25 декабря 2012 года имя молодого депутата Псковского областного Собрания, главного редактора газеты «Псковская губерния» Льва Шлосберга стало известно всему цивилизованному миру. Его прямое и честное выступление против принятия антисиротского закона всколыхнуло российское общество.
Сегодня Лев Маркович Шлосберг — гость еженедельника «Еврейский Мир».
– Уважаемый Лев Маркович! Ваши честные и смелые официальные выступления на актуальные темы российской политики являются примером гражданского мужества. Как и под чьим влиянием складывалась ваша жизненная позиция?
– Должен признаться, что я не считаю мою публичную политическую деятельность чем-то героическим. Работа депутата — это нормальный интеллектуальный и моральный труд. Извините, на войне было существенно труднее. Мы не под пулями сидим в зале, от голода не страдаем. Не думаю, что для общества полезно снижать и как-то модернизировать, простите, стандарты героического поведения. Есть хорошее понятие — гражданская позиция. Этого достаточно. Да, на 13-й сессии нам выставили в повестку дня вопрос федеральной политической повестки. Это не происходит каждый месяц, но это нормально. Это — вызов. Нужно было на него ответить по существу происходящего, я ответил. Это — работа, абсолютно необходимая для депутата. Нельзя молчать. Иначе надо уходить из профессии.
Я абсолютно убежден в том, что основы жизненной позиции человека формируются семьей. Семьей в широком контексте, всей семейной средой — родителями, бабушками-дедушками, дядями-тетями, братьями-сестрами, гостями и друзьями семьи, ее историей, обычаями, традицией, сознательно формируемым самой семьей окружением. На эту благодатную почву падают семена школы, вузов, профессионального сообщества. Затем человек нарабатывает свой собственный жизненный опыт, который начинает впитываться в знания. Мне много дала учеба на историческом факультете Псковского педагогического института, изучение истории средневекового Пскова, личное поэтическое творчество (был и такой этап в жизни, давно уже, увы, минувший), участие в работе поэтического Театра слова в Пскове.
Я много ездил и езжу по Псковской области, бываю во всех районах, хорошо понимаю ситуацию в глубине провинции, знаком с несколькими тысячами людей лично и в той или иной степени стараюсь поддерживать отношения. Работа депутата в последний год, конечно, сильно сказалась на моем расписании и предмете труда. Но это нормально. Я — молодой депутат, выборы были в декабре 2011 года, это первый мой успешный результат на выборах, начиная с 1996 года. Учусь, это интересно.
– Ваша политическая деятельность неразрывно связана с Российской объединенной демократической партией «Яблоко». Какие задачи вы ставите перед собой в новом, 2013, году?
– Я член «Яблока» с июня 1994 года, один из учредителей Псковского областного общественно-политического объединения «Яблоко», из примерно 50 таких организаций «Яблоко» было создано как общероссийское объединение в январе 1995 года.
«Яблоку» сейчас трудно. Есть кризис общественного доверия по отношению ко всем политическим партиям и институтам, есть усталость избирателей и сторонников, есть ограниченность ресурсов — и кадровых, и материальных, есть информационная блокада. Есть и собственные ошибки, критика разочаровавшихся граждан, апатия. Есть очень серьезная угроза сознательно организованной в России ситуации не много-, а мелкопартийности. Гражданское общество атомизируют, чтобы не допустить его консолидации. Число партий скоро превысит пик середины 1990-х, избирательные бюллетени превратятся в свитки, десятки партий будут иметь практически неотличимые названия. «Разделяй, чтобы властвовать», — классика авторитаризма.
«Яблоку», на мой взгляд, необходима новая, отвечающая вызовам первой четверти XXI века, общенациональная политическая программа — программа не для партии, а для страны. Проект такой программы «Гражданский манифест. Конституционное послание РОДП «Яблоко» гражданам России» я предложил партии в 2011 году. В сентябре 2011 года я представил его на XVI съезде партии. Была бурная дискуссия, которая пока что ничем существенным, к сожалению, не завершилась, но была продолжена на XVII отчетно-выборном съезде в июне 2012 года, где я также говорил о необходимости модернизации стратегии нашего развития.
