Письмо с угрозами, которое передал гендиректор Бе-ЦЕЛЕМ главе правительства и прочим высшим лицам, является примером того образа действий хорошо смазанной системы леворадикальных организаций, чтобы оказывать давление на принимающих решения, при этом распуская лживые слухи и вводящую в заблуждение как бы «информацию». В последние дни гендиректор движения Бе-ЦЕЛЕМ, Хагай Эльад, запустил в ряды высокопоставленных лиц, начиная с главы правительства и кончая главой Гражданской администрации, письмо с угрозами по вопросу двух незаконных арабских форпостов в Хан-эль-Ахмад и в Сусии. В письме Эльад утверждает, что если будет осуществлён приказ об эвакуации и разрушении строений в этих двух форпостах, это будет означать, что речь идёт «о военном преступлении, заключающемся в насильственном переселении населения, находящегося под защитой, на оккупированной территории». Адресаты письма понесут за это личную ответственность, и, возможно, будут преданы международному уголовному суду за престуление, выражающееся в нарушении 4-й Женевской конвенции. Само по себе письмо безосновательно, однако, оно являет собой показательный пример образа действий по хорошо смазанной системе леворадикальных организаций, чтобы оказывать давление на принимающих решения, попутно мобилизуя общественное мнение посредством распускания лживых слухов и вводящей в заблуждение как бы «информации». Прежде всего немножко фактов: общим для двух форпостов является то, что строительство жилых зданий, как и постройки для содержания животных и подсобные помещения арабских семей, было незаконным. Один (форпост) примыкает к шоссе №1 с востока (Хан-эль-Ахмад). Это шоссе хорошо вписывается в новый пейзаж, обеспечивая бедуинское население поездками из Иерусалима на восток по направлению к Маале-Адумим и Мёртвому морю. Теперь тут целиком незаконные строения по трассе шоссе. Второй форпост – группа строений клана (хамулы) Наваджа из городка Ятта, которые возвели форпост впритык к еврейскому посёлку Сусия на Юге Хевронского нагорья. Ещё один объединяющий оба случая момент: тот факт, что Верховный суд отказался ответить на требование нарушителей закона о строительстве не разрушать строения, тем самым дав зелёный свет их эвакуации с местности. На самом деле уже в 2013 году суд запретил продолжение строительства в Сусии – по следам иска, поданного движением «Регавим». В 2014 году суд дал указание разрушить строения, возведённые вопреки чёткому запрету, а в мае 2015 года БАГАЦ отклонил протестную апелляцию жителей того места, которые просили, чтобы органы охраны законности предотвратили обход закона, в то время как суд аргументировано установил, что податели апелляции снова и снова судятся. С тех пор нарушители раз за разом отказываются от предложения Гражданской администрации предоставить им участок земли рядом с Кфар-Ятта… Всё соответствует закону Славные ребята из организации Бе-ЦЕЛЕМ, забывшие об историческом праве еврейского народа на Землю Израиля, которое закреплено и процитировано в Декларации Независимости государства Израиль, пытаются ради Сусии и Зан-эль-Ахмад (нелишне напомнить: арабские незаконные форпосты – прим.перев.) призвать на помощь международный суд. Однако, и по их методу, рассматривающему международный суд как некий образ «всевластия всеобщего закона», следует как минимум обсудить вопрос напрямую и по делу, а не предлагать ничего, выхваченного из контекста. Согласно международному суду, лидеры, на которых возлагается обязанность управления данной территорией, обязаны соблюдать закон и порядок. В нашем случае два форпоста построены вопреки закону о земельном владении и плане застройки, а посему все действия Гражданской администрации обязаны соответствовать охране закона и порядка, и это обязанность, от которой они не имеют права уклониться.
Антиизраильские гастроли главаря Бе-ЦЕЛЕМ Х. Эльада в комиссии ООН
А что можно сказать в этой связи о 4-й Женевской Конвенции и о «насильственном переселении находящегося под (её) защитой населения»? Во-первых, вопрос срока действия указанной 4-й Женевской Конвенции в Йеудее и Шомроне не согласован среди юристов. Государство Израиль изначально заявляло, что упомянутая Конвенция не распространяется на Йеудею и Шомрон, так что её карающий меч там не настолько реален. Во-вторых, даже если предположить нужность обсуждения вопроса, распространяется ли данная Конвенция на территории ЙОШ, любой здравомыслящий человек понимает, что параграфы 4-й Женевской Конвенции, предназначенной для защиты гражданского населения от нанесения ему оккупационными силами ущерба, не релевантны для ситуации в Йеудее и Шомроне. Утверждение, что разборка незаконных строений в Хан-эль-Ахмад и Сусии является «насильственным переселением населения» попросту соответствует действительности. Уже в 1990 году посол США в ООН Морис Абрам (бывший в своё время в группе юристов в Нюренберге) заявил, что он «отлично знаком с законодательным направлением 4-й Женевской Конвенции – она не распространяется на израильские населённые пункты на захваченных территориях». И наконец, м 4-я Женевская Конвенция сама по себе не определяет расформирование двух форпостов как военное преступление, поскольку соответствующий релевантный параграф Конвенции говорит «об изгнании или незаконном перемещении находящегося под защитой населения», а в нашем случае это сделано соответственно закону, и никак не подпадает под параграфы Конвенции.
Сбросить маску
Так в чём же суть письма Бе-ЦЕЛЕМ? В основном это — переход леворадикальной организацией, угрожающей обращением в международные юридические инстанции по уголовным делам, границ. И всё это делается для того, чтобы оставить (неприкосновенными) незаконные постройки, возведённые при поощрении и помощи левых организаций иностранных государств, действующих и днём, и ночью в Йеудее и Шомроне — в нарушение закона под маской «гуманитарной помощи». Это письмо позволяет также бросить беглый взгляд на систему, по которой они работают. Бе-ЦЕЛЕМ не брезгает предоставлением неточной информации для запугивания главы правительства и офицеров ЦАХАЛа открытием уголовных дел.
