вторник, 31 мая 2016 г.

НАСТОЯЩЕЕ КИНО


Тогда казалось, что волшебное пиршество никогда не кончится, что все это от самой природы искусства. И настоящие фильмы будут следовать друг за другом и поток их не иссякнет никогда. И вдруг Феллини сказал Виктории Токаревой: "Мой зритель умер". Он не догадывался тогда, что вместе с его зрителем умер и сам кинематограф.

https://my.mail.ru/mail/vm_gluschenko/video/100246/128707.html

Выделить ссылку и "перейти по адресу..."

ЕВРЕЙ - ТОТ, КТО НА ЭТО СОГЛАСЕН


Image result for бродский иосиф

"Еврей — тот, кто на это согласен"

Евгений Беркович
Когда Иосиф Бродский прилетел в Стокгольм получать Нобелевскую премию, один журналист прямо в аэропорту спросил его:
"Вот вы американский гражданин, живете в Америке, и в то же время вы русский поэт и премию получаете за русские стихи. Кто же вы — американец? русский?"
— "Я еврей", — ответил Бродский.
К своему еврейству поэт относился спокойно и естественно. Ему не нужны были чужие одобрения, он не боялся косых взглядов. У него не найти ни ужаса Мандельштама перед "хаосом иудейским", ни нервозности Пастернака, призывавшего евреев "разойтись", исчезнуть, чтобы не мешать счастью человечества.
Кажется, со своей поэтической интуицией Иосиф Бродский ближе других подошел к разгадке тайны, мучающей многих людей на протяжении столетий: какова роль еврейского народа в истории и что такое еврей?
Александр Исаевич Солженицын, которого многие упрекали в антисемитизме (а после выхода в свет двухтомного труда "Двести лет вместе" многие еще будут упрекать), в интервью главному редактору "Московских новостей" сказал: "У меня разгадки нет. Это метафизический вопрос, сложнейший. Это не дано человеческому разуму в полном измерении. Непонятно. Что-то загадочное все равно остается".
Галахическое определение еврея ("рожденный еврейкой или перешедший в иудаизм") своими корнями уходит в глубокую древность. Остроумное высказывание раввина Штейнзальца — "Еврей — тот, у кого внуки евреи" — напротив, обращено в туманное будущее. Для таких людей, как Иосиф Бродский, больше подходит афоризм писателя Юрия Марковича Нагибина: "Еврей — тот, кто на это согласен".

НЕТ БОГА - НЕТ ЕВРЕЯ



«Еврей без Бога как-то немыслим, — писал Достоевский, — не верю я даже в образованных евреев-безбожников».
 Зоологический антисемит Достоевский, может быть, против воли  своей понял суть, весь смысл предназначения народа еврейского. 

Вот что пишет Феликс Кандель в книге "В поисках пропавших колен Израиля": "Римский император понимал, что соблюдение законов иудаизма сохраняет народ от исчезновения, а потому запретил под страхом смерти совершать обрезания, соблюдать субботу и праздники, изучать Тору, произносить молитву "Шма Исраэль", читать вслух Книгу Эстер на праздник Пурим, трубить в шофар на Рош га-шана и приближаться к Иерусалиму"

 Достоевский, в 1860 году, Феликс Кандель и множество других талантливых и мудрых людей, включая атеистов, понимали эту простую истину: НЕТ БОГА - НЕТ ЕВРЕЯ.

 Вот почему для меня полная загадка-звериная ненависть многих репатриантов к харедим. Именно в них они видят главную опасность для себя лично. Именно  они их ограбили и заставили служить в ЦАХАЛе. Чудовищное преступление - брак под хупой, обрезание и невозможность ездить на общественном транспорте в субботу. Мракобесие! Средневековье! Вот быть членом КПСС, преподавать марксизм-ленинизм, ходить под красным знаменем и строить коммунизм – это прогресс.
 Впрочем, даже наши социалисты-сионисты, вроде Бен-Гуриона и Моше Даяна, прекрасно понимали, что еврей без Торы, без древних традиций и обычаев немыслим. Невозможен Израиль, как государство, без религиозной составляющей. Тогда не было в Еврейском государстве партий, спекулирующих на воинствующем атеизме, а люди в кипе и без кипы спокойно уживались друг с другом. Иудаизм, исповедующий культ свободы, никого, никогда не заставлял насильно идти за собой. И сугубо религиозным государством Израиль никогда не будет, просто потому, что это противно самой сути иудаизма, далекой от слепой, фанатичной веры.

 Но вот пришел этот разрушительный дьявол патологической ненависти еврея к еврею. Совковой, замешанной на латентной юдофобии, ненависти. И готов повторить в сотый раз: боюсь я её гораздо больше, чем всех людоедов-арабов вместе взятых. 
 И не нужно мне указывать на пороки религиозных партий и глав этих партий. Государство, власть и деньги способны соблазнить грехом тщеславия и алчности любого человека, но все это не имеет никакого отношения к понятию ЕВРЕЙ и БОГ.

ТРИУМФ И БОЛЬ ВИРТУОЗА


Владимир Горовиц: триумф и боль виртуоза

Материал подготовила Алина Ребель 
1 октября День Рождения Гениального Владимира Горовица.

За то, что он не пожелал возвращаться с гастролей в Советскую Россию, его отца сгноили в ГУЛАГе. Ему рукоплескали Европа и Америка, но приступы депрессии не раз заставляли его прощаться со сценой и уходить в затворничество. Он мог бы стать гордостью и славой России, но вошел в энциклопедии как «американский пианист".


Музыкальное окружение.

В семье Горовица, пожалуй, только отец был далек от музыки. Самуил Йоахимович был владельцем фирмы по торговле редким по тем временам товаром — электрическим оборудованием. По образованию инженер, он прекрасно разбирался в том, что продавал.
Владимир Самуилович родился 1 октября 1903 года. Одни источники утверждают, что появился он на свет в Бердичеве, который по сей день историки с горечью называют «еврейской Атлантидой», а в позапрошлом веке величали не иначе как «Волынским Иерусалимом»: этот небольшой городок был известен во всей Европе как центр хасидизма. Другие исследователи вроде как обнаружили в метрических еврейских книгах города Киева упоминания о появлении на свет и Владимира Горовица, и отца его Самуила, и дяди Александра, и братьев, и сестры. В пользу «киевской» версии говорит и то обстоятельство, что дед будущего музыканта Иоахим Горовиц был известным в Киеве купцом первой гильдии, а потому имел право жить вне черты оседлости. Но самое интересное, что в 1874 году он стал директором киевского отделения Императорского русского музыкального общества, — по-видимому, не без участия своей жены, которая прекрасно играла на фортепиано и в 1873 году даже числилась членом-посетителем того самого общества. Один из их двух сыновей, Александр, окончил Киевское музыкальное училище и Московскую консерваторию. В Киевском музыкальном училище учились также и мать Владимира Горовица, и двое его братьев, и сестра: Яков и Регина, как и он, стали пианистами, Григорий же единственный предпочел скрипку.
Владимир поступил в консерваторию, когда ему было всего девять лет. Первые шаги в музыке он делал вместе с матерью, которая никак не предполагала, что растит будущего прославленного музыканта. Все были уверены, что Владимир станет композитором или преподавателем музыки (что и случилось с его братьями и сестрой). Мальчик поступил в класс Сергея Тарновского и Феликса Блуменфельда, часами просиживал за инструментом, а к десяти годам уже играл все произведения Вагнера.
Ему словно не хватало того, чему учили в консерватории. Сам выучил от начала до конца некоторые оперы Римского-Корсакова и Чайковского, чем поражал педагогов и родителей. Горовиц играл виртуозно, стремительно, знал все произведения любимых авторов. И постепенно начал сочинять сам, во многом подражая своему кумиру, Рахманинову. Позднее он даже несколько раз исполнит некоторые свои юношеские композиции, запишет пластинку — и больше не будет возвращаться к ним, словно отдав дань счастливому киевскому детству и навсегда распрощавшись с ним.