Я дважды (в 2008 и 2012 году) избирался съездом «Яблока» в высший коллегиальный орган партии — федеральное Бюро. В меру своих сил я влияю на позицию партии, предлагаю свои варианты решений и действий.
Самое главное — сейчас, будучи депутатом Псковского областного Собрания, выполняя представительские функции, я имею возможность публично заявлять свою позицию, представлять альтернативу политике нынешнего официального политического большинства.
Качественная содержательная альтернатива политике властей — это главная задача оппозиции, если она хочет стать властью. Ее трудно реализовывать в численном меньшинстве и при минимуме кадровых и материальных ресурсов, но тут уже — вопрос качества труда: не числом, но умением.
Не все получается успевать, к сожалению. Идет огромный поток обращений людей с просьбами о помощи, защите, содействии — со всей территории области, буквально каждый день, иногда по нескольку обращений в день. Им нужно уделять очень много времени, потому что нельзя за стратегическими и тактическими вопросами региональной политики упускать из виду личные человеческие беды и проблемы.
– Ваша издательская и публицистическая деятельность была высоко оценена. Вы лауреат премии Союза журналистов России «Золотое перо России» за 2010 год. Каковы ваши творческие планы?
– У меня нет абсолютно никаких творческих планов. Журналистика остается частью моей общественной деятельности, я люблю работать словом. Но я по всем формальным признакам сейчас не соответствую нормальной матрице журналиста: я политик, депутат. У меня появился конфликт интересов, потому что политическая борьба постоянно требует вербализации политической позиции, а политическая позиция — это чаще всего не журналистика, а особый род публицистики.
Я сохраняю профессиональную форму, но чувствую много противоречий между статусом журналиста и политика. Политик часто владеет информацией, которая для журналиста — клад, но этические обстоятельства ее получения не позволяют ее публиковать. В политике очень много непубличного, и это — нормально. Иначе будет утрачено доверие тех, с кем общаешься. Люди часто рискуют, рассказывая о многом. Я отвечаю за их безопасность.
Если коротко, я рад, что сохраняю способность писать не только про политику. Но получается делать это все реже.
– Сфера ваших профессиональных интересов сложна и многообразна. Что является для вас приоритетом? Хватает ли у вас времени на все, что вы планируете?
– Приоритеты просты: семья и работа. Правда, в работе появилось много направлений, которые борются друг с другом и — страшное дело — со мной. Какое-то направление наступает, какое-то отступает. Приоритеты полной занятости часто определяются одним днем, одной задачей: к 9.00 такого-то числа такого-то месяца такая-то работа должна быть сделана. Все. Решено. Делаем.
В эти моменты все уходит на второй и третий план. Концентрация позволяет достигать результатов.
– Лев Маркович, вы много и напряженно работаете. Как вам удается совмещать активную политическую деятельность с ролью сына, мужа и отца? Находите ли вы взаимопонимание в семье?
– Гармония личного и общественного — это личное искусство каждого человека. Вопрос — не в совмещении, а именно в гармонии. Чувство гармонии позволяет следить за балансом. Территория семьи, частная территория человека нуждаются в защите усилиями самого человека. Возможно, но неправильно разорвать себя на лоскутки для окружающих, нужно беречь и держать себя в себе, чувствовать себя целым, цельным, устойчивым.
– Расскажите, пожалуйста, о том, что доставляет вам удовольствие в жизни и делает ее гармоничной — ваши друзья, интересы, увлечения?
– Жизнь.
– Лев Маркович! Вы любезно позволили задать вам вопрос личного характера. Что для вас значит причастность к еврейскому народу, каково ваше отношение к истории и традициям народа, к иудаизму и Израилю?
