воскресенье, 9 февраля 2014 г.

О РЕЛИГИОЗНОМ ЗАСИЛЬЕ




 Ничто так не огорчает меня в Израиле, как неприязнь между светской и религиозной публикой. Фанатики и дураки, с той и другой стороны, грызут друг друга почем зря. Одни без устали твердят о религиозном засилье, другие даже не пытаются найти дорогу к миру и взаимопониманию с евреями-атеистами.  А выхода, кроме доброго согласия, у нас нет. Живем на острове, окруженном океаном агрессивной ненависти. Нам бы границы бдительно обозревать, а вместо этого косимся друг на друга.
  
 Каждый Песах открываю Тору на рассказе об Исходе. Это обязательная часть моего, личного праздника. И каждый раз нахожу что-либо новое, прежде неведомое или неосмысленное прежде.
 «И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Что ты вопиешь ко мне? Скажи сынам Израиля, чтобы они двинулись вперед». Слово это «вперед», «кадима»  опошлено современными политиканами, но и они – дети «сынов Израиля».
 Читал прежде о переходе через Красное море, но слово это воспринимал, как обычное указание направления, как вектор движения, но не были ли эти слова Бога – символом будущей жизни, судьбы еврейского народа. Вперед! Несмотря ни на что. Вперед, даже тогда, когда перед тобой бездна моря, а у тебя нет лодок и кораблей. Не оглядывайся на то, что оставил, ни шагу назад. Только в движение – спасение твое. За этим словом «вперед» - еврейский гений. В конце концов, ты «избран», чтобы не было у тебя никогда права на остановку и возвращение.
 Мой знакомый, знаток высшей математики, склонен разбираться в вопросах духовных с помощью простых, арифметических действий. Недостаток этот распространен широко. Атом вещества скрыт – за ним тайна. Картина Леонардо – вот она, можно даже пощупать, какой уж тут секрет «вещества». Вот и о религии, как и о футболе, каждый из нас готов рассуждать с полным знанием дела.
 «Религия – это догмат и вера», – говорит мой приятель, не догадываясь, что два эти понятия в иудаизме несовместимы совершенно, как несовместима любая догма с движением, дорогой знаний.
 Подлинно религиозный еврей, никогда не назовет себя человеком, достигшим высот веры. Он стремится к вере, он ищет веру, он идет к вере. Он в процессе, начатом тысячелетия назад. И процесс этот далек от завершения. Ожидание Машиаха в иудаизме столь же бесконечно, как бесконечен и познаваем бесконечно сам Бог евреев, как бесконечен путь знаний и постижения Вселенной, как бесконечна дорога к вере.
 Гордыня и бесконечность Вселенной и знаний - понятия тоже несовместимые. Гордыня – вот подлинная догма, а не само учение, данное Танахом. То, что от Бога, – догмой быть не может. Парадокс? Нисколько. Всесильный говорит с человеком на равных, как мудрый учитель с детьми. Он не в силах открыть подлинную глубину юному разуму своих созданий. Он рассчитывает на способность человека совершенствоваться и делать выводы из ошибок. Вот почему тексты Торы похожи и на букварь, на стартовую «колодку».
 МАМА МЫЛА РАМУ – это букварь.
 ДА БУДЕТ СВЕТ – это Брейшит.
 Все от слова: от граффити на стенах, от букв на бумаге, от знаков в камне. Все, связанное с интеллектом человека, вторит эхом Книге Книг.
 Учись грамоте и учись думать. В Торе все, что требуется потомкам Адама и Евы: вся «таблица Менделеева» для души и для мысли.
 Комментарии, поиски, споры, внезапные открытия и откровения – все это связано с Торой точно так же, как с этими особенностями работы мозга человека, связана любая творческая работа.
 Мир в движении. Люди не в силах остановить течение времени. Это понимал великий Автор, и он сделал все, чтобы тексты Его Книги не воспринимались, как догма, потому что любая догма не способна выдержать натиск изменений в мире и неизбежно гибнет, оставив после себя всего лишь робкий след в исторических анналах и музеях, да и то в лучшем случае.
 Но думать иначе моему знакомому знатоку высшей математики удобно, прежде всего, потому, что в мире людей он видит два начала: пресловутый базис и настройку. Он – материалист и не склонен уравнивать в понятиях душу людскую и тело. Долгие годы обработки мозга марксизмом не прошли зря.  «Тело», конечно же, первично, а душа, если она и существует, – чистая лирика, с которой люди вынуждены считаться, но не более того.
 Снова он, знаток Теории относительности и прочих хитростей физического мира, пробует разобраться в сложнейших вопросах с помощью примитивных арифметических действий.
 Тело Адама создал Творец из «праха земного». Проще говоря, из той  же «таблицы Менделеева». Тело это ничем не отличалось по своему химическому составу от трав и деревьев, от плоти животных и птиц, да и от самого «тела» Земли.
