Блаттер рассказал о тайной сделке по выбору хозяина чемпионата мира 3596 445 206
Мария Лейва
Отстраненный от работы в футбольной сфере глава ФИФА Йозеф Блаттер рассказал, что чемпионат мира 2018 года был отдан России в результате тайной сделки
Глава ФИФА Йозеф Блаттер
Фото: AP
В этом сюжете
Мутко прокомментировал сообщения о тайной сделке России с ФИФА 30.10.2015, 16:44
Блаттер объяснил коррупционный скандал в ФИФА конфликтом России и США 28.10.2015, 12:51
ФИФА подтвердила решение провести выборы президента 26 февраля 20.10.2015, 16:28
Посмотреть все
129 материалов
Чемпионат мира по футболу 2018 года был отдан России в результате тайной сделки, которая была заключена между высшими руководителями ФИФА и предполагала фальсификацию результатов выборов. Об этом отстраненный от работы в футбольной сфере глава ФИФА Йозеф Блаттер рассказал в интервью The Financial Times.
«Решение, которое было согласовано, но не в письменном виде, предполагало, что при голосовании мы пойдем в две сверхдержавы: в Россию и США», — сказал Блаттер.
Россия претендовала и в итоге получила право проводить у себя чемпионат мира по футболу 2018 года, а США хотели провести у себя мундиаль в 2022 году, но в ходе голосования проиграли право проведения чемпионата Катару.
Реклама
На вопрос о том, все ли члены исполнительного комитета ФИФА принимали решение о сделке, Блаттер ответил, что это не было решением исполкома. «Это было за кулисами, не было никакого совещания».
По словам Блаттера, глава УЕФА Мишель Платини сорвал голосование по выбору хозяина чемпионата мира 2022 года в пользу США, отдав свой голос за Катар, и это вызвало недовольство Америки. Блаттер еще ранее заявлял, что страны, проигравшие право проводить чемпионат мира, «включились в кампанию по развалу ФИФА».
После того как стало известно о возбуждении против Блаттера уголовного дела, министр спорта России Виталий Мутко заявлял, что на проведении чемпионата мира 2018 года это никак не отразится. Мутко отметил, что право проведения мундиаля Россия получила «совершенно объективно на основании решения исполкома ФИФА», и заявил, что «обвинения, которые возникают к ФИФА, не имеют никакого отношения к чемпионату мира в России».
Коррупционный скандал в ФИФА разгорелся в конце весны этого года, когда в Цюрихе по запросу США были арестованы несколько чиновников ФИФА по подозрению во взяточничестве. Расследования, касающиеся возможной коррупции при выборе стран — хозяек чемпионата мира 2018 и 2022 годов, проводят ФБР и прокуратура США.
В начале октября решением комитета ФИФА по этике Блаттер отстранен от работы в футбольной сфере на 90 дней. Такие же санкции были введены против генсека ФИФА Жерома Вальке и главы УЕФА Мишеля Платини.
История с обвинением в «экстремизме» и «русофобии» директора библиотеки украинской литературы Натальи Шариной — произвол и беззаконие властей.
Если даже и была в библиотеке (а не была подкинута, что очень похоже) книга, входящая (неизвестно, кстати, за что) в список запрещенных, ну так изъяли бы ее из общего доступа и все тут. Какой это «экстремизм»? И тем более «русофобия» (которой ныне, кажется, приказано считать все, в чем содержится критика российского режима, а слово «русофоб» заменило привычное по советской лексике слово «антисоветчик»)?
Еще и еще раз повторю: в России свободно продается фашистская литература, свободно выходят нацистские газетенки, свободно существуют погромные Интернет-сайты, не привлекают никакого внимания Роскомнадзора нацистские странички в социальных сетях, и никто не преследует телеведущих и политиков, разжигающих в эфире ненависть к Украине.
И прокуратура отказывается признавать антисемитским отвратительное издание, которым торгуют в питерском Доме книги.
И Следственный комитет не видит ничего страшного в деятельности европейских нацистов, которые проводят свой форум в Петербурге.
И питерский полицейский, избивший (как пишет питерская «Новая газета») предпринимательницу-азербайджанку, сопровождая это расистскими ругательствами, успешно проходит переаттестацию — хотя его страница в социальной сети забита нацистскими демотиваторами, в которых он утверждает, что с нелегальной иммиграцией нужно бороться «легальным нацизмом».
Но стоит муниципальному стукачу «известить дорогие органы» о наличии в библиотеке «бандеровской литературы» — как обыски и аресты следуют немедленно…
Кстати, в Москве националистам только что разрешили «Русский марш», где расизм и ксенофобия — обычное явление.
Прекрасная иллюстрация того, с чем на самом деле борется российская власть.
Конечно, куда проще бороться с книгами украинских писателей и с библиотекарями, чем с отечественными нациками и погромщиками.
И куда удобнее.
И куда безопаснее.
А.К. черносотенец М.Шевченко против запрета на любую литературу, включая "Майн кампф". Он прекрасно понимает что погромная, коричневая, кровавая грязь будет активно востребована большинством населения России, а вот книги честные, объективные, правдивые нужны единицам. Борис Вишневский, как либерал, просто обязан уважать законы рынка.
Российские нейробиологи нашли у человека ген "хладнокровного убийцы"
время публикации: 08:53 последнее обновление: 08:53
Ученые из России представили доклад по проблемам генетики, из которого следует, что им удалось обнаружить ген, влияющий на стремление человека совершать тяжкие преступления. О результатах работы нейробиологов сообщает сайт Новосибирского государственного университета, а сам доклад размещен в международном криминалистическом журнале Journal of Criminal Justice.
"Ранее считалось, что подавляющее большинство совершаемых убийств и других жестоких преступлений являются прямым следствием импульсивной агрессивности у преступника, которая развивается еще в детстве на фоне синдрома дефицита внимания и гиперактивности (ADHD), - говорится в сообщении вуза. - Однако данные, полученные учеными, указывают на то, что многие жестокие, спланированные и хладнокровные убийства никак не связаны с данным синдромом".