– Все мои родственники по линии матери и отца — евреи. Я ощущаю себя естественной частью еврейского народа — ну неким псковским его островком. При этом я не владею языком, не читаю еврейскую литературу, никогда не был в Израиле, хотя стараюсь обращать внимание на происходящее там. Я никогда не задумывался об эмиграции, у меня не было и нет такой потребности.
Многие наши предки родились и жили в Пскове, мои родители родились, познакомились и поженились в Пскове, я родился и живу в Пскове. Моя семья преодолела здесь две глобальные войны, вернулась сюда после эвакуации в 1945 году. Это — мой город. Я очень хорошо чувствую себя в Пскове. Как историк я полагаю, что судьба сделала еврейский народ тем, кем он стал, не на исторической родине, вот так сложилось. И там хорошо, и здесь не грустно.
Конечно, мне приходилось и приходится сталкиваться с антисемитизмом. Я считаю его родом глубокой психической патологии, частью (или отражением) комплекса неполноценности человека. Я не жалею этих людей, но их дурь не задевает меня. В 1990-е годы и в Пскове был взлет этой чумы, было много разных диких ситуаций, могло дойти до крайностей, особенно когда Псковом плотно занялись питерские нацисты, но не дошло. Был один непростой вечер, когда меня провожал с работы до дома полковник милиции с пистолетом, и в подъезде ночью до утра дежурила милиция. Это заметили те «гости нашего города», из-за кого мне пришлось предпринять такие меры, и уехали из Пскова.
Невозможно зарекаться, конечно, от повторения таких ситуаций. Я любой нацистской бестолочи, если потребуется, могу публично сказать, кто когда куда приехал жить и что такое на самом деле «быть русским». Психологически я не ощущаю себя меньшинством. Мне никогда не приходило в голову менять фамилию, запись в пятой графе и т.п. В вопросах национальной политики я интернационалист, но сторонник всемерного сохранения культурных идентичностей, автономий, анклавов, крох любой самобытности. Моя супруга родом из Беларуси, мы познакомились в Великих Луках. Мне не приходило в голову искать свою половинку на этническом поле. Вопросом чистоты крови не страдаю.
Я — нерелигиозный, светский человек, не принадлежу ни к какой из конфессий. Среди моих знакомых есть глубокие православные священнослужители, могу назвать о. Павла Адельгейма, чей подвиг гражданина в рамках действующей РПЦ не имеет аналогов в современной России. Религию (любую) я воспринимаю как часть культуры, этическую категорию внутреннего мира человека. Являюсь категорическим противником любой клерикализации государства. Я, безусловно, поддерживаю отношения с псковской еврейской общиной, лично и хорошо знаком с ее руководителями. Субботы по причине своей светской натуры не посещаю.
Был момент в 1996 году, когда ситуация в Пскове была, мягко говоря, напряженной, и два известных еврея из числа элиты общины, предприниматели, приехали ко мне и прямо сказали, что они недовольны моей публичной политической деятельностью, так как она раздражает нацистов и может создать угрозу всей общине. Рекомендовали вести себя потише. Я отправил их читать Конституцию. Мне кажется, позже они поняли меня правильно.
Беседовала Рахель ГЕДРИЧ
Вот что пишет Л. Шлосберг сегодня.
+ + +
Мёртвые и живые
Российское государство пытается скрыть, что оно посылает своих сыновей на войну, как они погибают и где проходят похороны
Четырнадцать лет назад, в марте 2000 года, о
гибели 6-й роты 104 полка 76-й десантно-штурмовой дивизии стало известно после того, как список погибших был тайно передан из дивизии журналисту
Олегу Константинову и опубликован 6 марта частично (более 60 имен) в городской газете «Новости Пскова», а 14 марта, в день псковских похорон, на первой полосе издания были названы 83 имени из
84. После публикации 6 марта гибель десантников в разговоре с губернатором Псковской области
Евгением Михайловым подтвердил 7 марта тогдашний командующий ВДВ
Георгий Шпак, и губернатор не скрыл этой страшной правды от общества.