Разоренное гнездо

1917 год навсегда перевернул жизнь зажиточной интеллигентной семьи, с ее музыкальными вечерами и красивыми сервизами. Приход к власти тех, кто был ничем, но очень хотел стать всем, обернулся катастрофой для наследников купца Горовица. «В 24 часа моя семья потеряла все, — вспоминал Владимир Самуилович много лет спустя. — Своими собственными глазами я видел, как они выбросили наш рояль из окна».
Горовицам в буквальном смысле стало не на что жить. Володе пришлось договориться с руководством консерватории о досрочном окончании, чтобы начать зарабатывать концертами и помогать семье. Преподаватели не возражали: юноша с таким талантом больше не нуждался в их уроках. На выпускном он играл Третий концерт Рахманинова — одно из сложнейших произведений классической музыки, которое потом стало его визитной карточкой. Ему было 17 лет. Получив документы об окончании консерватории, Горовиц стал выступать с концертами. Дебютировал в 1921 году в Харькове. Несмотря на смутные времена, смерть и пожары, бушевавшие вокруг, молодой пианист пользовался огромным успехом. Его виртуозное владение инструментом восхищало публику. Четыре года он концертировал по городам Советской России. Его называли «новым Листом», «Листом ХХ века». Казалось, что Горовиц не просто играл, а словно дышал музыкой, не нуждаясь в отдыхе. За год в одном только Петрограде он дал 23 концерта, исполнив более сотни произведений. Публика рукоплескала, критики недоумевали, понимая, что у них на глазах взошла новая звезда — настоящий виртуоз, равных которому не найти.


Побег к славе

Слухи о молодом пианисте быстро разошлись по стране. Москва и Петроград уже лежали у его ног, его выступления собирали аншлаги, и попасть на них стремились уже и зарубежные музыканты, гастролировавшие в России. Один из них, австрийский пианист Шнабель, и решил судьбу нашего героя. В 1923 году, услышав Горовица в Петрограде, австриец пришел к нему в гримерку и настойчиво порекомендовал отправиться в европейское турне. Большевики выпустили пианиста из страны: тогда, в 1926 году, поездки за границу дозволялись многим знаменитостям — Есенину, Горькому, Маяковскому, Шаляпину. Но Горовица ждало горькое разочарование. Его первый концерт в знаменитом берлинском «Бетховенхалле» не имел особенного успеха: публика прохладно встретила гастролера из России, чья экспрессивная исполнительская манера оказалась ей не так близка, как отстраненное, безэмоциональное исполнение немецких артистов.
Но Горовица не очень огорчил холодный прием. Впереди была вся Европа, отступать было совершенно некуда. Как это часто бывает, славу ему принес случай. После выступления в Гамбурге по городу поползли слухи о прекрасном пианисте из России. Вернувшись в гостиницу, Горовиц едва успел повесить на спинку стула пиджак и выпить стакан молока (этот стакан почему-то особенно умиляет всех биографов великого музыканта), как в дверь его номера постучал импрессарио Гамбургского филармонического оркестра. Страшно взволнованный, он сбивчиво объяснил, что оркестр ждет полный провал: его пианист внезапно заболел, а играть сегодня должны Первый концерт Чайковского.
— Когда нужно выступать? — серьезно спросил Горовиц.
— Через 45 минут, — ответил импрессарио.
Горовиц уже пару месяцев не играл Первый концерт Чайковского, но на то, чтобы вспомнить произведение, времени не оставалось. Дирижер Юджин Пабст, пожав пианисту руку, напутствовал: «Просто следите за моей палочкой!» — даже не спросив имени музыканта. Но следить пришлось ему. После первых же аккордов Горовиц полностью завладел вниманием зала, а дирижер просто помогал оркестру следовать за уникальным солистом. Это был невероятный успех. Успех, который газеты назвали «неслыханным со времен гастролей Карузо». Зал буквально взорвался, когда отзвучали последние аккорды. «Когда все кончилось и рояль лежал на эстраде, словно убитый дракон, все в зале, как один человек, вскочили с мест, истерически визжа», — так описывал реакцию публики кто-то из критиков. Многие тут же рванули к выходу — за билетами на сольный концерт Горовица. Около трех тысяч билетов раскупили за полтора часа. Потрясенный Пабст, говорят, от волнения так крепко сжал плечо пианиста, что оно болело еще несколько дней.
«Порой все же является артист, обладающий гением интерпретации, — Лист, Рубинштейн, Падеревский, Крейслер, Касальс, Корто... Владимир Горовиц принадлежит к этой категории артистов-королей», — писали французские журналисты после дебюта музыканта в Париже. Его турне по Европе стало настоящей сенсацией. Чтобы очистить Гранд Опера от поклонников пианиста, которые никак не хотели расходиться, пришлось вызывать жандармов. С не меньшим восторгом встречали его в Лондоне, Вене и других европейских столицах. В январе 1928 года Горовиц отправился в Америку.