Эльор Азария — жертва левацкого изнасилования законов при участии Бе-ЦЕЛЕМ
Заодно Бе-ЦЕЛЕМ намеренно создаёт искажённую картину реальности, согласно которой, якобы, государство Израиль совершает военные преступления. Таким образом, многие полезные идиоты присоединяются к борьбе с таким вот образом государства Израиль — защищая «беженцев» в Йеудее и Шомроне, в то время как речь-то идёт о компании нарушителей строительства на земле. Левацкие организации стоят во главе стаи воющих волков, ведущих к разрушению еврейских домов в Йеудее и Шомроне. Да, они утверждают, что обязанность Гражданской администрации соблюдать закон и порядок. Однако, когда речь идёт о соблюдении закона для арабов, тут же вытаскиваются заявления «о правах человека», «о населении, находящемся под защитой». Пришло время сбросить маску! Разница между Натив-а-Авот и хамулой Наваджа и Хан-эль-Ахмад – в национальности заселивших эти места, читай: по их системе следует соблюдать закон в отношении евреев, но запрещено соблюдать закон в отношении арабов. Всё остальное – словесные прикрытия.
ЕСЛИ КТО-ТО СКУЧАЕТ ПО НАШЕЙ "ДОИСТОРИЧЕСКОЙ" РОДИНЕ-МАЧЕХЕ, ЭТО МОЖЕТ ПОМОЧЬ…
ЗНАТЬ СВОИХ ПОДЛЕЦОВ
Наверно, не найдётся читателей немолодого поколения, кому бы не были известны слова из песни конца 50-х годов: "Люди мира, на минуту встаньте! Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон - Это раздаётся в Бухенвальде Колокольный звон, колокольный звон! Это возродилась и окрепла В медном гуле праведная кровь. Это жертвы ожили из пепла И восстали вновь, и восстали вновь. И восстали, И восстали, И восстали вновь! "
Многие, конечно, могут сказать: это "Бухенвальдский набат" - Вано Мурадели. Да, это песня, которая мгновенно возвела опального, низложенного в 1946 г. (Ждановскую эру ) композитора, снова на самый гребень славы. Однако, кто же автор этих пронзительных, даже не нуждающихся в музыке, бьющих, как набат, слов? Многие ли назовут автора, не заглянув в интернет? Но интернет у нас не так уж давно, всего каких - нибудь 10-11 лет, а до интернета автор слов, облетевших весь земной шар и переведённых на множество языков мира, более 40 лет оставался просто неизвестен. А ведь эта песня, 50 лет тому назад буквально всколыхнувшая весь мир, а не только советских людей, звучит очень актуально и сегодня для всего человечества, испытывающего угрозу ислама. Как же могло случиться, что автор такой песни, таких слов остался неизвестным? Очень просто: упоминание имени автора при исполнениях намеренно избегалось, не рекомендовалось. Считалось, что достаточно одного звучного грузинского имени Мурадели, и так и пошло, и так оно закрепилось. Фамилия Соболев не бросила бы тени на песню, но в 5-й графе паспорта автора стояло: "еврей "и имя Исаак. Имя Исаак годилось для ленинградского собора, построенного в 1858 году Огюстом Монферраном, но для автора "Бухенвальдского набата" звучало, вероятно, диссонансом. Автор "Бухенвальдского набата" Исаак Владимирович Соболев* родился в 1915 году в селе Полонное Винницкой обл., неподалёку от Киева, в бедной, многодетной, еврейской семье. Исаак был младшим сыном в семье. Фамилия его с рождения была Соболев, благодаря прадеду - кантонисту, прослужившему на царской службе в армии 25 лет. Кантонистам в царской армии для простоты обращения присваивались фамилии их командиров. Исаак начал сочинять стихи с детства, всегда шептал их про себя. Отец, заметив, что он постоянно что-то шепчет, сказал матери озабоченно: "Что он всё бормочет, бормочет. Может, показать его доктору?". Когда он окончил школу, школьный драмкружок на выпускном вечере показал спектакль по пьесе, написанной им: "Хвосты старого быта". В 1930 году умерла мать, отец привёл мачеху в дом. Ему было 15 лет: положив в плетёную корзинку пару залатанного белья и тетрадь со своими стихами, в которой уже были пророческие строчки, предсказавшие его нелёгкий в жизни путь:
"О , как солоны, жизнь, твои бурные, тёмные воды! Захлебнуться в них может и самый искусный пловец..."
Исаак уехал к старшей сестре в Москву. Там он поступил в ФЗУ, выучился на слесаря и стал работать в литейном цехе на авиамоторном заводе. Вступил в литературное объединение и вскоре в заводской газете стали появляться его стихи и фельетоны, над которыми хохотали рабочие. В 1941 году, когда началась война, Исаак Соболев ушёл на фронт рядовым солдатом, был пулемётчиком стрелковой роты на передовой. Во время войны он продолжал писать стихи и статьи, которые печатались во фронтовой газете, там ему предложили печатать их под именем Александр, оттуда и закрепился за ним псевдоним Александр Соболев. В конце 1944 года после нескольких ранений и двух тяжёлых контузий Соболев вернулся в Москву сержантом, инвалидом войны второй группы. Вернулся он снова на авиамоторный завод, где стал штатным сотрудником заводской газеты. Помимо заводской газеты его стихи, статьи, фельетоны стали появляться в "Вечерней Москве", "Гудке", "Крокодиле", "Труде". В редакции заводской газеты он встретил Таню, русскую, белокурую девушку - свою будущую жену, которая оставалась для него до самого его последнего вздоха другом, любимой, путеводной звездой, отрадой и наградой за всё недополученное им от жизни. Вместе они прожили 40 счастливых, полных взаимной любви, лет. Его статьи в заводской газете о злоупотреблениях с резкой критикой руководства скоро привели к тому, что его, беспартийного еврея, невзирая на то, что он был инвалидом войны, а их по советским законам увольнять запрещалось, уволили по сокращению штатов. Начались поиски работы: "хождение по мукам". Отчаяние, невозможность бороться с бюрократизмом, под которым надёжно укрывался разрешённый властями антисемитизм, порождали у Соболева такие стихи:
*О нет, не в гитлеровском рейхе,** а здесь, в стране большевиков, уже орудовал свой Эйхман с благословения верхов ... Не мы как будто в сорок пятом, а тот ефрейтор бесноватый победу на войне добыл и свастикой страну накрыл".