Только спустя неделю после боя на высоте 776.0 о гибели 6-й роты было объявлено официально (первые дни официальные представители ОГВ на Северном Кавказе, отрицали не только масштаб потерь, но даже сам факт боя, и командиру полка
Сергею Мелентьеву пришлось, оплакивая погибших, не говорить о самом факте страшных утрат). Его трагическая кончина при невыясненных до сих пор обстоятельствах была воспринята всеми близкими и сослуживцами однозначно:
он стал 85-м .
Хоронил погибших 6-й роты 14 марта 2000 года буквально весь Псков. Кто был, тот помнит.
В августе 2014 года политическое и военное руководство страны не признает ни факт участия российских военнослужащих в боевых действиях на территории Украины, ни факты заметных боевых потерь. Похороны погибших происходят в обстановке почти секретной, практически тайно.
На какой войне и ради кого погибли эти молодые парни? Зачем российскому государству сейчас это молчание и как долго оно надеется скрывать то, что совершенно невозможно скрыть?
25 августа под Псковом, на погосте Выбуты похоронили двух военнослужащих: Леонида Юрьевича Кичаткина (30.09.1984 – 19.08.2014) и Александра Сергеевича Осипова (15.12.1993 – 20.08.2014).
Это не первые погибшие на российско-украинском фронте, похороненные в Пскове. Но о похоронах в Выбутах написала в социальной сети супруга Леонида, и печальное событие оказалось известно заранее .
Министр обороны Сергей Шойгу и командующий ВДВ Владимир Шаманов утверждают, что 76-я дивизия не принимает участия в боевых действиях на территории Украины и, соответственно не понесла боевых потерь.
Между тем все пришедшие на похороны могли убедиться, что хоронила погибших дивизия.
Люди со всей страны, из республик бывшего СССР, псковичи, живущие в Европе, пишут сейчас в Псков письма с одним вопросом: «Что происходит? Почему молчат командиры? Почему молчат все?».
Бывший военнослужащий 76-й дивизии, который служит сейчас в другом регионе России, написал мне 24 августа: «Почему командование ВДВ и политики утаивают происходящие сейчас в Луганской обл., Донецке и т. д. по Украине? Почему отправленные 15-16 числа и позже десантники уже возвращаются в часть в цинковых гробах? В частности ЛЕОНИД КИЧАТКИН из 234 полка. Остальных я не знаю, но они есть!».
Он попросил меня прийти на похороны. Утром 25 августа в Выбутах мы могли убедиться, что Леонид Юрьевич Кичаткин скончался 19 августа.
Можно только догадываться, на какой войне он погиб. Об этом не говорят.
Отставные военные, которые находятся в сильном шоке от происходящего («Нас подставили! Нас снова подставили!», – матерясь последними словами, говорят они, не разделяя себя и ныне служащих офицеров и контрактников) и, даже не будучи знакомы друг с другом, описывают одну и ту же схему происходящего.
Это их версия, но другой нет. Дивизия формально прекращает по договоренности сторон контракт с человеком (или приглашает уже отслужившего) и тут же новый контракт заключает некая третья сторона. Это может быть и какая-то посредническая контора, и даже некие представители Донецкой и Луганской «народных республик». Люди становятся де юре добровольцами. Они на этой войне – не военнослужащие Российской Федерации, а частные лица, которые согласились на такой контракт.
Свободные люди. Имеют право?
Судя по всему, все переговоры де факто ведет само военное командование. Не исключено, что в этой цепочке участвуют военкоматы.
Экипировка и вооружение людям выдаются из родной части. А боевые машины десанта – те самые БМД-2, из-за принадлежности которых разгорелись споры, очевидно, ранее списанные в «запас», но пригодные к использованию, идут на эту «неизвестную войну». Гнать туда БМД-4 никто не будет – новейшая техника, есть только в России, слишком легко опознается.