У таких хладнокровных преступников не наблюдается импульсивной жестокости, и воспитываются они в благополучных семьях. В то же время у них хорошо развита "холодная", спланированная агрессивность, наличие которой тесно связано с отдельными малоактивными формами дофаминового рецептора D4.
Из этого следует, что предлагаемые медикаментозные методы лечения ADHD, активно применяемые в западных дошкольных и школьных учреждениях, не всегда решают задачи профилактики совершения жестоких преступлений в обществе.
Добавим, что дофаминовый рецептор D4 - один из пяти типов рецепторов дофамина позвоночных. Ген дофаминового рецептора D4 человека был впервые клонирован в 1991 году. Этот ген кодирует белок длиной 387 аминокислотных остатков. Вариации гена D4 связывают с различными поведенческими фенотипами и расстройствами, в том числе с дисфункцией вегетативной нервной системы, шизофренией и склонностью к поиску новизны. D4 синтезируется в мозге в относительно небольшом количестве. Присутствует в коре больших полушарий, гиппокампе, полосатом и миндалевидном телах, обнаруживается в сетчатке, клетках сердца, почек и в лимфоцитах.
В работе по определению гена "хладнокровного убийцы" принимали участие нейробиолог кафедры физиологии НГУ Петр Меньшанов, научные сотрудники НИИ физиологии и фундаментальной медицины Елена Черепкова, Любомир Афтанас, Владимир Максимов из Института терапии и профилактической медицины, а также другие ученые из академических институтов Сибирского отделения Российской академии наук, входящих в Федеральный исследовательский центр цитологии и генетики (ФИЦ ИЦиГ). Это учреждение было создано по поручению президента РФ путем слияния трех научных институтов: НИИ физиологии и фундаментальной медицины СО РАМН; НИИ клинической и экспериментальной лимфологии СО РАМН; НИИ терапии и профилактической медицины.
А.К. Израиль, к несчастью, имеет дело с племенем "хладнокровных убийц", а здесь еще и нацистская пропаганда от мечетей до детских садов. В этом и есть причина неудач любого "мирного процесса".
Моя супруга работает врачом в Израиле. И довольно длительное время работала врачом по вызову... Есть несколько частных медицинских фирм, где можно вызвать врача в неурочное время за приемлемую денежку. Такие фирмы, как правило, дают машину с водителем, и вперёд, доктор!
Далее от первого лица.
Живём в Ришон ле-Ционе. Замечательный, красивый город, очень уютный (есть у города ХОЗЯИН), но дорогой. А я рассекаю с водителем... Да почти по всей стране...
Получаю вызов к ребёнку 8 лет. Ришон. Новые районы. Сказка! Приезжаю, и попадаю в семью посла Гондураса в Израиле! Мальчик, высокая температура. Осматриваю, даю лекарство, выписываю рецепт. Ничего страшного, простуда, госпитализация не нужна. Супруга, приятная женщина лет 35, (пусть будет Люсия) отправляет мужа (даром, что посол) в дежурную аптеку за лекарством. Мальчик заснул, Люсия предлагает мне чашечку кофе. Следующий вызов еще не поступил, поэтому принимаю приглашение. Разговор идёт на иврите, который я знаю в совершенстве, а Люсия - немного, и английском, который Люсия знает в совершенстве, а я - немного. Ну, о чём могут говорить две дамы примерно одного возраста? О детях. Потом о стране. Гондурас, оказывается, весьма симпатичная страна, хоть и третьего мира. Медицина на достаточно высоком уровне.
- Муж? Нет, он не профессиональный дипломат. Преподаёт в университете, а поскольку его семья евреи, члены местной общины, ему и предложили поработать в Израиле - Послом.
Надо сказать, что далеко не все зарубежные посольства находятся в Тель-Авиве. Очень много их в Герцелии. А наш мэр лично приглашал представителей иностранных держав открывать посольства в Ришон ле-Ционе. Одним из таких оказалось посольство Гондураса.
Люсия рассказывает, что Израиль им очень нравится, очень открытые люди, страна великолепная. Многие местные, правда, не знают, где находится Гондурас...
"Зато ваши, русские, все поголовно знают про Гондурас. Только почему-то как-то странно, но по-доброму улыбаются. Почему?" - спрашивает она. Я говорю: "Понимаешь, для русских Гондурас это не название твоей страны. Это одно из названий мужского достоинства. Слово уж очень нам понравилось." Люсия: "Не может быть!" Я: "Может!". И рассказываю вышеупомянутый анекдот... Через секунду Люсия была, что называется, под столом от дикого хохота... ...Вернувшийся муж не мог понять причину веселья двух дам. Пришлось рассказать и ему... В знак признательности мне вручили визитку, и я получила официальное приглашение посетить Гондурас в любые удобные для меня сроки! Израильско-гондурасские отношения не пострадали!
ДО 120!
Продолжу врачебные зарисовки из жизни моей супруги, с её разрешения. ДО 120- традиционное еврейское пожелание долголетия в Израиле...
Далее от первого лица...
Я - врач. Работаю по вызовам. Иерусалим. Вызов к женщине 46 лет. Приезжаю... Ошибочка небольшая, диспетчер напутал. Женщине не 46, а 106 лет! Бодрая старушка, в здравом уме и твердой памяти, что не часто встретишь в таком возрасте. Поскользнулась, упала, сильно расшибла ногу. Осматриваю, перелома вроде нет, предлагаю поехать в больницу, там рентген сделают. Рядом сын, 87 лет. Бабушка отказывается:
"Ничего страшного, и так заживёт!" Сын настаивает. И тут бабушка выдает... На иврите и русском вперемешку (русские - только маты). Мол, какого...х... мне туда ехать! Здорова я!