Здоровье Соболева резко ухудшилось, и ему пришлось провести почти 5 лет в различных больницах и госпиталях. В результате врачи запретили ему работать, выдав заключение: нетрудоспособен. В довершение ко всему, его жену - журналистку, радиорепортёра - уволили из Московского радиокомитета заодно с другими евреями - журналистами в 1954 году, пообещав восстановить на работе, если она разведётся с мужем - евреем. Татьяна Михайловна Соболева так вспоминает об этом: "После того, как двери советской печати наглухо и навсегда передо мною закрылись, я поняла: быть женой еврея в стране победившего социализма наказуемо". Летом 1958 года Соболев с женой находился в городе Озёры Московской области. По радио он услышал сообщение о том, что в это время в Германии в Бухенвальде на месте страшного концлагеря состоялось открытие Мемориала памяти жертв нацизма. А на деньги, собранные жителями ГДР, над мемориалом возвели башню, увенчанную колоколом, звон которого должен напоминать людям об ужасах прошедшей войны, о жертвах фашизма. Сообщение потрясло Соболева, он заперся в комнате, а через 2 часа, как вспоминает вдова поэта, он прочитал ей:
"Сотни тысяч заживо сожжённых Строятся, строятся в шеренги к ряду ряд. Интернациональные колонны С нами говорят, с нами говорят. Слышите громовые раскаты? Это не гроза, не ураган. Это, вихрем атомным объятый, Стонет океан, Тихий океан. Это стонет, Это стонет, Тихий океан".
Таня плакала, слушая эти стихи. Соболев понёс их в центральный партийный орган - в "Правду", полагая, что там ими заинтересуются: война не так давно кончилась, автор-фронтовик, инвалид войны. Там его встретили вполне дружелюбно, внимательно расспросили кто он, откуда, где работает и обещали прислать письменный ответ. Когда он получил ответ, в конверте лежали его стихи - перечёркнутые. Объяснений не было. Тогда Соболев понёс их в "Труд", где уже публиковался ранее. В сентябре 1958 г. в газете "Труд" был напечатан Бухенвальдский набат" и там же ему посоветовали послать стихи композитору Вано Мурадели, что он и сделал. Через 2 дня Вано Ильич позвонил по телефону и сказал: "Какие стихи! Пишу музыку и плачу. Таким стихам и музыка не нужна! Я постараюсь, чтобы было слышно каждое слово!!!". Музыка оказалась достойной этих слов. "Прекрасные торжественные и тревожные аккорды эмоционально усилили мощь стихов". Мурадели сам понёс эту песню на Всесоюзное радио, там Художественный совет передал песню на одобрение самому прославленному в то время поэту - песеннику, генералу песни, как его называли, Льву Ивановичу Ошанину. Судьба песни, а также самого автора оказались полностью в руках Ошанина: он мог казнить и мог миловать. Соседи по Переделкино вспоминали, какой он был добрый и сердечный человек. В судьбе поэта Александра Соболева Ошанин сыграл роль простого палача, бессердечного убийцы, который своей бессовестной фальшивой оценкой, явно из недоброго чувства зависти, а, может быть, и просто по причине антисемитизма, перечеркнул возможность продвижения Соболева на официальную литературную работу, иными словами "отнял кусок хлеба" у безработного инвалида войны. Ошанин заявил - это "мракобесные стихи: мёртвые в колонны строятся". И на песню сразу было повешено клеймо: "мракобесие". А Мурадели попеняли, что же это Вы, Вано Ильич, так нерадиво относитесь к выбору текста для песен. Казалось бы, всё - зарезана песня рукой Ошанина. Но Соболеву повезло: "...в это время в Советском Союзе проходила подготовка к участию во Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Австрии. В ЦК ВЛКСМ, куда Соболев принёс "Бухенвальдский набат", песню оценили, как подходящую по тематике и "спустили к исполнению" в художественную самодеятельность. В Вене она была впервые исполнена хором студентов Свердловского университета и буквально покорила всех. Её тут же перевели практически на все языки, и участники фестиваля разнесли её по миру. Это был триумф!" Судьба "Набата" оказалась не подвластной ни генералу советской песни, ни тупым невежественным советским чиновникам. Вышло как в самой популярной песне самого генерала: "Эту песню не задушишь, не убьёшь, не убьёшь!.." На родине в СССР песню впервые услышали в документальном фильме "Весенний ветер над Веной". Теперь уже и здесь остановить её распространение было невозможно. Её взял в свой репертуар Краснознамённый Ансамбль песни и пляски под управлением Бориса Александровича Александрова. Было выпущено около 9 миллионов пластинок с "Бухенвальдским набатом" без указания имени автора слов. Соболев обратился к Предсовмина Косыгину с просьбой выплатить ему хотя бы часть гонорара за стихи. Однако правительственные органы не удостоили его хотя бы какого-либо ответа. Никогда он не получил ни одной копейки за авторство этой песни. Вдова вспоминала, что при многочисленных концертных исполнениях "Бухенвальдского набата" имя автора стихов никогда не называли. И постепенно в сознании слушателей утвердилось словосочетание: "Мурадели. Бухенвальдский набат". В Советском Союзе, где государственный антисемитизм почти