Новая земля

К тому моменту музыкант уже понимал, что ехать обратно в Россию нельзя. Советский консул в Париже требовал, чтобы он немедленно вернулся на родину. Но Горовиц не спешил, надеясь, что появится шанс насколько возможно оттянуть момент возвращения. И такой шанс появился — его пригласили в Соединенные Штаты. Гастроли явно превращались в побег: большевики угрожали, мать умерла, отца арестовали — тот успел лишь еще раз повидаться с сыном в Париже, куда приезжал, возможно, и для того, чтобы уговорить вернуться. Прилетев из Франции, Самуил Горовиц тут же оказался в ГУЛАГе.
Оглушительный успех брата не принес счастья и Регине — она до конца своих дней была скромной преподавательницей музыки в Харьковской консерватории, хотя сам Горовиц часто говорил, что играла она лучше, чем он. Все это разрывало его сердце, но спасти родных было уже нельзя, а возвращение в Россию означало неминуемую гибель. Ему пришлось принимать решение, — пожалуй, самое тяжелое из тех, что может выпасть на долю человека. И он его принял: навсегда отказался от надежды когда-нибудь вернуться на родину. Решение это станет для пианиста неизбывной болью, которая будет отравлять радость музыкальных побед. Хотя и победы тоже давались непросто.
Прослышав о гамбургском триумфе Владимира Горовица, американские импрессарио потребовали, чтобы турне по Штатам он начал с Первого концерта Чайковского. Пианисту вроде бы не о чем было беспокоиться: до сих пор публика ему рукоплескала. Но его партнером на премьере был своенравный сэр Томас Бичем — британский богатей, о котором шептались, будто бы славу дирижера он просто-напросто купил. Бичем явно был наслышан об эмоциональной манере игры Горовица и стал намеренно замедлять темп произведения. Пианист быстро понял, что при таком исполнении ему не удастся показать и десятой части своих возможностей, и, невзирая на дирижера, стал наращивать темп. Критики позже писали, что к финалу выступления «клавиши дымились». Во время антракта зрители аплодировали стоя, никто не расходился. На следующий день в «Нью-Йорк таймс» игру Горовица сравнили с необузданностью толпы дикарей, подогреваемой боевым барабаном. Музыкант чувствовал себя победителем.
Свидетелем этого триумфа был его кумир — Сергей Рахманинов, которого потрясла игра пианиста. Композитор знал, что Горовиц собирается играть и его Третий концерт, и предложил вместе порепетировать. Они репетировали в подвале фирмы «Стейнвей»: Рахманинов играл оркестровую партию, Горовиц умирал от восторга. «То был самый незабываемый момент в моей жизни, — вспоминал он, — мой подлинный дебют!» Рахманинов, поначалу скептически отнесшийся к интерпретациям Горовица, вскоре понял, что так его произведения не сможет сыграть даже он сам. «Рахманинов отдал этот концерт мне, — рассказывал впоследствии пианист. — Он всегда говорил: Горовиц играет его лучше, чем я. По его выражению, он сочинил концерт для слонов, так что, наверное, я и есть один из них!» С тех пор Рахманинов больше никогда не исполнял свой Третий концерт. Спустя много лет он снова оказался в зале, где Горовиц играл это, самое любимое свое произведение. Чтобы не привлекать к себе внимание, композитор скромно сидел на задних рядах, но в финале не выдержал, вскочил с места и через весь зал направился к сцене, чтобы пожать руку великому пианисту. «Именно так я всегда представлял себе свой концерт… Но я никогда не думал, что услышу такое исполнение еще на земле», — произнес взволнованно Рахманинов. Горовиц всегда играл по-разному и в тот раз превзошел самого себя.

Виртуоза из Советской России — красивого, яркого, импульсивного (многие говорили, что Горовиц был очень похож на Шопена) — с восторгом приветствовали в Америке. Его принимали в домах известных аристократов, а прославленный дирижер Тосканини выдал за него свою дочь Ванду. Внук киевского купца зажил как английский граф: скупал произведения великих художников, заказал себе уникальный рояль. О нем писали лучшие мировые журналы, его портреты были повсюду. Но тоска разъедала сердце пианиста. Вскоре он стал тяготиться повышенным вниманием публики. Ему казалось, что американцы не в состоянии понять то, что он может им рассказать.


Тоска и слава

В 1936 году Горовиц внезапно отменяет все концерты и надолго погружается в депрессию. Ни любящая жена Ванда, ни друзья и поклонники не могут до него достучаться. Вывести музыканта из подавленного состояния удается лишь его властному тестю: говорят, именно Тосканини заставил виртуоза вернуться на сцену. Во время творческого перерыва Горовиц вдруг понял, что те, кто критиковал его за слишком эмоциональную, нестройную, резкую манеру исполнения, в чем-то были правы. Вернувшись, он стал играть совсем по-другому. Критики писали, что Горовиц словно повзрослел после долгого отсутствия. «По-моему, я именно тогда начал отдыхать... и заниматься музыкой, — говорил о том периоде пианист. — Как мне кажется, я творчески вырос. Во всяком случае, в музыке я находил теперь то, чего не замечал раньше».
Когда в Европе грянула война, Горовиц без устали играет, а все деньги отправляет на борьбу с фашизмом. В 1944 году ему наконец дают американское гражданство. Он очень много работает, разучивает все новые и новые произведения. И снова впадает в депрессию. «Боже мой, публика сидела прямо на сцене, а я собирался играть на бис шопеновский полонез... — с ужасом Горовиц ощущал, как силы оставляли его. — У меня не было больше сил, и я чувствовал, что сердце мое вот-вот разорвется, желудок сдавили спазмы. Напряжение было ужасным, и мне действительно казалось, что я упаду замертво, прежде чем закончу. Когда я сыграл последний аккорд, загремели обычные овации, и я услышал, как какой-то мужчина сказал своей жене: “Б-г мой, ты слышала когда-нибудь что-то подобное?” “Это ерунда, — промолвила она в ответ. — Послушай-ка, что он сыграет еще, он ведь только начал”. Я надрывался изо всех сил, а она говорит: “Пустяки, погоди только — он может еще, еще, еще...” Все. Я больше не мог».
К тому времени Тосканини уже умер, и Горовица некому было вернуть к жизни. Он объявляет, что выступать больше не будет, и запирается дома. CBS удается уговорить пианиста записать пластинку — сонаты Скарлатти и Черни, которые обычно разучивали как учебные упражнения. В его доме оборудовали мини-студию: пианист отказывался общаться с людьми и выходить на улицу без особой надобности. Стены этой студии были единственными слушателями великого Горовица в течение долгих двенадцати лет.


Последний марафон

«Он вернулся!» — такими заголовками пестрели газеты в 1965 году, когда пресс-секретарь Горовица объявил, что пианист снова выйдет на сцену. Его ждал Карнеги-холл. Люди сутки стояли в очереди за билетами: за эти долгие годы молчания его не забыли. «Время не остановилось для Горовица за те двенадцать лет, что прошли со дня его последнего публичного выступления, — писал критик из одного нью-йоркского журнала. — Ослепительный блеск его техники, неправдоподобная сила и интенсивность исполнения, фантазия и красочная палитра — все это сохранилось нетронутым. Но вместе с тем в его игре появилось, так сказать, новое измерение... Его можно назвать музыкальной зрелостью».
Однако Горовиц лишь выглядит спокойным и уверенным в себе. Теперь он играет, будто полностью отгородившись от публики, будто желая спрятаться от нее, чтобы его наконец услышали, чтобы на первый план вышла музыка, а не его персона. После он снова уходит на пять лет — прячется от поклонников, записывает пластинки в абсолютном одиночестве.
Когда он вернулся вновь, ему было уже почти 70. Физическая слабость, казалось, не влияла на его исполнение. Тогда, в последний свой творческий период, он впервые за долгие годы приехал в Россию, где его встретили с восторгом, как «своего». Здесь уже почти закончились все ужасы большевистского правления, начало которого застал Горовиц. Но у него и сейчас не возникло ни малейшего желания остаться: сложно было простить родине убитого отца, уничтоженные судьбы близких.


