французской армии.)
«Дело Дрейфуса» — одно из наиболее основательно изученных событий в истории современного антисемитизма. Но тем не менее по крайней мере один из его уроков остается до сих пор не усвоенным. Мы читаем слова Золя «Я обвиняю…» и обращаем внимание прежде всего на второе слово. Однако успех статьи решительным образом связан с местоимением «я» — лицом, выдвигавшим обвинения. Именно литературная слава Золя, его репутация человека из народа и — что, возможно, важнее всего — то обстоятельство, что он не был евреем, — именно это позволило осуждению антисемитизма проникнуть в сознание читателя. Вот и сейчас, как тогда, о состоянии общества больше говорят не сами слова, а личность того, к чьим словам прислушиваются и кому верят.
Оригинальная публикация: Who Accuses?
Комментариев нет:
Отправить комментарий