не был скрываем, скорее всего замалчивание авторства такого эпохального произведения было результатом указания сверху, в это же время советские газеты писали: "Фестиваль ещё раз продемонстрировал всему прогрессивному человечеству антивоенную направленность политики Советского Союза и великую дружбу народов, населяющих СССР. Это членами советской делегации была исполнена лучшая антивоенная песня фестиваля "Бухенвальдский набат". Это советский поэт призывал: "Люди мира, будьте зорче втрое, берегите мир, берегите мир!". Триумф достался только композитору, который получал мешками благодарственные, восторженные письма, его снимали для телевидения, брали у него интервью для радио и газет. У поэта песню просто-напросто отняли, "столкнув его лицом к лицу с государственным антисемитизмом, о котором чётко говорилось в слегка подправленной народом "Песне о Родине". И с тех пор советский государственный антисемитизм преследовал поэта до самой смерти". Майя Басс "Автор и государство". Соболев в это время был без работы, в поисках работы, он обратился за помощью к инструктору Горкома партии, который ему вполне серьёзно посоветовал: "Учитывая вашу национальность, почему бы вам не пойти в торговлю?" Вдова его комментирует: "Это был намёк, что еврею в журналистике делать нечего". Иностранцы пытались связаться с автором, но они натыкались на непробиваемую "стену молчания" или ответы, сформулированные "компетентными органами": автор в данный момент болен, автор в данный момент в отъезде, автора в данный момент нет в Москве - отвечали всегда заботливые "люди в штатском". Во время гастролей во Франции Краснознамённого Ансамбля песни и пляски имени А. В. Александрова (а завершал концерт всегда "Бухенвальдский набат") после концерта к руководителю Ансамбля подошёл взволнованный благодарный слушатель - пожилой француз и сказал, что он хотел бы передать автору стихов в подарок легковой автомобиль. Как он это может осуществить?
Сопровождавший Ансамбль в заграничные поездки и присутствовавший при этом "человек в штатском" быстро ответил: " У нашего автора есть всё, что ему нужно!". Александр Соболев жил в это время в убогой комнатёнке, которую он получил как инвалид войны, в многоквартирном бараке без воды и отопления и других элементарных удобств, он нуждался не только в улучшении жилищных условий, он просто нищенствовал на пенсии инвалида войны вместе с женой, уволенной с журналистской работы из-за мужа-еврея. В период самой большой популярности "Бухенвальдского набата" Соболеву стали звонить недоброжелатели-завистники, иногда звонки раздавались среди ночи. Однажды один из таких звонящих сказал: " Мы тебя прозевали. Но голову поднять не дадим!.." Это уже была настоящая травля! В 1963 году песня "Бухенвальдский набат" была выдвинута на соискание Ленинской премии, но Соболева из числа авторов сразу вычеркнули из списков: не печатающийся, никому не известный автор, не член Союза cоветских писателей. А песня без автора слов уже не могла числиться в соискателях. Тем временем история авторства стала постепенно обрастать легендами. Одна из легенд, что стихи "Бухенвальдского набата" были написаны на стене барака концлагеря неизвестным заключённым. Мурадели, человек уже "пуганый", прошедший вместе с Ахматовой и Зощенко через зловещий ад Ждановского Постановления 1946 года, молчал. Он всегда молчал, когда дело касалось Соболева. Заступиться боялся даже в "бестеррорное" время. А, впрочем, когда это террора не было? Сажали всегда, советские лагеря не были упразднены. Чтобы отстоять своё авторство, нужно было стaть членом Союза Писателей, а для этого нужно было писать определённую продукцию. Соболев же не написал ни одной строчки восхваления коммунистической партии и её вождя "отца народов", поэтому членство в СП для него было закрыто. Из-под его пера выходили совсем другие стихи, не имевшие права на жизнь:
"Ох, до чего же век твой долог, Кремлёвской банды идеолог --
Глава её фактический, Вампир коммунистический."
Только молодым нужно объяснять, что это о Суслове.
Или:
"...Утонула в кровище, Захлебнулась в винище, Задохнулась от фальши и лжи ... А под соколов ясных** Рядится твоё вороньё. А под знаменем красным Жирует жульё да ворьё. Тянут лапу за взяткой Чиновник, судья, прокурор... Как ты терпишь, Россия, Паденье своё и позор?!... Кто же правит сегодня твоею судьбой? Беззаконие, зло и насилие!"
А вот "афганская тема" в его творчестве. 1980 год, воевать в Афганистан посылали 18- летних призывников, ещё совсем мальчишек. Вот отрывок из стихотворения "В село Светлогорье доставили гроб":
"... И женщины плакали горько вокруг, стонало мужское молчанье. А мать оторвалась от гроба, и вдруг Возвысилась, как изваянье. Всего лишь промолвила несколько слов: - За них - и на гроб указала, - Призвать бы к ответу кремлёвских отцов!!! Так, люди? Я верно сказала? Вы слышите, что я сказала?! Толпа безответно молчала - Рабы!!!..."
Или:
"... Я не мечтаю о награде, Мне то превыше всех наград, Что я овцой в бараньем стаде Не брёл на мясокомбинат..."