Я, улыбаясь, говорю ей: "До 120!" Улыбнулась: "Вот, доктор меня понимает! Понял, сынок!" Прощаюсь, выхожу. У двери стоит еще один товарищ, лет так за 80 тоже:
"Как там Мирьям?" В глазах-тревога. "Понимаете, я ее друг,"- говорит. Отвечаю, что всё в порядке, ничего страшного. И тут он мне задаёт вопрос, от которого я выпадаю в осадок: "Скажите, доктор, а это не помешает ей вести интимную жизнь?"
Так что всем желаю ДО 120! И чтоб были в здравом уме, и твёрдой памяти!
Больше не буду ругаться. Просто бессмысленно. Мир переменился. Совсем.
Дикари захватывают Европу, гадят, грабят, насилуют женщин и требуют себе всего, что их дикарская душа пожелает. Европа стелет ковровые дорожки.
Зверье в Израиле ежечасно убивает людей за то, что они евреи. Мир призывает евреев к сдержанности.
Американский президент – ничтожество и социалист, благодаря которому окончательно охамел русский чекист – Путин.
Огромная часть российского народа превращена, по выражению Геббельса, в «стадо скотов». Ладно бы только шпана и всякое отребье вроде Прилепина или Охлобыстина. Вот, например, Калягин, вполне пристойный актер, на старости лет не постеснялся поставить на себя
клеймо лизоблюда и придворного холуя. А *еврейка* Юнна Мориц пишет чудовищные, злобные и абсолютно бездарные антисемитские вирши. Да за одно только смачное, придуманное ею словцо «зловрейство», она орден заслужила. Русский язык обогатила! Поздравляем вас,
Юнна Пинхусовна: вы теперь, наконец, в хорошей компании. И не скромничайте – не такой уж маленькой...
Вот я и говорю: зачем ругаться? Буду добрым.
«Мир переменился - на заборе хуем написано «мел»
А.К. Топаллер ошибается. Мир наш не меняется совершенно. У такого людоеда, как Сталин, в холуях ходили настоящие таланты, вроде Роллана и Фейхтвангера, не считая армии местных гениев. Что там Прилепин с Охлобыстиным. Да и с евреями ничего нового не происходит. К сдержанности их призывают последние 2 тысячи лет. Как там у Губермана:
Не тем еврей стал плох, что ест свой хлеб, А тем, что проживая в своём доме, Настолько стал бездушен и свиреп, Что стал сопротивляться при погроме!
Вот нашествие дикарей на Европу- что-то новое, точнее забытое старое, но история не страдает амнезией и никогда не забывала о возмездии. И когда вконец обезумевшая Меркель раскрывает объятья сотням тысяч слуг Аллаха, начинаю думать, что поражение во 2-ой Мировой войне - всего лишь прелюдия к настоящему краху Германии.
С начала октября в Израиле почти ежедневно происходят нападения на евреев, в которых арабские бандиты используют самые простые инструменты: ножи, топоры, отвертки и тому подобные острые предметы.
Большинство арабов, устраивавших нападения на евреев в последние недели, – это жители Иерусалима и его пригородов, освобожденных из-под контроля иорданской армии в результате войны 1967 года и аннексированных Израилем в 1980 г.
Первое, что бросилось в глаза, - это явная неготовность столичной полиции к подобному развитию событий. Мало того, что стражи порядка не владели информацией о происходящем в арабских районах Иерусалима, их растерянность и неготовность решительно применять оружие были очевидны. И только после того, как новый министр внутренней безопасности Гилад Эрдан (Ликуд), получивший этот пост в 34-м правительстве Израиля во главе с Б.Нетаниягу в мае 2015 года, принял решительные меры по изменению правил открытия огня полицией и ряд других, действия полиции стали гораздо более решительными, что позволило сбить волну террора.
Для того, чтобы понять причины неготовности полиции к противостоянию арабскому террору, необходимо совершить небольшой экскурс в недавнюю историю.
На состоявшихся 10 февраля 2009 года всеобщих парламентских выборах партия НДИ получила 15 парламентских мандатов. При формировании кабинета министров по настоянию ее лидера А. Либермана на пост министра внутренней безопасности был назначен Ицхак Ааронович. Чтобы продемонстрировать свое особое к нему расположение, Либерман совершил беспрецедентный шаг: он лично, в качестве лидера партии, прибыл на церемонию вступления Аароновича в должность.
Получив этот чрезвычайно важный для обеспечения безопасности граждан Израиля пост, Ааронович не терял ни одной минуты. Объединив усилия с тогдашним министром юстиции Ципи Ливни, он объявил главной стратегической угрозой Израилю ... "еврейский террор", который реализуют еврейские экстремисты из числа поселенцев Иудеи и Самарии посредством акций возмездия ("Таг Мехир"). Поводом для демарша Аароновича послужили несколько случаев поджогов машин в арабских деревнях, после которых поджигатели оставляли на стенах надписи "Таг Мехир". Смысл этих слов: каждое преступление имеет свою цену - или должно иметь.
Решением Аароновича при полицейском округе Иудеи и Самарии был создан специальный "отдел по борьбе с преступлениями на национальной почве". Единственной задачей нового подразделения, обеспеченного бюджетом на 80 (восемьдесят!) следовательских ставок, стал поиск мифических "еврейских террористов", якобы осуществляющих акции возмездия против арабов. Однако никаких еврейских террористов обнаружить не удалось.
Рожденная в воспаленном мозгу Аароновича несуществующая организация "Таг Мехир" была объявлена террористической, а надписи на стенах - терроризмом. Несколько еврейских подростков, арестованных полицией по подозрению к причастности к этим акциям, были освобождены судом ввиду отсутствия малейших доказательств их вины.
