Очень трудно брать интервью у
Леонида Млечина. Известный теле- ведущий, писатель, журналист и бле- стящий рассказчик, он подробно рас- сказал уже в телефильмах и написал
в книгах обо всем, что интересовало
бы корреспондента «Еврейской па- норамы»: об истории Государства
Израиль и положении на Ближнем
Востоке, о «Хрустальной ночи» и
убийстве Михоэлса, о Льве Троцком
и о Степане Бандере. Но все же, поль- зуясь случаем, я не преминул задать
интересному собеседнику несколько
«еврейских» вопросов, и он корот- ко ответил. А за подробностями – в
Интернет, на YouTube, где хранятся
и работы прошлых лет, и ролики ви- деоблога, который совсем недавно за- вел наш собеседник.
– Леонид Михайлович, расскажите
о вашей новой книге «Пленники про- шлого. Сто лет истории России гла- зами одной семьи».
– Я собрал воспоминания моего де- душки, отца моей мамы, и кое-что на- писал от себя, потому что я тоже уже
в возрасте, когда можно писать вос- поминания. Я должен был это сделать
много раньше, потому что дедушка
мой, Владимир Михайлович Млечин,
умер очень давно. Я собрал его воспо- минания по клочкам: где-то письма,
где-то отрывочные записи. Он был
человеком очень талантливым, но не
любил подолгу сидеть за письменным
столом и написал значительно мень- ше, чем хотелось бы. Но зато я сейчас
лучше понимаю, о чем писал дедушка.
– Он был номенклатурным работ- ником культуры? Председателем
приснопамятного Главреперткома?
– Он возглавлял московский ре- пертком, он служил, такова была
партийная дисциплина – работать
там, куда направили. Но при первой
возможности с удовольствием от все- го этого ушел и руководил Театром
Революции, который теперь Театр
им. Маяковского. Он был театраль- ным критиком, любил театр, разби- рался в нем.
– Можно еще о вашей семье? Вид- ный советский журналист Виталий
Александрович Сырокомский – это
ваш отчим? Он еврей?
– Нет, он не еврей. Я не люблю слово
«отчим». Он стал мне отцом, он меня
воспитал, я ему очень многим обязан.
– Он повлиял на ваш выбор профес- сии?
– Нет, это бы в любом случае про- изошло. Ну, когда ты с утра и до вече- ра все это слышишь... Я ведь стенга- зету выпускал уже в третьем классе.
Кстати говоря, человек, от которого в
какой-то момент зависела моя судьба,
сказал, что он видел, как я выпускал ту
стенгазету, и подумал: этот мальчик
точно должен стать журналистом.
– Ваша мама Ирина Владимиров- на – германист. Интересно, каково
ее отношение к немцам, к немецкой
культуре? Все-таки она относит- ся к тому поколению, для которого
Германия была вражеской страной,
откуда пришла практика «оконча- тельного решения еврейского вопро- са».
– Она написала замечательную
книжку воспоминаний «Игрушка
времени и страха» – в значительной
степени об отношении к Германии,
к немцам. На нее произвела колос- сальное впечатление послевоенная
немецкая литература. Переоценка
прошлого, самовоспитание, понима- ние, что натворили, – это отражено в
замечательной послевоенной немец- кой литературе: и у Генриха Бёлля, и
у Гюнтера Грасса, и у Альфреда Ан- дерша, и у Зигфрида Ленца. Она была
этим восхищена, она увидела, что эти
люди смогли преодолеть прошлое ис- кренне.
– Вы ведь бываете В Германии, вы- ступаете?
– Не так уж часто…
– И все-таки ваше личное отноше- ние к этому вопросу: каково еврею
жить в Германии?
– В 1990 г. я написал статью «Евреи
ищут убежища у немцев?». Я был по- трясен: до чего же мы дожили. И вот
сейчас я читаю о росте антисемитиз- ма в Германии, в германских школах
и невероятно огорчен и встревожен.
Мы наблюдаем сейчас подъем антисе- митизма во всем мире. Но, в отличие
от других стран, правительство Гер- мании прилагает большие усилия для
борьбы с антисемитизмом.
– Удастся ли? Ведь на фоне расту- щего европейского национализма по- являются такие «звоночки», как
польский закон, запрещающий гово- рить о соучастии поляков в Холоко- сте, или общественный остракизм,
которому подверглась писательница
Рута Ванагайте, написавшая книгу
об аналогичных вещах в Литве. По- чему это происходит?
– Ни в бывшем Советском Союзе,
ни в странах социалистического бло- ка не было антифашистского воспита- ния. Это может показаться странным,
но в нашем восприятии фашист – это
солдат вермахта с закатанными ру- кавами и со «шмайсером» в руках, а
то, что фашизм, нацизм представляет
собой систему взглядов, у нас в стра- не не обсуждалось. Как осуждать, на- пример, однопартийную диктатуру
или иерархию народов, если и у нас
творилось нечто подобное? Поэтому
толерантность, терпимость, много- партийность – это слова, которые от- сутствовали в лексиконе советских
людей. И в Восточной Европе то же
самое – никакого антифашистского
воспитания. Мы видим это на приме- ре ФРГ, где в восточной части голосу- ют за «Альтернативу для Германии»
много больше, чем в западной части.
Вся эта территория с трудом избав- ляется от авторитарного прошлого.