Впрочем, это мелочи на фоне всего происходящего. На фоне гибели тысяч людей это – частности, те самые детали, в которых скрыт дьявол, но живет он не деталями – он пожирает чужие жизни.
На юридическом языке такие соединения называются незаконными вооруженными формированиями. В любой стране. Ни для каких законных целей такие боевые подразделения не создаются.
Инициировать создание таких формирований в современной России может только государство. Предложить людям такие контракты тоже может только государство. Платит за всё это бюджет российского государства, финансирующий Вооруженные Силы РФ. То есть каждый налогоплательщик России. Люди гибнут на этой войне за счёт денег, взятых у каждого из нас.
Но невозможно взять у каждого кровь, чтобы вернуть этих людей к жизни.
В 2000 году для всей страны было одно внятное объяснение, за что погибли преданные высшими чинами Российской Армии солдаты 6-й роты: за территориальную целостность Российской Федерации.
Сейчас, летом 2014 года, граждане Российской Федерации участвуют в боевых действиях на территории Украины, и на этом фронте им противостоят Вооруженные силы Украины, в том числе такие же десантники, которые, выполняя требования Присяги,
защищают территориальную целостность Украины.
В 2000 году, во время Второй Чеченской войны, никому, никаким военнослужащим Российской Армии, не могло прийти в голову, на каком фронте они могут оказаться в августе 2014-го.
Сколько среди российских военнослужащих людей с украинскими корнями?
Сколько среди украинских военнослужащих людей с русскими корнями?
Вот она пришла к нам – настоящая братоубийственная война.
В 2000 году псковских десантников открыто, с почестями, хоронила вся Россия – в 30 регионах находятся их могилы.
Невозможно сказать точно, но уже понятно, что и сейчас не только в Пскове проходят похороны.
Очевидно, проходят так же, как в Пскове – фактически тайно.
Сколько погибших – неизвестно. Командование всё отрицает. Это недостойно. Семьи молчат, а короткие отчаянные фразы в социальных сетях немедленно уничтожаются. Это страшно.
Кому нужно это молчание? Кого оно может спасти? Чью ложь скрыть?
За что и во имя чего погибли эти люди на чужой земле, отдав себя в руки государства?
Отвечать на эти вопросы российское государство не хочет.
Все обстоятельства гибели 6-й роты не известны до сих пор. И при этой власти, которая уходит своими корнями в 1999-2000 гг., – едва ли будут известны.
Всего несколько месяцев назад, на фоне эйфории «бескровного возвращения Крыма», все, у кого сохранилось разумное понимание происходящего на наших глазах, только начинавшегося тогда, кошмара говорили, кричали главное: «Остановитесь. Ещё не поздно. Пока все живы» .
Не услышали. Не хотели слышать и не услышали.
А тогда, в начале марта 2014-го, все были ещё живы. Леонид Юрьевич Кичаткин и Александр Сергеевич Осипов в том числе.
Кто убил этих людей?
Общество, поражённое чумой великодержавной радости, поддержало эту войну, согласилось на неё, отдало жизни этих молодых парней в пекло войны.
Страшный путь прошло российское общество вслед за российским государством за 14 лет, с 2000-го по 2014-й.
И пока не останавливается. Более того – ускоряется.
В 2000-м году ещё можно было открыто хоронить погибших солдат.
В 2014-м – уже нельзя.
Так изменились войны, которые ведет российское государство.
По сути дела это всё одна и та же война – против народа.
Потому что платит жизнями на этой войне только народ.
Погибших солдат уже давно много больше, чем живых.
Но погибшие ничего не могут сделать.
Только живые могут спасти ещё живых.
Поэтому у каждого есть возможность, нет, больше того, есть долг спросить лично у себя, кто ему нужен – мёртвые или живые.
От ответа на этот вопрос зависит сегодня будущее России.
Лев ШЛОСБЕРГ
Все очевидно, абсолютно явно. Почему Порошенко на это идет? Я думаю, что он не патриот, посмотрим, прав ли я.