С подачи Аароновича и Ливни левые СМИ развернули очередную яростную антипоселенческую кампанию. Тема борьбы с арабским террором ушла из лексикона Ливни-Аароновича. Денег на укрепление полиции Иерусалима тоже не нашлось, несмотря на многочисленные требования мэра Иерусалима Нира Барката.
Ицхак Ааронович установил драконовские правила открытия полицейскими огня по террористам. Полицейский имел право стрелять на поражение только в том случае, если нападавший угрожал лично ему. Если же угроза была направлена против других людей, стрелять на поражение запрещалось. Эти правила превратили полицейских в беспомощных наблюдателей арабского бандитизма.
По настоянию Аароновича было распущено подразделение по обеспечению безопасности в автобусах. Арабы - мирные граждане, а "еврейские террористы" на автобусы не нападают. Новый министр внутренней безопасности Гилад Эрдан предпринимает лихорадочные усилия по воссозданию этого подразделения, но специально подготовленные люди, на обучение которых потрачены немалые средства, уволены, и требуется время и деньги для подготовки новых. Поэтому арабы сумели совершить теракт в автобусе в иерусалимском квартале Армон а-Нацив, приведший к гибели троих граждан и ранениям более пятнадцати человек.
Во время обсуждения прошлым правительством возможности освобождения из тюрем арабских убийц в качестве «жеста доброй воли» Ааронович заявил, что как министр внутренней безопасности он уверен, что никакой угрозы безопасности Израилю их освобождение не представляет. Вместе с ним за освобождение убийц голосовала и Софа Ландвер, еще один министр от НДИ. Авигдор Либерман, от которого зависела устойчивость коалиции, предпринимал титанические усилия, чтобы оградить Аароновича от малейшей критики. Во время одного из заседаний кабинета, когда кто-то из министров потребовал от Аароновича объяснений, Либерман демонстративно покинул заседание.
Именно при министре Аароновиче индекс доверия населения к полиции упал до «уровня плинтуса» за всю историю Израиля.
Но Аронович - не единственный вклад Либермана и НДИ в создание ситуации, приведшей к интифаде ножей. По требованию Либермана был поднят электоральный барьер для прохождения партийного списка в Кнессет до 3,25%.
Известно, что главное качество, которым должен обладать политик, - это способность предвидеть последствия своих действий. Либерман слышал, что высокий электоральный барьер - это хорошо. Но его предложение, необдуманно вырванное из пакета реформы электоральной системы, нанесло немалый вред Израилю.
Три арабские партии, которые много лет не могли найти общий язык друг с другом и шли на выборы тремя отдельными списками, не могли в сумме получить более 10 мандатов. Напуганные возможностью не преодолеть электоральный барьер, они - благодаря лже-реформатору Либерману – впервые объединились и получили невиданное доселе количество мандатов - 13 (тринадцать!). Чем резко усилили свое антиизраильское влияние в Кнессете.
Правая же партия "Яхад" Эли Ишая, не добрав 10 тысяч голосов, оказалась вне Кнессета и национальный лагерь недосчитался четырех мандатов.
Убежденность Либермана, что только он знает, как и что нужно делать, привели к этому печальному результату.
Несмотря на то, что деятельность Аароновича нанесла немалый электоральный урон НДИ, лидер этой партии до последней минуты удерживал его на посту министра. И только перед самыми выборами, когда стало ясно, что идти с Аароновичем на выборы невозможно, он был вынужден заменить его в партийном списке.
Так же безответственно повел себя Либерман и в нынешней ситуации. Среди национальных сил Израиля существует непреложный закон: во время войны критика правительства снимается и все здоровые силы объединяются для победы над врагом.
Достаточно вспомнить, что накануне Шестидневной войны 1967 г., когда ситуация требовала консолидации всех национальных сил, Бегин впервые вошёл в правительство национального единства (как министр без портфеля). Во время 2-й Ливанской войны Нетаниягу, находясь в жесткой оппозиции Ольмерту, колесил по миру, давая десятки интервью в СМИ, в которых всячески поддерживал действия правительства.
Сегодня, когда против нас развязана настоящая война, полная лжи и подстрекательства, Яир Лапид заявил о том, что снимает критику правительства и оказывает ему полную поддержку. Выступая 22 октября в эфире радио Би-Би-Си, он резко критиковал западные СМИ и в ответ на попытку ведущего втянуть его в обсуждении высказывания Нетаниягу по поводу звериного антисемитизма муфтия Иерусалима Хадж Амина аль-Хусейни, сказал, что не не критикует премьера своей страны в нынешней сложной ситуации. Это же заявление Лапид повторил и при встрече с министром иностранных дел Великобритании.
Либерман же продолжает кампанию постоянных нападок на премьера, требуя то отставки кабинета, то досрочных выборов. Губительные последствия подобного поведения очевидны.
Истинное лицо политика проявляется в двух ситуациях: когда он достигает вершины и когда терпит поражение. В обеих случаях Либерман показал себя отнюдь не вдумчивым и ответственным политиком, а всего лишь мелким политиканом, стремящимся использовать сложнейшую нынешнюю ситуацию в своих интересах.
О положении дел в арабских районах Иерусалима и о минимально необходимых шагах для стабилизации ситуации – во второй части этой статьи в ближайшем выпуске «МЗ».
Сейчас понятно, что с Родиной нам, в общем, повезло. Нам — это людям семидесятых и восьмидесятых годов, когда мы росли и закладывались наши представления о жизни. Воплощением нашей Родины была Алла Пугачева. Не Брежнев — про которого говорили, что он второстепенный политический деятель пугачевской эпохи, не КГБ, не войска в Афганистане, не космос и не Тарковский, а вот она. Она была самый универсальный символ, олицетворение лучших качеств России — таланта, широты, эгоцентризма и, скажем так, не очень хорошего вкуса.