 Последние десять лет своей жизни он все время играл. Дважды побывал в России, съездил в Японию, снова вдоль и поперек объездил Европу. Свою последнюю пластинку Горовиц записал за несколько дней до смерти. 5 ноября 1989 года его не стало. Последним пристанищем музыканта стал фамильный склеп Тосканини в Милане. Завершился почти 70-летний музыкальный марафон великого Горовица, который мог стать гордостью и славой России, но о котором в энциклопедиях пишут «американский пианист»

Jewish.ru

ИЗРАИЛЬ. ВЕСНА МОЛОДОСТИ


Теплая бейрутская ночь с 9 на 10 апреля 1973 года не предвещала ничего неожиданного. Тот, кто случайно оказался бы тогда на улице Вардун в престижном квартале Рамлат Эль-Байда, расположенном на западе ливанской столицы, вряд ли обратил бы внимание на группу молодых людей, прошедших в сопровождении нескольких девиц в сторону двух семиэтажных многоквартирных домов.
Пожалуй, единственным, кто заинтересовался компанией, был мужчина, сидевший в припаркованном напротив зданий «Рено Дофин». Открыв дверцу машины, он стал пристально вглядываться в группу, скрывшуюся за дверью парадного. Внезапно, будто заметив нечто подозрительное, он выхватил пистолет, целясь в сторону дверей. Но в этот момент одна из девушек, будто бы замешкавшаяся у входа, повернула в его сторону автомат «Узи», вынырнувший из складок её плаща. И сонный покой ночной улицы взорвался грохотом стрельбы и взрывов...
***
Немало операций, проведенных израильской разведкой и спецподразделениями Армии обороны Израиля за пределами страны, и через десятки лет по-прежнему остаются засекреченными. Среди тех же, что стали известны широкой публике, состоявшаяся в ночь с 9 на 10 апреля 1973 года в Бейруте и Сидоне «Весна молодости», бесспорно, может считаться одной из самых знаменитых и успешных. Она сыграла немалую роль в закреплении за израильскими спецслужбами имиджа обладателей «длинной руки». Операцию, получившую столь романтическое название, было решено провести после серии жестоких терактов против израильтян со стороны боевиков ФАТХа и Народного фронта освобождения Палестины (НФОП).