 Но Адам и Ева задумывались «избранным народом», а потому Бог попытался поднять эту парочку до себя, вдохнуть в Адама душу. Одиночеству, пусть и великому, нужен собеседник. Но здесь и возникла невозможность «мирного сосуществования» обычного тела и Богодуховной сущности человека, а следом и пришло бессмертие в обычных земных формах физической смерти и воспроизводства потомства. Яблоко с Дерева познания добра и зла стало закономерным и понятным толчком в этом процессе.
 Так люди – «народ избранный» - начали свою историю, полную радости и трагедий, достижений и потерь. Так началась история неразрывности тела и души.
 Без пиши телесной: хлеба, воздуха, лекарств, всего того, что мы называет нынче техническим прогрессом, жизнь современного человечества была бы невозможна. Но без религии, без искусства от Бога, без поисков и достижений души и сам человек мгновенно утратил бы свою «избранность» - стал обычным видом в животном мире, не более того, перестал быть человеком.
 Тело (материя) – это не фундамент, не базис цивилизации людей. Надстройка – не стены здания. Человек – явление в природе уникальное. И феномен этот свести к обычным терминам от архитектуры невозможно. Что там в основе? Что первично, что вторично?  Не нам судить.
 Отсутствие пищи телесной  превращает человека в безумца, убивает его. Бездуховность точно также ведет  к безумию и смерти, в масштабах не менее значительных.
 Голодомор души время от времени обрушивается на землян и тогда начинают гореть костры инквизиций и войн, народы превращаются в стада безумных фанатиков, а водные потоки в реки крови. Вот почему так опасна нынешняя массовая культура. Подмена корма для души чревата опасным отравлением всего организма человека.
 Всевышний не захотел или не смог дать человеку бессмертную плоть, но Он дал своим чадам частицу своей бессмертной души, и только этим отличил (или поднял) человека над миром земной природы.
 Идеализм такая же чепуха, как и материализм, как любая крайность, любая догма в нашем текучем, полном неразгаданных тайн, мире. Человек склонен постоянно искать «рычаг», чтобы перевернуть мир. Он не в силах примириться с тем простым фактом, что Земля крутилась, крутится и будет вертеться без всякого его вмешательства, что ему дано лишь великое счастье творчества и постепенного осмысления мира, который его окружает. Все остальное, все амбиции «царя природы» – от того же греха гордыни…. и зависти.
  «… Нота зависти есть общая в рабочем движении: главная отличительная черта его от движения религиозного», - писал в дневнике Михаил Пришвин.
 Прочел этот текст и подумал, что не только от цепей рабских увел Моше евреев, но и от зависти к хозяевам жизни.
 Не думал Пришвин об Исходе, когда записал эту мысль, но разве попытка уйти от рабства египетского не была, в то же время, и попыткой увести рабов от разрушительной зависти к рабовладельцам? Разве не это страшное чувство разъедало души потомков Иакова на берегах Нила? Но не только. Тот кризис в пустыне тоже от зависти к тем, кто остался у «котлов с мясом. Зависти к себе же – сытому рабу.  Не просто от рабства физического увел Моше евреев. Он увел их от трагедии нации, от неизбежного насилия, сопряженного с завистью. Только человек свободный от зависти может быть по-настоящему свободен.
 В движении религиозном нет зависти – пишет Пришвин. Он прав. Исход и был движением глубоко религиозным. 40 лет блужданий по пустыне понадобились бывшим рабам не только для смены поколений. Лишь принятие Закона Божьего дало им право на возвращение в Ханаан, возвращение с боем.
   Тора все завязывает в один узел: русский писатель Пришвин, Исход, ракеты, падающие на еврейский город у моря….
 Тора, конечно же и «букварь», и  учебник Истории, но особый учебник, читая который думаешь, прежде всего, о себе самом, о своих близких, о земле, на которой живешь, о дне сегодняшнем.
 « Жены ваши, малые дети ваши и скот ваш пусть останутся в стране, которую дал вам Моше на этой стороне Иордана. Вы же идите вооруженными впереди братьев ваших, все отважные воины, и поможете им. И до тех пор, пока не даст Бог покой братьям вашим, как вам, и овладеют так же и они страной, которую Бог, Всесильный Бог ваш дает им».
 «Догма и вера», - говорит мой знакомый. Эти твердые и ясные два слова будто и само его существование делают твердым и ясным. Возможно, в каждом из нас сидит этот панический страх неопределенности, незавершенности, текучести и сущности нашей и нашего сознания. Страх перед  «Хаосом иудейским», как точно определил трагическую радость познания бесконечности поэт Осип Мандельштам.