"...Непобедимая, великая, Тебе я с детства дал присягу, Всю жизнь с тобой я горе мыкаю, Но за тебя костьми я лягу!..."*
"....Не сатана, несущий зло вовек, Не ценящий живое и в полушку, А человек, подумать - человек! - Свой дом, свою планету "взял на мушку"..."
Итак, несмотря на колоссальный всемирный триумф "Бухенвальдского набата" - его привёз даже на гастроли в Москву японский хор "Поющие голоса Японии", в Советском Союзе исполняли все самые лучшие солисты, Муслим Магомаев сделал очень волнующее блистательное представление, сопровождаемое документальными кинокадрами времён войны, оркестром и колокольным звоном Мемориала в Бухенвальде * http://www.youtube.com/watch ?v=8pZ4uqHTwkY
БУХЕНВАЛЬДСКИЙ НАБАТ Люди мира, на минуту встаньте! Слушайте, слушайте: гудит со всех ...
,
После создания "Бухенвальдского набата" он прожил 28 лет в атмосфере вопиющей несправедливости, удушающего беззакония и обиды, и только огромная любовь к Тане, дарованная ему свыше, и безмерная ответная любовь Тани к нему помогали ему выжить, не сломаться и даже чувствовать себя счастливым и продолжать писать стихи и автобиографический роман "Ефим Сегал - контуженый сержант".
"Звоном с переливами Занялся рассвет, А меня счастливее В целом мире нет. Раненный, контуженный Отставной солдат, Я с моею суженой Нищий, да богат..."
А вот ещё:
"С тобой мне ничего не страшно, С тобой - парю, с тобой - творю Благословляю день вчерашний И славлю новую зарю. С тобой хоть на гору, За тучи, И с кручи - в пропасть, Вместе вниз. И даже смерть нас не разлучит. Нас навсегда Венчала Жизнь."
В 1986 году после долгой тяжёлой болезни и онкологической операции Александр Владимирович Соболев умер. Ни в одной газете не напечатали о нём ни строчки. Ни один "деятель" от литературы не пришёл проститься с ним. Просто о нём никто не вспомнил..." М. Токарь После его смерти вдова - Татьяна Михайловна Соболева с помощью Еврейской Культурной Ассоциации издала небольшим тиражом сборник стихов "Бухенвальдский набат", подготовленный ещё самим автором. Она продала, унаследованную ею от матери, трёхкомнатную квартиру, чтобы издать автобиографический роман "Ефим Сегал - контуженый солдат" тиражом 1000 экземпляров и свою повесть о муже "В опале честный иудей" - 500 экземпляров . . Известное высказывание Федина: "Я не знаю автора стихов, не знаю других его произведений, но за один "Бухенвальдский набат" я бы поставил ему памятник при жизни". (Константин Федин (1892 - 1977) - первый секретарь правления Союза Писателей СССР с 1959 по 1971 и председатель правления его с 1971 по 1977 гг., активный участник травли Пастернака и высылки Солженицына.) В 2002 году вдова А.В. Соболева четыре раза обращалась к президенту России В. В. Путину с письмом - ходатайством об установке в парке Победы на Поклонной горе Плиты с текстом "Бухенвальдского набата". Четвёртое её письмо Путин направил для решения вопроса в Московскую городскую думу. И Дума решила... единогласно... отклонить Зато родному сынку - генералу советской песни Льву Ошанину в Рыбинске на набережной Волги установлен памятник: возле парапета Лев Иванович с книгой в руках смотрит на реку. Справедливости ради, нужно сказать, что одна песня Л.И. Ошанина, написанная им в 1962 году, через 4 года после публикации в "Труде" "Бухенвальдского набата", действительно, пленила и очаровала всех советских людей, но на мировой масштаб она не тянула. Это всем известная песня: "Пусть всегда будет солнце". Ради той же справедливости, необходимо заметить,что Корней Иванович Чуковский в своей книге "От двух до пяти" (многие из нас читали её в детстве) сообщает, что в 1928 (!) году одному четырёхлетнему мальчику объяснили значение слова "всегда" и он написал четыре строчки:
Пусть всегда будет солнце Пусть всегда будет небо Пусть всегда будет мама Пусть всегда буду я
Дальше Чуковский пишет, что это четверостишие четырёхлетнего Костикa Баранникова было опубликовано в статье исследователя детской психологии К.Спасской в журнале "Родной язык и литература в трудовой школе". Затем они попали в книгу К.И. Чуковского, где их увидел художник Николай Чарушин, который, под впечатлением этих четырёх строчек , написал плакат и назвал его: "Пусть всегда будет солнце ". Факты - не только упрямая, но и жестокая вещь . Евреи - побочные дети России...
" От Москвы до самых до окраин, С южных гор до северных морей Человек проходит как хозяин, Если он, конечно, не еврей! "
1936 г. "Песня о Родине".
Сл. Лебедева-Кумача,
муз. Дунаевского
(последняя строчка - народная обработка).
"...Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу, Хотя от стыда за страну свою плачу..." Памятник неизвестному поэту
Москва. Главное впечатление – Россия впала в «дурную бесконечность». Это, по-видимому, и есть ее «особый путь». Во всей ее мучительной истории тупо и механистично повторяются одни и те же циклы. Короткие «оживления», «оттепели» сменяются долгими мрачными периодами реакции, когда главным содержанием народной жизни становится ее, этой жизни, угнетательство и удушение. На ошибках никто не может и не хочет учиться. Современное русское общество топчется на месте, гниет и воспаляется. Но со свинцовым упрямством не желает посмотреть на само себя, собраться и подняться хотя бы на одну ступенечку. Россия не желает вернуться в бытие, предпочитая дурманить себя обновленными, до боли знакомыми прогнившими мифами.
