Про человека по имени Борис Гриц
известно уже довольно много. Физик по профессии, гражданин Израиля и России, на своей исторической Родине он никак
не мог устроиться на работу. В связи с чем испытал чувство острой неприязни к журналисту «Эха Москвы» Татьяне Фельгенгауэр, с которой не был знаком, но, по-видимому, слушал ее по радио или наблюдал в YouTube. Месяц с лишним назад он
осознал, что радиоведущая, вступив с ним в «телепатический контакт», «непрерывно преследует» его — «утром, днем, ночью». Тем же телепатическим, как мы догадываемся, путем он просил Татьяну оставить его в покое, обращался также «к ее коллегам по работе» и «приемному отцу», но тщетно. Его не услышали.
19 октября Гриц «проснулся с ощущением стального кольца, стянувшего... сердце». День спустя — с ощущением «тяжелого холода», проникшего в этот жизненно важный орган. Больной обратился за помощью к своему давнему знакомому, экстрасенсу Перепелицину. Экстрасенс «велел переслать ему ее фотографии». Но в тот момент, когда пациент «попытался зайти в интернет», сеть внезапно вырубилась, что не имело иных объяснений, кроме того, что на журналистку, которая «непрерывно следила» за юзером, еще и «работают какие-то хакеры». Это уже было слишком, и через три дня безработный физик, прорвавшись на радиостанцию, напал на Татьяну Фельгенгауэр. Он ударил ее ножом по горлу.
Стоит обратить внимание, как мгновенно выстроилась у «нас» ясная картина случившегося (нож, Кавказ, Кремль, пресса, выборы), основанная на опыте и страхе
Логики в происходящем искать не надо, ибо русский мир во всем его карнавальном разнообразии следует принимать как он есть, не задавая лишних вопросов. Диагноз задержанному тоже ставить рано — на то имеются специалисты, которые скоро познакомятся с Борисом Грицем и в ходе долгой беседы установят методику действия телепатического контакта. Единственное важное дело, которым стоит заняться в ближайшие дни и часы, — это молиться о здоровье и скорейшем выздоровлении Тани. И еще о том, чтобы ее чудесный голос долгие-долгие годы звучал в эфире, и просто — звучал. Знание правильных молитв или совершеннейшее невежество в данном вопросе значения не имеет. Кто надо — услышит, особенно если количество этих незримых подписей в защиту невинно пострадавшей превысит некие неведомые пределы.
Что же касается дел не столь важных, то имеет смысл обратить внимание на отклики в связи с происшедшей трагедией. На то обратить внимание, как мгновенно выстроилась у «нас» ясная картина случившегося (нож, Кавказ, Кремль, пресса, выборы), основанная на опыте и страхе. И как скоро откликнулись «они», на своих государствообразующих сайтах и в блогах, где азартно обсуждалась с ходу запущенная деза про старого знакомого Фельгенгауэр — ревнивого любовника, отвергнутого кавалера. Ну и о том, что либералы сами себя режут, тоже нашлись любители побазарить. В таком духе писали совсем уж отъявленные патриоты, но их оказалось немало, и это не то чтобы удивляет, но и не склоняет к вздохам усталым, покорным и безнадежным. Все-таки невозможно привыкнуть к тому, что подонки в настоящее время очень громко заявляют о себе.
И еще о том неожиданно задумываешься, что непростые контакты Грица с Фельгенгауэр в его голове отчасти напоминают взаимоотношения власти с независимыми СМИ и вообще любыми гражданами, раздражающими эту власть. Иначе как паранойей трудно ведь объяснить все эти нападения на свободную прессу, начатые с уничтожения НТВ и увенчавшиеся блокировками крамольных сайтов и суровыми карами за лайки и репосты. Весь этот, извините за выражение, Роскомнадзор. Всю эту атмосферу безумной травли несогласных, среди жертв которой недавно было «Эхо Москвы» и непосредственно Татьяна Фельгенгауэр. Что, кстати, могло подвигнуть впечатлительного Грица на расправу с личным врагом в надежде на то, что ему за это ничего не будет. Всех этих морально твердых, но психически нестойких мизулиных, милоновых, поклонских и яровых, сеющих ненависть в одуревшем от войн и запретов российском социуме, тоже никак иначе не объяснишь.
Случившееся с Грицем тянет на метафору — вне зависимости от того, какие голоса нашептали ему броситься с ножом на журналиста
В конце концов объектом своего покушения вернувшийся в Отечество эмигрант избрал не кого-нибудь, а одного из самых известных журналистов знаменитой нашей радиостанции. По причинам, должно быть, ему самому, в сущности, непонятным, но которые наверняка прояснятся в ходе расследования и обследования. Ибо клиника налицо, но в широком смысле, включая и медицину, и то, что у нас называется политикой. Хотя изучать ее невозможно, не консультируясь постоянно со специалистами по психозам, неврозам и прочим заболеваниям, возникающим у граждан, которых ежедневно, большими порциями, словно на убой, откармливают продуктами жизнедеятельности пропагандистской машины. И дома, и за границей. Оттого случившееся с Борисом Грицем тянет на метафору — вне зависимости от того, какие голоса нашептали ему приехать из Израиля в Россию, прийти на Новый Арбат, покалечить охранника и броситься с ножом на журналиста.
Собственно, грань между нормой и безумием тонка, и это легко показать на понятном собственном примере. Так, если долго следить за российскими новостями в наши скорбные дни, да еще пытаться их комментировать, то можно свихнуться. В силу целого ряда обстоятельств, среди которых выделяются гнетущая депрессивность многих этих новостей и принципиальная их непознаваемость. Как будто сидишь и смотришь бесконечно грустный сериал, и в конце каждой серии побеждают злодеи, а хороших людей убивают, избивают, ранят, обливают зеленкой, сажают по разным статьям — на сутки, недели, месяцы или годы.
Впрочем, это тихое помешательство, род профессиональной болезни, свойственное русскоязычным наблюдателям и комментаторам, практически не вредит окружающим. Читатели простят, поскольку им, вменяемым, так же больно, как и тебе, и они тоже сходят с ума, вычитывая новостные ленты и загружая свежие картинки с сайтов. Где капли крови на полу, полупустые коридоры знакомой редакции и скрученный господин дает первые признательные показания.
Илья МИЛЬШТЕЙН