СКЛОНИТЬСЯ - ЗНАЧИТ ПОГИБНУТЬ





Отход от наследия Герцля
в вопросах легитимации

Эвелин Гордон

Герцль верил в то, что ему удастся изменить мировое общественное мнение. Многие израильтяне считают сегодня, что мы должны просто склониться перед ним.

Одним из ключевых положений, унаследованных отцами-основателями сионизма от Герцля, было убеждение об исключительной важности международной легитимации. В то же время другие предпочитали создавать «факты на местности» (что само по себе тоже немаловажно). Теодор Герцль посвятил себя международной политике: он встречался с мировыми лидерами, чтобы заручиться поддержкой в создании еврейского национального очага, писал книги и статьи, излагающие эту идею, и создал политическое движение, сионистскую организацию, которая могла бы продвигать его усилия. Он был так уверен в важности этой деятельности, что после первого Сионистского конгресса в Базеле, в 1897 году записал в своём дневнике: «В Базеле я основал еврейское государство. Если бы я произнёс эти слова вслух сегодня, меня бы подняли на смех. Но, может быть, через пять лет, и уж точно через пятьдесят, все будут знать это». И в самом деле, через 50 лет и один год, Государство Израиль появилось на свет.
Но если бы Герцль жил сегодня, он был бы шокирован тем, до какой степени его наследие подверглось искажению. Это правда, что некоторые израильтяне, по крайней мере, помнят о том, что международная легитимация важна: политики, журналисты, бизнесмены и профессора университетов при каждом удобном случае ссылаются на этот принцип, объясняя, почему Израиль должен либо договориться о мире с палестинцами (палестинскими арабами – прим. перев.), либо отдать им территории в одностороннем порядке. Однако Герцль извлёк из этого принципа совершенно другой урок. Герцль пришёл к выводу, что поскольку мировое общественное мнение имеет большое значение, он должен неустанно трудиться, чтобы изменить точку зрения мира. Его же мнимые наследники считают, что поскольку глобальное мнение имеет большое значение, Израиль должен смиренно согласиться с каждым требованием мира, каким бы оно ни было невыполнимым или даже губительным – потому что изменить мнение всего мира невозможно, даже если Израиль прав.
Трудно переоценить то, насколько радикально Герцлю удалось изменить мировое общественное мнение. Когда он начинал свою кампанию, еврейского суверенитета не существовало 1900 лет, и для большинства людей мира идея возродить его выглядела немыслимой. Тем не менее, в течение 50 лет Герцль и его последователи сумели изменить так много умов, что в 1947 году ООН приняла резолюцию об учреждении еврейского государства большинством в две трети голосов.
А теперь давайте попробуем назвать несколько событий, происшедших только на прошлой неделе:

·        Дипломаты министерства иностранных дел выступили против плана министра по стратегическим вопросам Юваля Штайница, призвавшего развернуть активную дипломатическую общественную кампанию по борьбе против угрозы антиизраильского бойкота. Дипломаты, сообщила газета «Гаарец», полагают, что активная общественная кампания только лишь «сыграет на руку активистам, выступающим за бойкот», так как то, что Штайниц называет «делегитимацией», является всего лишь «легитимной критикой правительствами других стран и  неправительственными организациями политики Израиля на территориях». Другими словами, изменить мнение мира невозможно, и не стоит даже пытаться делать это.
·        Бывший главный редактор журнала «Джерузалем рипорт» Хирш Гудмен написал в своей статье в «Нью-Йорк Таймс», что он, родившись и проведя всё своё детство и юность в Южной Африке, в которой в тот период царил апартеид, знает, что «в самом Израиле или на оккупированных территориях не существует ничего, даже отдалённо напоминающего апартеид. Но в представлении мира он там существует, и это мнение даже укрепляется», и мы не в состоянии  переубедить мир, что это не так. Мы, например, не можем убедить мир, что «стена апартеида» - она же барьер безопасности на Западном Берегу (в Иудее и Самарии – прим. перев.) – это легитимная мера обеспечения безопасности. Пропагандистская война – это война, в которой «Израиль не может победить, и ему остаётся только добиваться мира».
·        Выступая на конференции перед достаточно серьёзной по своему общественному положению аудиторией, министр финансов Яир Лапид заявил, что если израильско-палестинские переговоры закончатся провалом, Израиль окажется под разрушительным ударом бойкота со стороны его главного торгового партнёра, Европейского Союза. «Если политическое решение не будет найдено, израильская экономика будет подорвана самым драматическим образом, и это существенно скажется на кармане каждого израильтянина» - предостерёг он. Он даже утверждал, что Европа рассматривает возможность отмены соглашения, по которому Израиль получил права ассоциации с Европейским Союзом, которое является фундаментом наших экономических связей (представитель Европейского Союза категорически отверг это утверждение). Другими словами, мы должны либо капитулировать перед требованиями палестинцев, либо нам придётся столкнуться с экономическим крахом, потому что мы не сможем убедить мир в том, что наша позиция оправдана.
·        Группа израильских бизнесменов под названием «Выйти из тупика» развернула нечто подобное рекламной кампании, в которой проводится мысль, что достижение израильско-палестинского соглашения существенно как политически, так и экономически, и поэтому Израиль просто обязан добиться его подписания. Лозунг этой кампании – «Биби (Нетаниягу), только ты можешь; сильная страна подписывает соглашение», тем самым возлагая всю ответственность за достижение мира на плечи Израиля. За неделю до этого, на Всемирном экономическом форуме в Давосе, эта группа точно в том же духе утверждала, что «Мы должны срочно достигнуть дипломатического урегулирования», потому что «Мир теряет терпение, и угроза санкций нарастает с каждым днём». И, разумеется, мы бессильны изменить мнение мира.