ПУГАЧЕВА. Минуточку! Господа, товарищи! Если бы я на каждом этапе соответствовала вашим вкусам, меня бы… я не существовала бы вообще! Балахон придумал Зайцев, человек вовсе не без вкуса, как к нему ни относись, — и в этом балахоне я стала, простите, иконой стиля. Хотя в газетах меня называли королевой плебеев и мешком с лохматой головой. За волосы мне доставалось отдельно, хотя демонстрировала я их вовсе не потому, что просто гордилась волосами, — они нужны были для сценического имиджа, но кто же тогда произносил слово «имидж»?!
…У нее были блестящие удачи, оглушительные провалы, и ни то ни другое не сводило ее с ума: она к ним относилась спокойно и даже насмешливо. Одни ее терпеть не могли, другие обожали до неприличия, но говорили о ней все. Наедине с собой она часто грустила, но на людях демонстрировала абсолютную непробиваемость. За границей — кроме дружественных соцстран — успех ее был умеренный и несколько недоуменный: там было таких много, а у нас одна, и ясно было, что дело не в хитах, не в чартах, даже не в качестве песен.
ПУГАЧЕВА. Опять минуточку! Поверьте, я не из тех, кто собирает вырезки. Мама собирала, пока была жива, потом брат… пока был жив… Но газета «Асахи» написала, что два главных лица России — Гагарин и Пугачева. И в «Олимпии» я пела в семьдесят шестом. «Арлекино» тогда убирал всех — в Швеции, Дании, в Париже, — и я знала, что всех убираю, и это было сильное чувство.
И меня звали на гастроли по всему миру, спрашивали: «С кем говорить? Кто ваш продюсер?» И пьяноватый дядечка из Госконцерта говорил: «Вы нам шлите, мы будем думать!» И они думали, и ехала я туда, куда они думали. А между тем китайские девочки красились под меня в несвойственный им рыжий цвет, и вся Япония пела «Миллион алых роз».
А в Америке я могла бы делать переаншлаги только за счет русской диаспоры, которая и тогда была немалая, а теперь уж вовсе…
— Ну я же про это и пишу! «Дело было именно в том, что в ней видели Родину, и эстафету эту она переняла непосредственно от Шульженко — тоже, между прочим, не столько красивой, сколько ужасно обаятельной».
— Ну, это ладно, это пусть будет.
—И теперь мы видим, товарищи, что тогдашний образ Родины был хороший. Особенно по сравнению с нынешним, когда Родина уже не поет.
Я хочу сначала про Советский Союз, потому что это — вы знаете, может быть, — моя больная тема.
— Ну, давай. Мы на «вы» или на «ты»?
— Вы со мной на «ты» безусловно. Я вот что хочу понять: сейчас вроде бы почти все вернулось, а все-таки совершенно не то. Чего не хватает?
— Многого. Жизнь в Советском Союзе давала прежде всего чувство защиты, а сейчас главное мое чувство прямо с утра — незащищенность. Может быть все, и со мной можно сделать все, и никакой предсказуемости ни в чем. Может быть, в «совке» этого даже слишком много было, и возникал определенный инфантилизм, человек очень многого просто не допускал, он существовал в довольно узком секторе жизни. Он доверял некоторым вещам абсолютно — например, милиции. Никто не мог представить, что эта милиция будет тебя грабить или насиловать. При этом в СССР не было свободы, и только благодаря этому на меня сразу стали обращать внимание. Потому что у меня эта свобода была, и взлетела я только благодаря ей.
Мне Советский Союз отсюда кажется, наверное, лучше, чем он был, потому что я молодая была.
В Советском Союзе была такая странная и мало тогда ценимая вещь, как быт, его постоянство. Вот сегодня я включаю телевизор и в любом русском сериале вижу много наркотиков, порядочное количество убийств и взяток. Ткани жизни как она есть — нет вообще, потому, наверное, что ее и вокруг нету. Изобразить норму ведь очень трудно.
Про преступление снимай не хочу, тут не требуется знание жизни, не нужна логика — он убийца, какой с него спрос? А рассказать про то, как человек растит детей и работает, сегодня уже не могут. И не то чтобы сегодня не работали, нет, они из сил выбиваются, — но это выживание, заработок. Без малейшей уверенности — человеку совершенно необходимой, кстати, — что ты можешь получить, накопить и оставить детям. Советский человек работал, и в этом для него был смысл…
— Но, может, это и был самогипноз? Он работал, чтобы не думать, не задавать вопросов, и когда положительный герой в кино начинал спрашивать о смысле жизни — ему всегда говорили: знаешь, иди-ка ты на завод…
— Говорили, но, может, смысл жизни действительно в работе, тебе не приходило это в голову? Я не говорю про конский труд, про принудительную скучную работу ради выживания, про бессмысленные вещи, которыми людей действительно глушат. Я про те вещи, которые в радость.
В Советском Союзе было, признаю, много поводов для счастья: достала красивую косынку — восторг! Выезд в соцстрану на неделю — экстаз! В Советском Союзе очень много возились с детьми. Их рвали на части, пристраивая в кружки. Считалось неприличным не ходить в кружок, театральный или авиамодельный. Я в школе была страшно активная, нас было две рыжих активистки — я и Кира, впоследствии Прошутинская. И представь — этого не стыдились тогда. Сегодняшняя активность — она все-таки совершенно иной природы.
— Мне кажется, распад СССР начался с Чернобыля: вы туда добровольно поехали?
— А как туда можно было не поехать?
Туда вылетел кто-то из правительства, сейчас не помню уже, и спрашивает: в чем вы нуждаетесь в первую очередь? Постараемся дать все. Они кричат: апельсинов! и Пугачеву! Как можно было отказаться?
Разговоры, периодически возникающие, что там было не опасно и вообще все преувеличено, мне кажутся дурацкими, потому что один наш мальчик умер через год, пусть не напрямую от лучевой болезни, а от собственных усилившихся хронических заболеваний; вообще радиация ударяет по слабому месту, и от своих эндокринных проблем я мучаюсь именно с тех пор.