Ещё в самом начале 1973-го агентам израильской внешней разведки «Моссад» удалось заполучить точную информацию о местожительстве Мухаммада Наджара (Абу Юсефа). Наджар считался первым заместителем лидера ФАТХа Ясира Арафата, главой военной разведки этой группировки, отвечающим за проведение террористических акций за пределами Израиля, в том числе и за убийства израильских спортсменов в Мюнхене в 1972 году. Оказалось, что он жил на предпоследнем этаже в семиэтажном здании по улице Вардун в дорогом мусульманском квартале Рамлат Эль-Байда в Бейруте. Самое же важное было, что Ясир Арафат, скрывающийся от израильской разведки и потому постоянно меняющий место своих ночёвок, регулярно появлялся в квартире у своего заместителя.
«Голда даёт добро, – вскоре сообщил министр обороны Моше Даян главе “Моссада” Цви Замиру, – делайте то, что сочтёте нужным...» Получив право на уничтожение Абу Юсефа, а если удастся, то и Арафата, Замир принял решение подключить к акции военных. Непосредственной организацией и руководством операции занялся бригадный генерал Эммануэль Шакед, командующий пехотными и парашютными войсками израильской армии.
По ходу подготовки бейрутской акции «Моссад» и военная разведка (АМАН) установили, что на втором этаже соседнего и тоже семиэтажного здания проживает Камаль Адуан, один из руководителей «Чёрного сентября», координатор терактов на территории Израиля. А прямо над ним – пресс-секретарь ФАТХа Камаль Бутрус Насер.Кроме того, стало известно, что неподалёку, на улице Хартум в районе Пакахани, компактно проживает большая группа боевиков НФОП, а в северо-восточной части города был обнаружен оружейный склад ФАТХа и мастерская по производству бомб.
Шакед подготовил план атаки сразу всех обнаруженных целей. Поначалу, однако, Моше Даян выступил против, как видно, опасаясь провала в столь крупной операции. Он потребовал сфокусироваться исключительно на уничтожении или захвате в плен главарей ФАТХа. Тем не менее премьер-министр Голда Меир, убеждённая в том, что в будущем подобная возможность вряд ли представится снова, настояла на нанесении максимального удара по позициям террористов. Даян дал приказ начальнику Генштаба Давиду Эльазару и Шакеду доработать план. В итоге в нем появились пять различных целей, названных женскими именами. В операции, помимо агентов «Моссада», были задействованы бойцы трех элитных спецподразделений израильской армии: спецназа Генштаба («Сайерет маткаль»), морских коммандос («Шаетет 13») и бригады парашютистов («Цанханим»).
***
Днём 9 апреля пять групп спецназовцев – по числу намеченных миссий, сам руководитель операции Эммануэль Шакед, подразделение спасателей и группы поддержки поднялись на девять ракетных катеров, доставивших всю команду в район ливанского побережья примерно к девяти часам вечера. Все группы были обеспечены точными картами, полученными с помощью аэрофотосъёмки. Часть бойцов экипирована пистолетами с глушителями. Кроме того, ответственным за обнаружение лидеров ФАТХа выдали фотографии тех, кого им предстояло найти.
Было уже около полуночи, когда дюжина резиновых лодок достигла ливанского берега в районе гостиничных комплексов. Чтобы не замочить оружие, а также гражданскую одежду, парики и другую маскировку, спецназовцы были завёрнуты в большие прозрачные нейлоновые мешки. Каждую из групп уже ждали автомобили, за рулём которых сидели агенты «Моссада». Другие разведчики, прибывшие ещё в первые дни апреля в Бейрут под видом европейских туристов, к этому моменту уже взяли напрокат машины и успели покрутиться по городу, изучая обстановку.
Главная цель операции «Авива» состояла в захвате или уничтожении трёх лидеров ООП, проживавших в двух семиэтажных зданиях, стоявших рядом на улице Вардун. Три роскошных американских автомобиля запарковались прямо на стоянке между зданиями около часа ночи.Из машин вышли 14 бойцов «Сайерет маткаль». Трое из них, включая будущего начальника Северного военного округа Амирама Левина и будущего главу правительства, а на тот момент командира «Сайерет» и непосредственного руководителя группы Эхуда Барака, были переодеты в женское платье. Барак был «брюнеткой», а Левин – «блондинкой». Другие, в том числе Йони Нетаньяху – старший брат нынешнего израильского премьера, изображали молодых мужчин, сопровождавших своих «пассий».
На противоположной стороне ночной улицы они заметили двух ливанских жандармов. Невысокий Барак и его «кавалер», здоровяк Муки Бецер (впоследствии один из командиров операции «Энтеббе» и создатель спецназа ВВС «Шальдаг») прошли мимо них в сторону высотки почти впритык. Позже Бецер вспоминал, как его плечо легко коснулось плеча одного из полицейских, и он замер, опасаясь, что тот разглядит оружие под одеждой или поймет, что «ночная красотка» вовсе не является женщиной. Но всё обошлось.
Прикрываясь романтической маскировкой, бойцы подошли к зданиям и проскользнули внутрь. И в этот момент ситуация осложнилась. Телохранитель из ФАТХа, сидевший в машине, припаркованной через дорогу, что-то заподозрил. Он вышел из автомобиля и, выхватив пистолет, двинулся в сторону здания. Остававшимся снаружи бойцам не оставалось ничего другого, кроме как, открыв огонь, уничтожить его вместе с парой так не вовремя оказавшихся рядом полицейских.
Из-за разразившейся стрельбы группам спецназовцев, почти одновременно ворвавшимся во все три намеченные для атаки квартиры, уже не удалось застать главарей ФАТХа врасплох. О том, чтобы брать их живыми, речи не было. Расстреляв террористов, бойцы всё же успели взять в одной из квартир часть найденных там документов и начали отступление. Вся операция заняла около 12 минут. В этот вечер Абу Юсеф, Камаль Насер и Камаль Адуан были уничтожены. Единственным, кому удалось избежать смерти, оказался Ясир Арафат, так и не прибывший ночевать в квартиру к Абу Юсефу.
Второй по важности целью операции считалась «Гила» – ещё одно семиэтажное здание, стоявшее на расположенной рядом улице Хартум. Оно было полностью заселено боевиками Народного фронта, поэтому его запланировали подорвать целиком. Эта миссия была возложена на парашютистов под командованием будущего начальника Генштаба Амнона Липкина-Шахака. Они подъехали к зданию вместе со 120 килограммами взрывчатки на «мерседесах».
И здесь бойцам пришлось столкнуться с сопротивлением охранников уже в самом начале. Авиад Шор и Хаггай Меин, шедшие первыми, приняли удар на себя. Заметившие их боевики начали стрельбу из автоматов, убив израильтян и подняв тревогу. «Поскольку улица была кривая, – вспоминал потом Липкин-Шахак, – мы услышали выстрелы, но не видели, что происходит. Пробежав вперед, мы заметили стоящую выше по улице машину, из которой вели стрельбу…» Услышав шум, многие террористы выскочили на балконы и тоже открыли пальбу.Все же бойцам Липкина-Шахака удалось захватить нижний этаж здания. Отстреливаясь, они заминировали основание дома и, отступая, взорвали его со всеми боевиками.
Уничтожение остальных целей прошло по плану и без осложнений. «Циля» – была мастерской на северо-востоке Бейрута, где террористы ФАТХа собирали бомбы и другое оружие. «Варда» – двумя зданиями в квартале Эль-Узаи, возле бейрутского аэропорта, служившими штабом ФАТХа и мастерской для изготовления морских мин. Последняя цель – «Юдит» – являлась гаражом, в котором террористы чинили и собирали свое оружие. Он находился в Сидоне, городе, расположенном в полусотне километров к югу от Бейрута. Все эти цели были успешно взорваны. Утром следующего дня на катерах в хайфский порт вернулись участники операции – и спецназовцы, и разведчики. Последние, покидая Бейрут, аккуратно припарковали взятые напрокат автомобили на берегу, оставив ключи в кабинах.
***
Драматические заголовки, украсившие первые страницы всех ведущих мировых изданий на следующий день, стали подтверждением исключительного успеха операции «Весна молодости». А спустя много лет Стивен Спилберг включил её в свой фильм «Мюнхен». Главный герой его сюжета – агент «Моссада» «Авнер» принял участие в акции бок о бок с переодетым в субтильную брюнетку Эхудом Бараком.
Израильтяне потеряли двух бойцов. Террористы недосчитались троих главарей и ещё около сотни боевиков. Но дело было даже не столько в болезненном ударе по инфраструктуре террора, сколько в психологическом эффекте. Руководству ФАТХа и НФОП стало очевидно, что с этого момента даже в своих домах они уже больше не могли чувствовать себя в безопасности.

Александр Непомнящий


Источник: http://www.jewish.ru/hist...