Российское телевидение невозможно смотреть, потому что оно – без всяких метафор и гипербол – шабаш нечисти. У ВСЕХ его персонажей видны рожки, хвосты, рыльца, копыта. Жадные, тупые хари, красные червеобразные губы, загребущие руки, глаза ведьм и упырей. Эта нечисть особая, национальная, не с графики Гойи и не с полотен Босха. Постсоветско-гламурная.
Упомянутая Достоевским в рассказе «Бобок» нравственная вонь заполнила все московское пространство. Ее источают и российские «политики», и «смехачи», и их обыдлевшая публика. Люди не живут – а функционируют в дурной бесконечности, как роботы. Роботы-сутенеры и роботы-проститутки. В воздухе висит, как топор, скотская страсть к наживе.
В современной России как бы нет мысли. Нет идеи. ЦАРСТВО ПУСТОТЫ. Мысли и идеи или уехали вместе с их носителями – или прожеваны и выхаркнуты, как ненужная жвачка. Говорить не с кем и не о чем. Чувства и реакции подавляющего большинства москвичей – на первобытном уровне. Люди заняты удовлетворением потребностей. Они легкомысленны, вульгарны и злы как урки. Жизнь и боль других людей никого не тревожит. Любовь, забота, внимание, взаимоуважение, дружелюбие – покинули их реальность. Космический холод современных русских пробиpает до костей. Скулы ломит от их наглости.
Ходил по Бульварному кольцу поздним вечером. Поглядывал в глаза гуляющих. Что я в них увидел? Одиночество, безысходность, дурман бессмысленного существования, безголовый риск жизнью. И близкую пьяную или наркотическую смерть...
Красивые женские обнаженные тела в витринах ночных диско московского центра. Шлюхи танцуют, зазывают. На их кукольных резиновых лицах – мертвые улыбки. Растягивают губы перед клиентом. Чтобы сожрать его, обглодать и выплюнуть из чрева и из памяти.
Образ построенной за последние десять лет новой Mосквы удивительно соответствует ее содержанию. Это, конечно, не новый Лондон, не Париж, не Нью-Йорк и не Мадрид. Это все та же потемкинская деревня – синюха, напомаженная, покрытая дешевыми румянами. В кричащих вокзальных нарядах. Пошлость, мерзость, подделка везде и во всем – от главного храма-новодела, через новоделы-бульвары и до новоделов-небоскребов.
Уничтожены или изгажены последние романтические уголки старой Москвы, мой постоянный, во время прошлой жизни, источник вдохновения.
Архитектурная бездарность и наглость вызывали у меня физическую муку, к горлу подкатывала тошнота. Новая Москва – это воплощение бездарности, хамства и умственной отсталости разгулявшихся пацанов, дорвавшихся до власти! Города Москвы более нет. Диснейленд. Гуляй-поле. Воровская малина.
Удручает обыдленная пассивная постсовковая масса и ее пастыри-паханы, но самое страшное явление в новой русской жизни – это заплывшая жиром, тупая, купленная на корню творческая интеллигенция, вытравившая в себе все человеческое в обмен на награды и «черный нал» от КГБ и воров в законе.
Всегда обижался на Рахманинова. В интервью американскому журналисту в тридцатых годах на вопрос, тоскуете ли Вы по России, он ответил: «России больше нет». До самого последнего времени я думал, что Рахманинов ошибался. И только в эти, последние, московские гастроли 2010 года, я понял – он был прав.
Основная масса москвичей приспособилась к отсутствию атмосферы в мегаполисе. Им приятен гнилостный дух несвободы. Они не могут жить на свободе, на свежем ветру. Девятьсот лет самозакабаления и сто лет русского коммунизма не прошли даром. Освобожденных холопов тянет под кнут. Старых сидельцев – на нары. Неуехавших интеллигентов – на обтертые задницами табуретки, на кухни. Похихикать, выпить, анекдотцы потравить…
Лечу в Магадан! Самолет Аэрофлота – Боинг. Обрадовался. Радость моя была однако преждевременной. Внутри самолета – узко, как в дурном сне. Сосед спереди лежал весь полет у меня на ногах. Кресло шириной с зад мартышки. В туалет невозможно втиснуться. Восемь часов полета. Откидываю спинку кресла. Сосeд сзади орет: «Что Вы себе позволяете?» Я рычу в ответ: «Претензии к вашему Аэрофлоту!» На подлете к Магадану вижу унылые сопки, занесенные снегом. Как тошно было тут умирать! Плакат. – Добро пожаловать на Колыму, в золотое сердце России!
Ну что же, в сердце, так в сердце. Прошелся по улицам. Люди тут показались мне особенно примитивными. На всех почти лицах прохожих – следы пьянства. Одутловатые, изношенные, посеревшие лица. Глаза мутные. Все пьют в этом холодном золотом сердце России. Даже работники филармонии. Видимо, тут нельзя иначе. У многих прохожих – бандитские рожи. Даже у молодых девушек.
Но, чудо! И тут концертная публика – приятная и симпатичная. Мой концерт. Понимание, бешеный успех и слезы счастья. Счастливый и пьяный еврей-директор. Ага, думаю, свой! Поговорим! Ошибся. От еврея в нем осталась лишь мудрость невмешательства ни во что, кроме его дела.
Заговорили о мемориальном проекте (в память о репрессированных), он скорчился, сделал презрительную мину.
– Ну зачем? Ну сколько можно об этом? Кто к нам в Магадан ни приедет – речь только о мертвых. Хватит реквиемов! Давайте жить и веселиться!
Я подумал – ясно, ясно, господин директор. Негласное указание сверху дошло и до золотого сердца России. Новая песенка на старый мотив. Все советское было не так уж и плохо. Руководил всем самый успешный менеджер России. Духовный отец сегодняшнего тушинского вора. Ну, пейте, веселитесь, танцуйте на костях предков. Только без меня.