Мне сказали выступать в шапке, я отказалась, повязала огромный бант, чтобы прикрыть голову. За этот бант меня потом ругали отдельно. Нам сказали всю одежду, в которой мы выступали, дома немедленно сжечь или сдать на уничтожение, пить много красного вина или виски (тут никто особенно не сопротивлялся) и не брать никакой еды в зоне, если будут угощать.
Не брать, сам понимаешь, было нельзя. Было ли ощущение полной катастрофы тогда? Нет, я не думала. И с распадом СССР… это как распад семьи, я думаю. Понимаешь, я даже в браке всегда тянула до последнего. У меня правило: если рвешь, то рвешь, окончательно, без возобновления. Но чтобы я порвала — это надо действительно сильно постараться. Только если я вижу, что меня действительно совсем не любят. И то были случаи, когда я тянула эти отношения…
Мне кажется, тот распад был преодолим, потому что… надо было тянуть ради людей, как тянут ради детей.
— Детям это нужно?
— Дети должны рождаться в браке, иначе на них стоит клеймо, карма у них портится. Хорошо помню, как объясняла своему внуку Никите: он пришел из школы и рассказал очень хмуро, что их попросили нарисовать семью. Хорошо, говорю, давай рисовать семью: вот мама, вот папа… «Папы у меня нет», — говорит он мрачно. Как — нет?! Это у Кристины, твоей матери, нет мужа, но папа у тебя есть, куда же он денется?! Вот я, вот мой муж, вот собака наша — такую семью ему нарисовала, что загляденье.
— Сейчас-то Кристина замужем?
— Сейчас да, слава богу. А Никита говорит: ненавижу свою фамилию! Со сцены… Я ему говорю: не будь ты дураком, они же не поймут, что ты хочешь сказать на самом деле! Я-то не обижаюсь, я понимаю, что ты имеешь в виду: на тебя давит репутация талантливых родителей, ну и я кое-как человек известный… Но цитировать-то будут «ненавижу фамилию».
А он намерен играть собственную музыку, довольно сложную, кстати, никому сейчас не нужную, — я совершенно уверена, что за ней будущее и что его еще будут рвать на части, тащить в кино, но не сегодня.
— Сложное сейчас не нужно, а что нужно?
— Я не знаю. Наверное, «Лучок». Ты знаешь эту песню про лук-лучок?
— Слышал.
— Очень профессиональная песня в своем жанре. Вот, наверное, она — прав Ургант — и есть главное в году.
— У вас не возникает все-таки желание спеть еще?
— Оно возникает изредка, но не ездить по гастролям — хватит — а выпустить иногда песню, которая понравилась. Вот так я захотела спеть «Войну». И спела. Потом гляжу — ее выкладывает Ярош (Лидер «Правого сектора» — запрещенной в России украинской националистической организации —Ред.).
— То есть вы продолжаете объединять, когда это уже нельзя делать.
— Да, что-то такое. Я всегда была всехняя. Рядом со мной были люди ничуть не менее одаренные. Толкунова, скажем, или Ротару. И у каждой был свой круг. А я была на всех. Сначала, правда, интеллигенция несколько воротила нос, но потом подтянулась и она — в особенности после Мандельштама. Мандельштам воспринимался начальством сложно — просили, допустим,
вместо «еврейский музыкант» спеть «прекрасный музыкант», но эти комиссии ведь тоже были не совсем твердокаменные. Двадцать пять рублей или бутыль коньяка хорошего творили чудеса.
— Чем вы объясняете эту свою всехность?
— Понимаешь, я ведь никогда свои песни не слушала, пока еще выступала и ездила. Только если это надо было по работе. И не анализировала. Но три года назад я перестала ездить, и тогда стала слушать, и знаешь, что я тебе скажу? Я поняла, что по тем временам это было ге-ни-аль-но!
— А если всерьез?
— А если всерьез… то, наверное, вот что. Они как-то во мне чувствовали, люди, что я не очень за все это держусь. А это единственное, что подкупает.
Я всегда понимала, что если не смогу петь, или мне запретят, или я всем надоем и на меня перестанут ходить, — я всегда смогу стать женщиной, которая не поет.
Я музыку сочиняю в принципе неплохо. Я стихи сочиняю, по крайней мере песенные, довольно прилично.
— Я еще слышал, что вы шьете и что идея многих костюмов была ваша…
— Вот чего нет, того нет: иглу держать не умею. Рисую неплохо, да. Но костюм я придумала единственный — пиджак с колготками, потому что так случилось, что не было на выступлении юбки. Ее забыли. Пришлось надеть три пары колготок и пиджак, и многие ругали, но всем понравилось. Вот и в жизни так, понимаешь: если нет юбки, то я выкручусь без юбки, если не смогу петь, то не буду петь. И поэтому была мне присуща некая безбашенность, и эту безбашенность люди чувствовали и ее любили. Кстати, вот почему любят Земфиру?
— Не знаю. Я люблю только раннюю.
— Нет, и сейчас отлично. Так почему? А потому, что она может себе позволить делать все, что хочет, и тогда, когда хочет. Она не ставит себя на конвейер. У нее альбом выходит тогда, когда набирается на него, и не зависит она ни от продюсеров, ни от публики. Ну, ей помогает Абрамович, тоже спасибо ему…
— А Шнур вам нравится, например?
— Шнур — это такой в чистом виде фольклорный коллектив, «Ленинград», они поют частушки, народное творчество.
— Фольклорный?! У него, как у Шарапова, два высших образования на лбу написано.
— Хорошо, предлагаю термин «хитро-фольклорный коллектив». Они предоставляют народу его идеальный образ. Музыка у них заводная, стихи запоминающиеся — без народного ансамбля какой же праздник?