БОРИС ГУЛЬКО НЕ ЖДЁТ БЛАГОДЕНСТВИЯ


Тщетные ожидания благоденствия.                 
Борис Гулько

 Самая древняя мечта человечества – жить в справедливом и хорошо организованном обществе. И всю историю продолжаются поиски принципа такой организации.
Первый инстинкт – посмотреть, чему учит в этом отношении иудаизм. Выясняется, что мало чему. Ещё в пустыне на пути в Землю Израиля Всевышний позволил евреям монархию: если «захотите поставить царя над собой, подобно другим народам, то можете поставить». Но уже на месте, обращаясь к пророку Шмуэлю, Он порицал нас за желание иметь царя: – «не тебя они отвергли, а Меня и Мое царство над ними». Многотомный Талмуд тоже немного открывает об организации государства. Разве что кое-какие сведения по тёмной теме мессианских времён…
Второй инстинкт – обратиться к науке. «Единственно научное мировоззрение» – марксизм – снабдил нас подробной инструкцией построения счастливого общества. В середине ХХ века, когда ещё не подоспели провальные результаты испытания этой инструкции в нескольких десятках стран, интеллектуалы Америки были очарованы марксистским проектом. Юлия Латынина в недавней статье приводит поразительную информацию о том, как в 40-вые годы главные внешнеполитические решения в США принимали приспешники этого проекта.
Каирский резидент Британии агент Москвы Джеймс Клюгман в годы войны обеспечил в Югославии поддержку США и Англией коммуниста Тито, а не ориентированного на Запад генерала Михайловича. Люди Кремля, нанятые и добровольные, спровоцировали выгодную СССР войну Японии с Америкой, а потом, в 1943 году доказали президенту Рузвельту, что «Чан Кайши нельзя поддерживать, надо поддерживать настоящего демократа Мао». Манипуляция коммунистами американской политикой, надо признать, была мастерской.
Другие агенты Кремля – Латынина называет в первую очередь заместителя госсекретаря Алджера Хисса, создателя ООН – обеспечили выдачу союзниками  Советам на погибель почти 2 миллионов человек, бежавших от Сталина в Европу.
Журналистка удивляется: «Один из сталинских агентов Уиттекер Чемберс прозрел сразу после подписания пакта Молотова-Риббентропа, пришел в ФБР еще в сентябре 1939 года. Он назвал всех ключевых агентов Сталина в американском правительстве, включая Хисса, Уайта, помощника президента Рузвельта Лафлина Карри. Никаких последствий для этих людей не было».
Но самое странное сообщение Латыниной касается ближайшего помощника Рузвельта, Гарри Гопкинса. По его приказу в рамках ленд-лиза в СССР были «переправлены тысячи страниц технологической документации, которые не имели никакого отношения к ленд-лизу. Велись поставки Урана-235… спецификации по работам, которые велись в Ок-Ридж, то есть по ядерным реакторам, американской ядерной программе».
Думаю, все, или почти все помянутые Латыниной люди работали не за страх, а за совесть. Они верили в марксизм.
 Консерватизм как альтернатива марксизму во многом обязан своей популярностью в Америке интеллектуалу, писателю и издателю Вильяму Бакли-младшему. В 1955 году Бакли начал издавать журнал National Review, ставший центром интеллектуального консерватизма. Идеи, продвигавшиеся журналом Бакли, разделяли кандидат в президенты США Барри Голдуотер и президент Рональд Рейган.
Еврейские интеллектуалы, разуверившиеся в марксизме и пришедшие к консерватизму, привнесли в него свои идеи. Ирвинг Кристол, в молодости – троцкист, стал основателем неоконсерватизма, превратившегося с годами в основную идеологию американских правых евреев. Влиятельными неоконсерваторами (неоконами) стали многолетний редактор еврейского интеллектуального журнала Commentary Норман Подгорец, публицист Чарльз Краутхаммер.
Главным отличием этой формы консерватизма от его основного ствола является характерная евреям забота обо всём мире. Такая забота понуждает, например, крохотное еврейское государство на Ближнем Востоке мчаться с помощью в любое место на Земном шаре, где случается беда: разворачивать в 1994 году полевой госпиталь на границе с залитой кровью Руандой, или в 2010 году в разрушенной землетрясением Гаити. Неоконсерватизм внёс в американскую политику активную внешнеполитическую доктрину, основанную на морали.
Для политического сознания США характерны флуктуации между изоляционизмом и интервенционализмом. Золотым веком влияния неоконов стали восемь лет президентства Рейгана. Это были годы активной поддержки американской администрацией демократических движений, наступавших по всему миру.
Знаковым стал отказ Рейгана в 1886 году поддержать долгого друга США Фердинанда Маркоса, правившего на Филиппинах и свергнутого демократической «Жёлтой революцией». США активно помогали польскому профсоюзу Солидарность в наиболее важном антикоммунистическом движении в Восточной Европе и, в конечном счёте, добились крушения всей «империи зла», слепленной советскими коммунистами.
Но серьёзной, не примеченной в те годы, ошибкой Рейгана стала его чрезмерная поддержка движения моджахедов, воевавших с советскими войсками и их марионетками в Афганистане. Тем Америка создала куда худшего монстра, чем тот, которого стремилась повергнуть. Нельзя себе представить, например, чтобы выдохшийся уже коммунизм взорвал в Нью-Йорке башни-близнецы.
Неоконсерватизм торжествовал – в странах Восточной Европы была установлена демократия. Казалось, американцами найден «философский камень», способный принести счастье и покой планете. Президент Буш-старший провозгласил наступление «Нового мирового порядка», а политолог Фрэнсис Фукуяма написал книгу «Конец истории…». То, что история продолжается, а установление по миру демократии – отнюдь не решение проблем, подчас – их создание, прояснилось при президенте Буше-младшем.
Военная кампания против Саддама Хуссейна в Ираке в начале 2003 года прошла как по маслу. Гнездо нескольких активных мусульманских террористических организаций было раздавлено. Запасы химического оружия, уже применявшегося Саддамом Хуссейном, куда-то из Ирака исчезли. Не они ли материализовались годы спустя во время гражданской войны в Сирии?
Логика требовала установить в Ираке проамериканского диктатора и нанять ему, исключив нескольких наиболее одиозных генералов, уже существовавшую армию. Но догма неоконов вела к иному. Американцы распустили армию, оставив военным оружие, изгнали из политики членов правившей до них секулярной социалистической партии БААС и провозгласили в Ираке демократию. После этого страна распалась на религиозные фракции, которые с тех пор ведут между собой кровопролитную войну.
Завершающиеся в Республиканской партии США праймериз показали наступивший кризис доктрины неоконсерватизма. Электорат отверг наиболее близкого к неоконам сенатора Марко Рубио. Победитель Доналд Трамп внятной концепции во внешней политике не озвучил. Скорее всего он изоляционист – обещал вывести США из НАТО. С другой стороны – грозился приказать сбивать российские истребители, то есть – ядерной войной. Скорее всего – Трамп не очень серьёзно относится к тому, что говорит, да и публику это мало волнует. Иногда в дебатах Трамп пользовался такой уловкой: «Я не стану говорить, как решу эту проблему, чтобы не давать информацию врагам». Я когда-то пытался так выпутаться с невыученным уроком. У меня не проходило. У Трампа проходит.
Краутхаммер суммировал позицию Трампа: тот находится слева от Хиллари «по целому ряду основных вопросов, включая торговлю, Уолл-стрит, НАТО и интервенционализм». Поэтому неоконы, объединённые ныне вокруг журнала «The Weekly Standard» и его издателя Билла Кристола, сына основателя движения, забили тревогу. Стефан Хайес написал: «В течение трех недель, что Трамп стал предполагаемым республиканским кандидатом, остатки современного американского консерватизма истлевают тревожными темпами». Сам Кристол, помянув негативный рейтинг нынешних кандидатов в президенты – у обоих он по 57%, выдвинул лозунг: «Только не Трамп».
Но тут выяснилось, что доктрина неоконов уже лишилась своих наиболее авторитетных адептов. Против призыва «Только не Трамп» выступил популярный автор и радиоведущий Деннис Прегер, признавшийся, что номинация Трампа вызвала у него «горе как у американца, республиканца и консерватора».  Но опасность «разрушающих Америку левых» слишком велика, и он проголосует за Трампа. Подобна позиция авторитетного историка В.Д.Хансона.
Тяжёлые удары по позиции «Только не Трамп», да и по всей доктрине неоконсерватизма, нанёс Давид Голдман. Припомнив недавние провалы неоконов: «Ливийская авантюра администрации Обамы, горячо поддержанная неоконами,  превратила Ливию в чашу лакомств для террористов. Навязывание правления большинства шиитов в Ираке при администрации Буша превратило Ирак в сатрапию Ирана. Свержение Саддама Хусейна как таковое не было проблемой, но маргинализация иракских суннитов подготовила почву для ISIS», Голдман обвинил неоконов в догматизме: «Неоконсервативное движение не заботится о влиянии Америки, или о ближневосточной нефти, или об Израиле. Оно – культ, который считает, что демократические институты как таковые являются решением проблем в мире и будут считать так независимо от того, сколько накопится доказательств обратного».
Голдман обвинил Кристола и ещё одного гуру неоконов – Давида Горовца – в поверхностном следовании еврейской традиции (сам-то Голдман – ортодокс). Он пишет: «Дочь Трампа Иванка – соблюдающая ортодоксальная иудейка… Хиллари, напротив, окружила себя советниками, открыто враждебными Израилю… Редко американцы имеют столь явный выбор между про-израильским и не про-израильским кандидатом… Как все культы, этот готов защищать свои иллюзии против своих врагов, даже если эти враги друзья Израиля. Можно было бы назвать неоконсерватизм культом рационализма. То есть они одержимы иррациональной верой в рационализм».
Гольдман объясняет свою позицию: «Трамп про-израильский, и это решающий фактор для меня. Израиль является не только ключевым союзником Америки в той хитроумной части мира, но, в первую очередь, краеугольным камнем, на котором основано здание американской республики. В июльском эссе 2015 года для еврейских СМИ я задал вопрос: «Сможет ли Израиль спасти Америку?» Судьба американцев – «почти избранного народа» по словам Линкольна, связана с судьбой Израиля... Мы – нация, основанная на идеи, а не на общем языке и этнической принадлежности, и когда мы принимаем неправильную идею, мы сходим с рельсов».
Похоже, компасом Голдмана в оценке правильной идеи для текущей американской политики служит вера в то, что происходящее ныне в Израиле является долгожданным началом мессианского процесса, призванного исправить мир. Ради такого процесса переселялись в Новый свет и строили здесь государство «американские сионисты», и потому Линкольн назвал американцев «почти избранным народом». Ради успеха продвижения этого процесса на Святой земле Голдман решил поддержать кандидатуру Трампа.
Я тоже надеюсь, что происходящее в Земле Израиля последние сто лет – знак того, что настают мессианские времена. Но меня тревожит: если Машиаху суждено объявиться в Америке – а он, вроде, должен появиться в диаспоре, то непонятно: как он обретёт здесь власть? Последние три предвыборные кампании в США показали – на демократические выборы надежды мало. Народ почему-то голосует теперь за демагогов, лгунов, манипуляторов.