Но что произойдёт, если палестинцы, которые отвергали все предыдущие предложения Израиля, откажутся ещё раз? Или если они будут настаивать на таких условиях, которые будут угрожать безопасности страны? Тогда, по всей видимости, на Израиль навешают всех собак – потому что наследники Герцля больше не верят в то, что можно изменить точку зрения мира.
Объективно говоря, это сущий вздор. Даже если вы верите в то, что Израиль – незаконный оккупант, есть много других незаконных оккупаций, и они существуют давно и даже дольше – вспомните об оккупации Тибета Китаем, Кашмира – Индией, Северного Кипра – Турцией, и т.д. И Израиль сделал намного больше, чем эти страны, пытаясь разрешить этот конфликт, включая неоднократные предложения, касающиеся палестинской государственности, а также  односторонний уход из Газы. Однако этим странам никто не угрожает бойкотом и санкциями; на самом деле, как отметил профессор Юджин Конторович, тот самый Европейский Союз, который утверждает, что «международный закон» запрещает израильскую экономическую активность на «оккупированной» территории Западного Берега (Иудеи и Самарии – прим. перев.), активно продвигает подобную активность в оккупированном Турцией Северном Кипре и оккупированной Марокко Западной Сахаре. Так что вполне возможно быть втянутым в затяжной конфликт и при этом не подвергаться международному бойкоту.
Но не в том случае, если вы даже не пытаетесь убедить мир в справедливости своих требований. А Израиль давно уже перестал это делать. Вместо этого его дипломаты, журналисты, бизнесмены и политики настаивают на том, что невозможно изменить мнение мира, так что у нас остаётся единственный выход – капитулировать перед его требованиями.
И это представляет собой шокирующий отход от убеждённости Герцля в том, что «Если захотите, это не будет сказкой». Герцль показал, что если приложить достаточно усилий и при этом верить в справедливость своего дела, можно убедить мир в реальности даже такой радикальной идеи, как возрождение еврейского суверенитета после 2000 лет его отсутствия. По сравнению с этой идеей, утверждения, с которыми выступает сегодня Израиль, куда как более скромны: он говорит, что обладает легитимными правами на свою древнюю родину, и что израильско-палестинский конфликт, как и другие давние конфликты по всему миру, на данный момент не имеет решения.

Опубликовано в газете «Джерузалем Пост» 3 февраля 2014 г.,

Перевод с английского Эдуарда Маркова
Хайфа, 7 февраля 2014 г.

СЛУЧАЙ МИХАИЛА ПРИШВИНА




    М.М. Пришвин

В юдофобии толпы нет загадок. Люди, некогда убежденные, что в Индии живут люди с песьими головами, а сегодня в том, что Солнце вертится вокруг Земли, другими быть не могут. Мещанство, пошлость и невежество ничем другим, кроме ненависти, жить не способно.  Другое дело - элита общества: творцы и таланты. Здесь случай особый, разбираться с которым интересно, на мой взгляд, и поучительно.
В замечательной статье Рахиль Гитл Зеликсон читаю: « Пожалуй, из всего человеческого племени он более всех не любил писателей (если, конечно, не считать евреев). Еще будучи учителем Елецкой гимназии и «одинаково ненавидя», по собственному признанию, «как учеников, так и учителей», он, словно предчувствуя нечто недоброе, написал донос на ученика 3-го класса Мишу Пришвина, вследствие чего Мишу из гимназии и выгнали. Василий Васильевич не ошибся в своих предчувствиях. Миша вырос, превратился в знаменитого писателя М. М. Пришвина и так отозвался о своем учителе: «Пришел в класс учитель географии, которого гимназисты называли – «Козел», весь он был лицом ровно-розовый, с торчащими в разные стороны рыжими волосами; зубы совсем черные и далеко брызгаются слюной». Автор статьи пишет об известном, русском теоретике юдофобии В.В. Розанове, но надо сказать, что Пришвин с годами простил своего гонителя и даже подружился с ним. В дневнике он писал о своем Елецком учителе так: «С Розановым сближает меня страх перед кошмаром идейной пустоты (мозговое крушение) и благодарность природе, спасающей от нее».