— Вас сильно напрягали скандалы и резкие отзывы?
— Про резкие отзывы хорошо сказал Михалков: в молодости это еще не заботило, а сейчас уже не трогает. А скандал у меня был единственный, прописью, в гостинице «Прибалтийская». Для артиста, вообще говоря, много значит номер, в котором он живет. Я всегда обожала гастроли, потому что
с хорошей командой ездить, посидеть после концерта, похохмить — это большое счастье, и не верь тому, кто жалуется на такую жизнь. Вот ты приехал, вот твой автобус чуть не несут на руках, справа толпа восторженная, слева толпа озлобленная, которая на тебя не попала, — это вообще довольно приятно, собирать стадион.
Возникает какое-то чувство в спине, в шее… крылья? — не крылья, но, в общем, бессмысленно это объяснять.
Стадионы собирал до того только Магомаев, и он честно мне сказал, что не ждал повторения ни от кого из современников. Ты вряд ли помнишь, как по нему сходили с ума, вот, а потом так сходили по мне, и это был восторг. Но при этом очень важно, чтобы у тебя в каждом городе были привычные места, чтобы ты хоть куда-то приезжал, как домой, и у меня был номер в «Прибалтийской» с очень любимым и привычным видом. Я однажды приезжаю, а этот номер занят, там живет другой человек и очень негодует, что я пытаюсь войти.
Я совершенно спокойно разговаривала с этой женщиной у стойки — она мне возьми да и скажи, что это интурист, и пусть я буду благодарна, что меня вообще туда селят. Вот тогда я не выдержала: а вот, говорю, у вас сидят … — они тоже интуристы? А почему тогда мне нельзя, главной … Советского Союза, и к тому же поющей?
Больше там ничего сказано не было, и скандал по нынешним меркам был скромный, и я могла вообще его остановить, потому что мне привезли гранки статьи «Звезда распоясалась» и сказали: если не хотите, печатать не будем. Но это не казалось мне чем-то ужасным — я только потом поняла, что это раскручивалось не без умысла, чтобы сорвать мне гастроли с Удо Линденбергом. Он, видишь ли, оказался антисоветчиком. Но не сорвали же. Так что… Когда писали всякую ерунду, я волновалась, только пока были живы родители. А вообще меня это не волновало совершенно, потому что я-то знаю правду, ну и достаточно. Очень долго писали, например, что я не Пугачева, что это не моя фамилия.
— А вы Пугачева?
— Клянусь, я Пугачева.
— А когда вы слышите или читаете о себе, или смотрите себя по телевизору… не знаю, как сформулировать… вы можете ощутить, что это все один человек? В вас где-то сидит еще та девушка, которая спела «Арлекино», или поверх этого наросло что-то неузнаваемое?
— Я понимаю вопрос, но отвечаю абсолютно честно: я и сейчас та девушка, которая спела «Арлекино». Люди, которые про меня говорят, могут иметь в виду разное: Пугачеву семидесятых, Пугачеву девяностых… Но для себя я всегда одна и та же, та, которая была Пугачевой уже и в роддоме.
Фото: РИА Новости
— Чем вы сейчас главным образом заняты?
— Школой. Это для моих детей, когда подрастут. Ты знаешь, что я молодая мать? Хочу, чтобы к их семилетию эта школа уже была.
Там будут учить не только петь и танцевать, но и вести себя, и жить… Вроде лицея. Пока это не приносит мне ни копейки. Но когда-нибудь принесет.
— А драматическую роль вы сыграть не хотите? По-моему, интересно было бы.
— Хочу, потому что — вот Галя Волчек мне предложила поработать, но в театре я ничего не понимаю. А в кино — здесь у меня опыт есть, хотя «Женщину, которая поет» я не считаю настоящей киноролью. Я сыграла бы хорошую роль, и это бы у меня получилось, но не предлагают пока — вероятно, понимают, что может ведь и получиться. А кому это нужно? Я бы сыграла, может, из классики что-то, но осовремененной. Хотя Островского даже осовременивать не надо, и я бы очень хотела «Последнюю жертву». Но тут как раз закрыли казино, и вряд ли фильм на эту тему сейчас возможен…
— Как, по-вашему, надолго это все?
— Вот это все? Надолго. В России все надолго. Про меня тоже говорили, что я ненадолго, а видишь, как оказалось…
— Будут про Путина говорить, что он политический деятель вашей эпохи?
— Нет, конечно. Сейчас не моя эпоха. Я, может, специально ушла, чтобы про него так не говорили…
— Зачем вам был нужен Прохоров?
— С Прохоровым было интересно, и сам он интересный, и я узнала от него множество вещей про бизнес. Я никогда не занималась бизнесом и не очень люблю само это слово — был у меня, допустим, опыт с чипсами. Придумали мы чипсы, было вкусно. Потом началось производство, я их попробовала — ну невкусно совсем! Я поняла, что все вкусное там разворовывается, и чтобы их делать нормально, там надо сидеть на производстве, не отходя от конвейера. Ну и продала это, дороже, чем купила. Потом обувная фабрика, благодаря которой, собственно, я сейчас и живу, и неплохо, — но это спасибо концерну «Эконика». У меня там одна линия «Алла Пугачева».
Прохоров мне много интересного рассказал, а потом я поняла, что в политику надо идти с готовностью ко всему. С готовностью пойти до конца и потерять все. Готовность у него, может, и была… но он это себе не до конца представлял. А я — поскольку опыт провала у меня был — представляла.
— Многих раздражало ваше непрерывное участие в новогодних программах и весь ваш клан, который там непрерывно светился…
— Но это же не мое пожелание. Мое — это «Рождественские встречи», которые как раз были не для моего клана и не для моей рекламы, а там впервые удалось появиться множеству людей, которых иначе никуда бы не выпустили, потому что это заведомый неформат. А что касается Нового года — это ведь каналы требуют. Им непонятно, как может быть «Голубой огонек», и чтобы в нем не было звезд. Я не очень понимаю, честно говоря, какой теперь смысл в «Голубых огоньках».