И это та самая причина, почему я совсем не уверен, что Трамп будет хорош для Израиля.

ИСРАЭЛЬ НАУМАН. СОХРАНИТЬ ИЗРАИЛЬ.


  В 2005 году лауреатом Нобелевской премии по экономике ("За
расширение понимания проблем конфликта и кооперации с помощью анализа
в рамках теории игр"). стал восьмой по счету израильтянин - математик,
профессор Еврейского университета в Иерусалиме, президент Израильского
союза математиков, лауреат Государственной премии Израиля и премии
Харви Исраэль Роберт Джон Ауман.

     Уроженец Германии, родители которого бежали в Америку от
нацистского режима за две недели до "хрустальной ночи",
    Ауман вырос в Нью-Йорке, окончил Массачусетский технологический
институт и там же защитил докторскую диссертацию. В 1956 год он
репатриировался в Израиль, с тех пор живет в Иерусалиме и работает в
Еврейском университете. Ауман - ортодоксальный еврей и религиозный
сионист, автор ряда галахических комментариев по вопросам
экономического и юридического аспектов Талмуда.
     По мнению профессора Аумана, конфликты самых разных уровней и
характеристик укладываются в определенные математические модели,
игнорирование которых неизбежно приводит к фиаско. "Результаты
всевозможных соревнований и споров между народами или странами могут
быть подвергнуты математическому анализу", - убежден он.
  Его методика превосходно зарекомендовала себя в большой политике. В
годы "холодной войны" Ауман был приглашен на роль консультанта одного
из агентств США (контроль за вооружением).