Мы видим в Польше, в Венгрии очень
жесткие режимы. Это значит, что вся
эта «советская социалистическая»
психология остается. Злобный нацио- нализм сейчас очень распространен в
Европе, он берет верх. Видимо, после-
военная прививка перестает действо- вать, и это весьма печально.
– Не секрет, что среди журнали- стов немало наших соплеменников.
Как по-вашему, имеет ли право на
существование в профессиональной
журналистике, обращенной к широ- кой аудитории, специфический еврей- ский взгляд? Мне кажется, что даже
в застойное брежневское время су- ществовали разные взгляды: с одной
стороны – условный Валентин Зорин
или условный Александр Бовин (не
еврей, кстати), с другой стороны –
условный Фарид Сейфуль-Мулюков.
Или сегодня – условный Леонид Мле- чин и условный Максим Шевченко.
– Для профессионального жур- налиста это невозможно. Наверное,
личные вкусы могут в чем-то сказы- ваться, например в выборе темы, но
нужно прежде всего оставаться про- фессионалом. Профессиональный
журналист – он как профессиональ- ный врач, знает, как делается профес- сиональная работа, и ничто личное не
должно этому мешать.
– Но вот ваша манера говорить о
некоторых своих персонажах как-
то по-еврейски ласково… Суровых
партийных лидеров и чекистов вы
непременно величаете по имени-от- честву, даже Лаврентия Павловича...
– Я не знаю, что такое «по-
еврейски ласково»... У каждого
своя манера: один кричит, другой
говорит спокойно.
– Кстати, хотел спросить о Берии.
Вам не кажется, что относительно
евреев он был не самым худшим пер- сонажем среди всей тогдашней крем- левской братии? Ведь это он сразу
после смерти Сталина остановил
«дело врачей».
– Берия был патологическим убий- цей, редким негодяем. Остальные
члены Президиума ЦК массовых
репрессий не желали, хотя и ставили
подписи под расстрельными списка- ми. Берия же получал удовольствие
от уничтожения людей. Садист при- нимал участие в допросах и пытках.
Другое дело, что по внутриполити- ческим соображениям – у него были
далеко идущие планы – он счел не- обходимым после смерти Сталина
пересмотреть все дела, заведенные
без него. Сталин еще в 1945 г. убрал
его из госбезопасности, поэтому к
делам последних сталинских лет он
отношения не имел и получал воз- можность шантажировать руково- дителей страны. «Врачей-убийц»
он отпустил – косвенно ему за это
спасибо, но сделал он это не потому,
что хотел спасти людей, а потому,
что ему это было нужно.
Вот еще история. Немалая часть
советских физиков в свое время не
приняла теорию относительности
как идеалистическую и буржуазную,
а физики, которые приняли теорию
Эйнштейна и были привлечены к
атомному проекту, как назло, почти
все носили еврейские фамилии. И
вот Секретариат ЦК готовит совеща- ние «О положении дел в советской
физической науке»... Руководитель
атомного проекта Курчатов побежал
к его куратору – Лаврентию Павло- вичу – и объяснил, что если сторон- ники теории относительности по- страдают, то атомной бомбы не будет,
а Лаврентию Павловичу была нужна
бомба, иначе бы он сам пострадал.
– А что скажете о Маленкове?
Вроде бы с его именем связывают
антисемитский тренд в кадровой
политике, начавшийся еще в годы
войны…
– Георгий Максимилианович Ма- ленков был партийным функцио- нером, который больше занимался
партийным аппаратом и выполнял
сталинские указания. Идеологиче- скими кампаниями в стране занимал- ся Андрей Александрович Жданов,
изгнание евреев с видных должно- стей – это была его работа. А вообще
все от Сталина шло.
– Тогда как объяснить поддержку
Сталиным Израиля в момент про- возглашения его независимости?
– В значительной мере желанием
Сталина сделать гадость англичанам.
Поддержать антибританскую струк- туру в Палестине Сталин был готов,
а вот когда советские евреи поддер- жали еврейское государство – к это- му он не был готов и воспринял это
как личную обиду. А офицеры, про- шедшие в рядах Красной армии всю
войну, всерьез восприняли позицию
советского руководства, они писали
заявления: «Прошу направить меня
в Палестину сражаться с британским
империализмом». Не понимали, что
это самое ужасное: оказывается, кто-
то из советских людей не счастлив
под властью товарища Сталина и хо- чет уехать.
– А вы что-то знаете о еврейском
происхождении Андропова?
– Я держал в руках весь его лич- ный архив… Он несчастный человек,
остался рано без родителей. Когда
началась его комсомольская карьера,
стали изучать его биографию, и выяс- нилось, что он ничего не знает о своей
семье. Он знал только, что маму его
воспитывал купец с еврейской фами- лией. Воспитывал или была она его
дочкой, осталось неизвестным. Но
Андропов знал, что профессиональ- ные антисемиты подозревают его в
еврейском происхождении, поэтому
развернул борьбу с сионизмом.
– В еврейской аудитории вас, навер- ное, часто спрашивают о еврейских
корнях тех или иных лидеров?
– Знаете, я в связи с этим вспоми- наю одну семейную историю... Мои
родители – германисты, и у нас бывал
в гостях замминистра культуры ГДР
Клаус Хёпке. И вот он приходит к нам
и удивленно говорит: «Представля- ете, был сейчас в ЦК КПСС, и меня
спрашивают: „Правда ли, что у вас в
Политбюро ЦК есть полуевреи?“ А я
им ответил: „Нас Гитлер отучил за- давать такие вопросы“».
Беседовал Виктор ШАПИРО