Свалился в Магадане с воспалением легких. От возмущения? Перед отлетом поднялся на сопку «Крутая». На ее вершине – «Маска скорби», пятнадцатиметровый бетонный памятник жертвам сталинских репрессий работы Эрнста Неизвестного. Вместо лица – крест, вместо глаза – дырка, внутри – камера. К «Маске скорби» подъезжают новобрачные. Не для того, чтобы поскорбеть. А для того, чтобы выпить. Жучкам и мухтарам нужен повод, чтобы чокнуться и столбик, чтобы ножку задрать.
Наша сопровождающая поясняет: «Эти бетонные блоки символизируют лагеря». Ее прерывает надтреснутый голос: «Почему Вы не сообщаете иностранцам, что на Колыме 67 процентов заключенных сидели по уголовке? 33 процента всего политических. А памятник этот – ложь и пустой перевод денег, иностранцам мозги пудрить...»
Говорил молодой мужик с гадким лицом и желтушной кожей. Oдет в приличное длинное пальто, на голове какая-то детская вязаная синяя шапочка с горлышком и козырьком. Высокий. Людей на проценты считает, мерзавец... Топтун? Нашист? Нет, обычный современный молодой путиноид с промытыми новой пропагандой мозгами. Достойный сын отца, дебила и доносчика, внук деда вертухая и правнук комиссара в пыльном шлеме. Исторгающий, как и в советские времена – бубонную ненависть ко всему человеческому.
Москва.
Включил телевизор. На канале «Ностальгия» показывали знаменитых исполнителей советской эстрады – от Бернеса ( «С чего начинается Pодина») до Софии Ротару («Счастья тебе, земля моя»). Потом «крутили» совковую хронику шестидесятых и семидесятых... Партсъезды, депутаты, медали, знатные шахтеры и доярки, президиумы... Космонавт с орбиты что-то патриотическое промямлил, передовики доложили народу и партии о ходе социалистического соревнования...
Дикторы вещали как психиатры, погружающие пациентов в глубокий гипнотический сон...
Преступный эксперимент по созданию «нового человека» удался. Многие россияне так и не вышли из советской комы. Сотни миллионов подопытных людей, превращенных в примитивные биологические куклы, дали многочисленное потомство…
Неудивительно, что больше пятидесяти процентов населения Pоссии хочет назад в СССР, а больше семидесяти процентов считает Сталина «великим вождем» и мечтает о «твердой руке». Прошедшие неоднократную мичуринскую селекцию и лоботомию в трех поколениях люди не могут жить вне клиники.
Прав был Розанов: «Ленин и его приспешники потому так смелы, что знают – судить их будет некому, ибо судьи будут съедены».
Заглянул в интернет, туда, где публикуют свои аналитические статьи лучшие российские комментаторы. Многие пишут о «точках невозврата». Кто-то считает поворотным пунктом истории России разгон НТВ, кто-то Курск, другие – Беслан, Норд-Ост... Все заканчивают свои разборы так: «Еще один шаг и мы на краю катастрофы!»
Меня давно тошнит от этого «края». О чем вы? Какие точки невозврата? Какой край пропасти? Сколько можно себя успокаивать? Сколько можно врать самим себе?
Россия погребена уже почти сто лет под слоем кровавой лавы. И эта лава заливает сейчас последние норы, дыры и пещеры, в которых сидят современные российские несторы и аввакумы. Русский Апокалипсис взорвал Россию и ждать ростков новой российской культуры придется не одно столетие.
Андрей Гаврилов А.К. Конечно же, не всё так мрачно в Москве и России. Сам автор надеется на "смену циклов". Глядишь, и явится новый Горби под ручку с царём Борисом.
В воскресенье 24 сентября в 19 часов в Доме У. Ц. Гринберга (Яффо, 34) состоится презентация 56-го номера «Иерусалимского журнала»
В вечере принимают участие Лея Алон (Гринберг), Семён Гринберг, Вениамин Клецель,Михаил Книжник, Евгений Коган, Валентин Кобяков, Семён Крайтман, Виктор Кукуев, Леонид Левинзон, Инна Лесовая, Марина Меламед, Ольга Мильмарк, Евгений Минин, Михаил Польский, Татьяна Соколовская, Денис Соболев, Владимир Ханелис и другие авторы журнала
Вечер ведет Юлий Ким
С наступающим 5778! Дай Бог и на дальше!
А.К. Всегда тепло, умно и близко. Будет возможность - приеду. "Иерусалимский" - лучший журнал на русском языке в мире. Я не преувеличиваю.
Это страна не дураков, это страна неизлечимых идиотов!
На Камчатке во время очередного рейда рыбинспекторов, милиции, ОМОНа, ФСБа и прочих "охранников" народного достояния была проведена показательная конфискация уже готовой, соленой икры. Изъяли красную икру из холодильника бывшего рыбинспектора, в количестве четырех тонн. У бывшего остались бывшие связи. Поэтому эту икру по–тихому спрятать не получилось. Что же с ней сделали? Даже я мой и мой кот заплакал, пройдя по столу и случайно взглянув на монитор с этим безобразием.
В одном кубатейнере 25 кг. В машине 168 кубатейнеров. Итого 4 200 кг. икры
Плюньте в рожу тем, кто скажет вам, что браконьерская икра плохая и ей можно отравиться. Икра абсолютно съедобная, приготовлена с соблюдением всех технологий и хранится в холодильниках до зимы.
Даже у нас мало кто видел такое количество икры. Поэтому грех не сфотаться и передать привет маме, папе, девушке, бабушке и собаке Жучке.
Ну нет у нас пирамид и Кремля. А память потомкам оставить охота.