   Профессор Ауман не скрывает своей обеспокоенности по поводу
будущего нашей страны. На Герцлийской конференции он обратился к
политикам, генералам и дипломатам, принимавшим участие в конференции,
с предупреждением: "Мы упомянули о двух смертельных для Израиля
угрозах, связанных с ядерным оружием: прямой и косвенной. Но есть еще
и третья угроза, куда более опасная. Oна исходит не от Ирана, не от
каких-либо террористических групп и даже не откуда-нибудь извне. Ее
источник - мы сами. Парадокс в том, что политика ХАМАСа совершенно
рациональна, в то время как политика Израиля абсолютно иррациональна.
Мы потеряли ориентиры и находимся во власти иллюзий". При этом, по
мнению нобелевского лауреата, "русские" репатрианты реалистичнее тех,
кто родился и вырос в этой стране. "Слова Либермана о том, что нам
надо менять модель отношений с палестинцами, основанную на постоянных
уступках, были восприняты в СМИ с возмущением. Тем не менее, он прав",
- сказал Ауман.
- Профессор, поясните, пожалуйста, как теория игр связана с политикой
и государственными конфликтами.
- Теория игр - это анализ стратегии в отношениях двух
взаимодействующих сторон. Взаимоотношения эти могут проявляться в
самых разных качествах, от сотрудничества до конфликта, и в самых
разных сферах, от шахмат до бизнеса и войн между государствами. Однако
модель остается всегда одна и та же. Существует набор правил, которые
определяют развитие конфликта при столкновении двух систем. Существует
также набор определенных приемов, необходимых для того чтобы побудить
соперника, врага, конкурента принять твою позицию.
   Возьмите самые разные конфликты, от локальных до глобальных, и вы
убедитесь, что модели, по которым строится противостояние, одни и те
же. Религия, идеология, национальный характер и т.п. имеют вторичное
значение.
- Вы писали, что война не иррациональна. Но в основе большинства
конфликтов, начиная религиозными войнами в средневековье и кончая
современностью, лежат именно иррациональные побуждения.
- Говоря о рациональном характере любого конфликта, я имею в виду не
побуждения, а методы достижения цели. Цель может быть совершенно
иррациональной, самой безобидной или самой чудовищной. Некто может
хотеть танцевать сутки напролет, а некто может мечтать о том, чтобы
сбросить всех евреев в море. Но и тот, и другой неизбежно будут
зависеть от партнера, конкурента или врага и вести себя вполне
рационально - так, чтобы добиться максимума, подвергая себя
наименьшему риску. В ситуации, когда шахиды хотят уничтожить евреев,
все зависит от того, насколько сами евреи соглашаются с их желанием.
   От реакции евреев и их способов противодействия будет зависеть и
поведение шахидов. Если абстрагироваться от эмоций, идеологии и
политики, то это игра, и в игре есть свои правила.
- Они достигают своей цели? - Несомненно! Эвакуация поселений из Газы
была прямым следствием кошмарных терактов с применением смертников.
Отступив, мы показали, что методы, используемые ими, эффективны.
Освобождая сотни террористов в обмен на останки двух солдат, мы даем
стимул к новым похищениям.
   Если мы освободим Гилада Шалита за тысячу террористов, среди
которых организаторы самых кровопролитных терактов, то тем самым дадим
нашему противнику стимул и дальше похищать военнослужащих. Они
навязывают нам свои правила игры, мы принимаем их. (Тот, у кого
возникнет искушение обвинить Исраэля Аумана в жестокосердии, напомним:
его сын Шломо погиб в 1982 году на Ливанской войне, в бою под
Султан-Якубом. - Прим. автора).
- Вы считаете, что миротворчество ведет к войне? Тогда оно в принципе
становится бессмысленным. - Не всегда. Но надо отчетливо понимать цели
противника. Если его цель - разрешить конфликт, миротворчество полезно
и целесообразно. Но если цель противника - агрессия и захват,
миротворчество становится опасным и вредным.
- Ни Наполеон, ни Гитлер не были заинтересованы в мире со своими
соседями, и потому попытки умиротворить их приводили к обратному
результату. Во Второй мировой войне Гитлер виновен не больше, чем
Чемберлен, который объявил своим согражданам после Мюнхена, что привез
мир, и верил в это. Это создало у Гитлера убеждение, что Англия
отказывается воевать. Парадокс в том, что на первых этапах он боялся
прямого столкновения с Англией и Францией и вторгся в Польшу только
тогда, когда убедился, что не встретит сопротивления. Когда агрессор
видит, что его методы работают, он продолжает им следовать и выдвигает
все новые и новые требования. Если агрессор встречает решительное
сопротивление, он пересматривает свой подход.
   Пацифизм ведет к войне, так как страна, где он становится
идеологией, начинает играть по правилам агрессора. Это и происходит с
Израилем.
- Как объяснить тот факт, что чем больше мы отступаем, тем большему
давлению подвергаемся со стороны остального мира?
- Это закономерно. Международное сообщество - третий игрок. Третий
игрок, как правило, всегда заинтересован отвести от себя агрессию и
направить ее в удобное для себя русло. Поскольку арабы выступают в
качестве наступающей стороны, окружающий мир доволен тем, что
существует постоянный объект, становящийся жертвой их агрессии.
Поэтому бессмысленно надеяться на понимание и сочувствие. Мир уже
забыл, что мы ушли из Газы. Мир не желает замечать ракетные обстрелы.
Мир видит только то, что желает видеть: во время операции "Литой
свинец" пострадали палестинцы.
- Можно ли вообще достичь мира с арабами, учитывая различия ценностей
и мировоззрений?
- С арабами можно сосуществовать, если они осознают, что война, террор
и насилие будут иметь для них более тяжелые последствия, чем для нас.
Скажем, мечтая уничтожить нас, они должны отдавать себе отчет в том,
что это приведет к плачевным для них результатам. По принципу
повторяющих игр, длительное взаимодействие даже в конфликте создает
баланс сил, который открывает возможность сотрудничества. Если сторона
чувствует опасность наказания за те или иные экстремальные шаги, она
откажется от этих шагов и предпочтет статус-кво. Именно это и сделает
мир реальным.
   Причем дело не только в текущем конфликте. Мы смирились с тем, что
палестинцы - это по определению арабы. На самом деле подлинные
палестинцы - это евреи. В Иерусалиме в 1912 году евреи составляли две
трети населения (64%). Большинство остальных жителей составляли
христиане.
Палестина никогда не была арабской. В Газе в конце 17 века проживали
около 500 человек, половина из них - евреи, остальные - христиане.
Евреев погромами изгнали из Хеврона и многих других мест в 20-е годы,
а затем с 1948-го по 1967 год. Но это не значит, что нас там не было.
И то, что мы забыли об этом базисном моменте, - ужасная ошибка! Мы
подрываем наше право на эту землю.
- Чем тогда объяснить, что мы упорно повторяем одни и те же ошибки?
- Вот это действительно иррациональное поведение. Я думаю, причина
коренится в отсутствии мотивации. Люди не понимают, зачем они здесь,
каковы их высшие цели, идеалы. Еврейское государство для них пустой
звук. Но зачем тогда нужны жертвы? Для достижения мира необходимо
терпение. У нас терпения нет, а у арабов оно есть.
   Как ни удивительно, "русские" израильтяне обладают тем чувством
реальности,которого недостает коренному населению. Собственный горький
опыт и полученное образование говорят им, что одного желания
недостаточно, чтобы превратить мечту в реальность. Им известна римская
формула "Хочешь мира - готовься к войне". Я помню, как набросились СМИ
на Либермана, когда он сказал, что если прежняя схема уступок и шагов
доброй воли не работает, надо менять схему. Но это момент истины!
Перечитывая Фукидида.
    Учит ли чему-нибудь прошлое? Как ни странно, мнения разделились.
Например, ветеран израильской политики, президент Израиля и лауреат
Нобелевской премии Шимон Перес заявляет, что прошлое нас не может
научить ничему, так как реалии прошлого неактуальны для современности.
   С другой стороны, американскому философу Джорджу Сантане
принадлежит изречение: "Те, кто не помнит прошлого, обречены на его
повторение". В прошлом (и по историческим масштабам, очень недавнем) у
еврейского народа был Холокост и ему стоит задуматься над тем, не
ведет ли позиция некоторых его лидеров к опасности повторения
катастрофы. С нашей точки зрения, вполне вероятно развитие
арабо-израильского конфликта по катастрофическому для Израиля
сценарию, и вероятность эта усугубляется отсутствием у израильского
руководства стратегической концепции конфликта и его часто ошибочной
тактикой.
   В связи с вышесказанным, для не разделяющих взгляды нобелевского
лауреата и ему подобных, представляется крайне полезным обратившись к
истории, попытаться получить ответы на вопросы из-за чего и почему
начинаются военные конфликты, как они протекают, когда и чем
заканчиваются и, главное, как их предотвратить.
  У истории, конечно же, есть ответы на все эти вопросы, так как
конфликты подобные арабо-израильскому, случались в прошлом много раз.
  Древнегреческий историк Фукидид выделяется из плеяды великих древних
историков, римских и греческих, потому что он не только великий
историк, но и выдающийся философ. Поэтому его бессмертный труд о
Пелопоннесской войне "История" содержит не только меткие наблюдения
современника и захватывающие описания событий, но глубокий
причинно-следственный их анализ.
Давайте перечтем "Историю" и наметим параллели с современностью.

  Читать далее:


А.К. Левые Израиля любят миф, согласно которому их гибельные, предательские идеи поддерживают лучшие умы Еврейского Государства. Ложь. Далеко не все умы эти трусливы и продажны, что и доказывает пример Исраэля Наумана.