Тогда это был народный групповой портрет страны, токари-пекари-доярки, и все смотрели на этих людей — кто-то с насмешкой, кто-то с гордостью, — и все понимали: вот небывалый новый класс, такого нигде в мире не было, на них следует равняться. А на кого они должны равняться в сегодняшних «Огоньках»? Где там новый класс? По мне, так уж лучше доярки.
Фото: РИА Новости
— Что за человек Кобзон?
— Он непростой человек, интересный,
ему место в Книге рекордов Гиннеса, потому что дольше петь не может никто. Я на одном его юбилее высидела три часа и пошла поблагодарить. А он мне: «Ты что, на второе отделение не останешься? Вот там-то я развернусь, настоящее спою, а не все эти романсы!»
Я говорю: но можно, я хотя бы из кулис посмотрю? Я не могу сидеть три часа физически! Он говорит: ладно, лучше уж тогда вообще уходи… Нет, он многим помог, он довольно непредсказуем в дружбах и связях, что важно… И потом — вспомни, сколько у него было бесспорных хитов? «А у нас во дворе есть девчонка одна» — какая песня, я и сейчас наизусть помню!
— А я вот хорошо помню ваше интервью с Юлианом Семеновым. И он меня тоже чрезвычайно интересует. Что это было такое?
— Хм. Напиши: долгая пауза. Он был… я, кстати, не помню тот разговор с ним совсем…
— В «Смене», с участием дочек.
— Дочки удивительные, потому что они вместе с ним шли в ресторан, когда он срывался. Не пили, нет. Но когда он начинал задираться — это был непременный этап, он принимался задирать соседний столик, будучи боксером, и это могло кончиться серьезной дракой — девочки начинали мило хихикать, показывая всем присутствующим, что это папа так шутит. Он был человек со страшным внутренним надломом. Вероятно, потому, что мог одно, а писал другое, и очень хорошо понимал, что поставил себя на службу сомнительному делу. За этапом задирательства наступал этап мрачных восклицаний «Я все могу! Вы все не знаете, кто я такой!». Это значило, что пора укладывать его спать, а уложить его спать было очень трудно. Да… он в обычной жизни был человек удивительно трезвый, прекрасного самообладания, но такой червь его точил, что наступали эти ужасные срывы. Так он расплачивался. И все так расплачиваются, не надо иллюзий.
— А у вас никогда не возникало этого чувства — «Я все могу! Вы все не знаете, кто я!».
— Не возникало, потому что это все выражалось в довольно смешной форме. Например, приходит письмо: «Москва, Кремль, Пугачевой». И оно доходило. Я на концерте однажды про это рассказала и добавила только: «Благодарю тебя, мой народ!» После этого несколько дядечек в серых костюмах попросили меня никогда больше этого со сцены не рассказывать, а я честно ответила, что никогда на концертах не повторяюсь. У меня, кстати, была тогда идея сделать концерт вообще без разговоров с залом — только песни. «Пришла и говорю» — концерт, получившийся именно из этого желания. Я там как начинала с ахмадулинского текста, так прозой ничего уже не говорила. Легко было понять, был человек на концерте или нет. Если он начинал пересказывать мои слова оттуда — значит, не был. Впрочем, ему могло показаться, что это все мои монологи, а не чужие стихи.
— Ахмадулина-то как к этому относилась?
— Однажды она, осушив, по обыкновению, бокал, сказала, что как душеприказчица Цветаевой она глубоко возмущена: как это я пою «Бабушку», превращаю гениальный текст в эстрадную попсу? Но потом, осушив бокал уже в моем обществе, сказала, что ей очень нравятся мои песни и что она мне все простила, увидев меня однажды в каких-то красных носках. Господи помилуй, в каких красных носках?!
— А как, по-вашему, хорошие нравы в шоу-бизнесе? Говорят, ужасные…
— Не знаю. Я никогда не занималась шоу-бизнесом. Вокруг меня были нравы хорошие и люди остроумные.
Однажды Киркоров — он совсем мальчиком ездил с нами на гастроли — попросил Сашу, клавишника, придумать ему сценический образ. И Саша — остроумный едкий человек с двумя зубами во рту — сказал ему: «Лучезарный …!» (похоже на обалдуй — Ред.) По-моему, это превосходно, не знаю только, как ты это напишешь.
На следующий вечер он спрашивает: ну а сегодня как я? Саша отвечает: уже не лучезарный… Он и сегодня это припоминает моим музыкантам, говорит: пойдем получезарим…
— Вы не думали книгу написать?
— Однажды в самолете — у меня по молодости лет была еще аэрофобия — мы попали в сильную турбулентность, и надо мной еще пошутили, что шасси не выпускается. И я тогда взмолилась: Господи, пусть не сейчас, ведь я еще не написала книгу! С тех пор и не пишу: пока не написала, может, он меня бережет как-то? Я потому, кстати, и не люблю интервью; если рассказывать, то рассказывать надо все. Иначе выйдет проще, глупей, чем было… А как расскажешь все? Писать я не решаюсь, потому что знаю свои границы:
я дура, но при этом умная. Дура — потому, что обычная женская глупость всегда служит прекрасным фоном для ума. За счет этого сочетания я и произвожу впечатление, но как это написать?!
— Что сейчас делать?
— Растить детей. Вот мои, например, очень похожи на нас с Галкиным, прямо маленькая я и маленький он.
— Напоследок: почему у вас в мейле упоминается «Орфей»-75? Это для вас до сих пор самая дорогая награда?
— Да не то чтобы… но просто когда знакомый программист придумывал мне адрес, он сказал: назовите что-нибудь, чего вы уж точно не забудете. Так вот, этого я уж точно никогда не забуду.