Что тут самка человека делает, я не знаю, но пусть постоит. Должно же быть и что–то красивое на фоточке.
Обратите внимание: на некоторых лицах явно читается: "Да вы просто ох***ели!"
Общий план. А дальше у меня просто нет слов.
Ну чего мы добились?
По официальным сведениям конфисковано и уничтожено было 14 тонн икры. По местным ценам это 14 миллионов рублей. Полмиллиона долларов. Бюджет одного костра на полчаса или совокупный годовой бюджет 30–40 семей браконьеров поневоле. Другой работы здесь нет.
Глядя, как сжигают красную икру, даже я и мой кот заплакал
А ведь могли бы передать эту икру в детские дома, больницы, пенсионерам...
Книга воспоминаний Матильды Кшесинской сейчас, скажем не побоявшись оскорбить чувств верующих, это что-то вроде яичка к христову дню. Их не так давно — как раз на волне скандала — переиздали, и я едва успела ухватить в большом книжном магазине последний экземпляр.
Надо сказать, что не творись сейчас всего этого безумия вокруг фильма Алексея Учителя, я не стала бы читать эту книжку. Об этом времени написано столько и такими талантливыми и яркими людьми, что голос Кшесинской казался мне уже не обязательным. А сейчас рада, что прочла — это смешной текст и, главное, очень хорошо работающий на де-демонизацию всей этой истории, которая стараниями агрессивных фриков и тех, кто под них цинично маскируется, стала рассматриваться как запретно-греховная и даже стыдная.
«Пятница. 8 января 1893 года.
Ники меня поразил. Передо мною сидел не влюбленный в меня, а какой-то нерешительный, не понимающий блаженства любви. Летом он неоднократно в письмах и в разговоре напоминал насчет более близкого знакомства, а теперь вдруг говорил совершенно обратное, что не может быть у меня первым, что это будет мучать его всю жизнь, что если б я уже была не невинна, тогда бы он не задумываясь со мной сошелся (…)
В конце концов мне удалось убедить Ники, он ответил «пора». Он обещал, что это свершиться через неделю».
Правды ради надо сказать, что в воспоминаниях, которые Кшесинская писала уже восьмидесятилетней, причем при участии мужа (великого князя Андрея Владимировича, кузена Николая II), нет откровенности дневниковых записей ее юности, вроде той, что приведена выше. В них меньше живости (вроде отличного выражения «дуть шампузен», описывающего вечеринку с шампанским), но сохранена удивительная, особенно если учитывать возраст автора, легкость и непосредственность.
Кшесинская. Фото: Wikimedia
Кшесинская, как было очень точно про нее замечено, не дает себе труда быть умной и от этого всем только хорошо
— во-первых она и не умничает, а во- вторых не наводит тень на плетень в тех местах, в которых многие бы скрытничали.
В итоге мы узнаем о том, как она использовала свой блат при дворе в борьбе за балетные партии и даже за возможность отказаться от не нравящегося ей костюма, как ревновала к поднимающейся славе Анны Павловой и Тамары Карсавиной. И как она обустраивала свою любовную жизнь.
«В моей домашней жизни я была очень счастлива — пишет она, рассказывая о начале девятисотых годов — у меня был сын, которого я обожала, я любила Андрея, и он меня любил. Сергей вел себя бесконечно трогательно, к ребенку относился как к своему, продолжал меня баловать и через него я всегда могла обратиться к Ники».
Матильда Кшесинская с сыном / Wikimedia
Этими простыми словами Кшесинская описывает очень щепетильную в общем-то ситуацию. В 1902-м году она родила сына, про которого всегда говорила, что он — ребенок великого князя Андрея (до заключения их официального брака во Франции оставалось еще почти 20 лет), при этом отчество ему дали «Сергеевич», по другому великому князю — Сергею Михайловичу, с которым у нее в то же самое время был «стабильный» и известный всем роман, и который считал этого ребенка своим в прямом смысле слова. Выражение же «продолжал меня баловать» можно считать скромным преуменьшением: одно из проявлений этого «баловства», например, — знаменитый дворец на Кронверкском проспекте, построенный специально для нее по проекту Александра фон Гогена и оплаченный великим князем.
Важно, что так спокойна восьмидесятилетняя Кшесинская не только в описаниях своей неортодоксальной (скажем так) любовной жизни, но и по отношению к страстям других. И за это ей можно простить многое — и зашкаливающую эгоцентричность, и постоянное хвастовство, и прямолинейную сентиментальность — особенно сегодня, когда ее некликушеское, ровное и вполне одобрительное (более точного слова не подобрать) отношение к любовно-сексуальному ощущается каким-то прямо торжеством трезвости.
Она пишет воспоминания с твердой уверенностью, что то, что происходило между нею и Ники, было хорошо, потому что они любили друг друга. Что то, что происходило между многими балеринами и их «покровителями» было хорошо, если было к взаимной радости. И вообще что любовь и «присущее ей блаженство», как она выражается, — это хорошо.
Известное соображение, что своей нижней частью человек делает куда меньше плохого, чем верхней, в теперешней ситуацией звучит не только как неоспоримая аксиома, а практически как руководство к действию. Матильда Кшесинская, например, умела делать прыжки-каскады. А те, кто протестует против фильма о ее первой любви, умеют носить в руках глупые транспаранты (кто-то верно отметил: в руках христианина плакат «Матильда — пощечина русскому народу» может значить только, что народ должен подставить другую щеку), бросать бутылки с бензином и брызгать слюной.
Лучше б они нашли больше занятий для своей нижней части, право.
Второй форпост – группа строений клана (хамулы) Наваджа из городка Ятта, которые возвели форпост впритык к еврейскому посёлку Сусия на Юге Хевронского нагорья.