                               Нужно признать, что в дневниках Пришвина советского периода «еврейская тема» чуть ли не центральная. В 1936 году он писал: «Анализ нашего русского, советского антисемитизма: надо взяться за это, наконец, и довести до конца…. Самая суть темы, что в Палестину вернуться нельзя, как вообще нельзя физически вернуться к своему прошлому. Это каждый испытывает лично, непременно теряя, утрачивая свою личную почву. Но чтобы целый народ вместе со своими святыми и подлецами мог утратить почву и рассеяться, сохраняя в то же время душевное единство, это необычайно, это, может быть, единственный раз было в истории: какое-то чудо перехода сырой, твердой обыкновенной земли, чернозема, супеси и т.п. в душевное состоянии».
Пришвин верно отмечает, что в основе всякой юдофобии лежит страх, удивление, даже ужас перед судьбой народа, сумевшего вопреки всему сохранить чудо своей национальной жизни. Сегодня он бы еще больше удивился способности потомков Иакова вернуться в Палестину и обрести свою реальную почву. Впрочем, и это, как оказалось, может стать поводом к юдофобии. Дневниковые заметы Пришвина интересны еще и тем, что они, по сути, попытка антисемита понять, оправдать и осудить сам антисемитизм. Героическая, скажем, попытка, обреченная на неудачу, но крайне любопытная.
 Антисемитизм в России никогда не был неким знаком абсолютной моральной порочности. Если и болезнь души, то  легкая, простительная болезнь, вроде диареи. Но это касалось практического, бытового антисемитизма. Со времен Достоевского элита общества империи все-таки прониклась некой толерантностью к «избранному народу» и вывела черту, за которую порядочный человек не должен был переступать. Розанов переступил. Как известно, бурную юдофобскую деятельность он развил  во время суда над Бейлисом, настолько бурную, что  был исключен из религиозно-философского общества самим Дмитрием Мережковским, высоко ценившим стилистический талант «чернозубого» литератора. В дневнике за 1915 год Пришвин писал об этом так: «… был до смешного жалкий вечер, где Ветхий Завет перепутался с делом Киева, какая-то смесь из киевской черешни и ветхозаветной смоковницы. А в это самое время Розанов и писал свои наиболее возмущающие общество статьи. Конечно, виноват во всем Розанов, с ним работать нельзя, нужно отделаться».
Пришвин 1915 года почти что юдофил. Он готов любить и понимать гонимого, униженного еврея: « Евреи – люди, лишенные земли, как растения, воспитанные в водяной культуре с обнаженными для глаза корнями: у других народов скрыты их корни под благо ухаживающим покровом земли, у евреев корни наружу, и мы возмущаемся, видя в их зеркале подобие наше, скрытое от наших глаз. Евреи, лишенные земли, несчастные люди! – Счастливые! – я полагаю так, что счастливые: у них нет царя, нет начальников; нет местожительства, евреи – счастливые люди». Мысль эта настолько нравится Пришвину, что через несколько месяцев он повторяет ее в более лапидарной форме: «Евреи – люди без земли, как растения в водяной культуре, видны всем их некрасивые корни, у других не видно, а тут все наружу». Проще говоря, евреи такой же паршивый народец, как все другие народы. Писательская мизантропия в действии. И на том спасибо.
 Февральскую революцию Пришвин встречает сочувственно. Меньшевики ему нравились гораздо больше меньшевиков: «Хороший еврей Либер, вообще все эти евреи, участвующие в деле, грозящем неминуемой петлей, люди чудесные, куда лучше русских, цвет подлинной Иудеи».
Здесь проглядывает латентный антисемитизм: привычка от частного идти к общему. Хорош Либер – хороши евреи. Пройдет 16 лет и Пришвин запишет в дневнике: «Русский по одежке принимает, по уму провожает, еврей по уму встречает, а по одежке провожает (Левин читал меня и восхищался, но когда побывал у меня в крысиной комнате в доме Герцена, раззнакомился). Левин плох – и все евреи плохи. Кстати, тот же Борис Левин вовсе не «раззнакомился» с Пришвиным. Он продолжал печатать Михаила Михайловича в издательстве «Советский писатель», но Пришвин от типизации отказываться не желал: «Ципин, Иванте, Кронгауз – Левин – евреи, как матрешки один в другого вкладываются и сколько их!... Это только у евреев бывает, что по существу глуп, а по хитрости умен и может чем угодно заведовать. Трудно сказать, насколько они нам сейчас помогают и насколько вредят…Мне тяжело с ними, потому что явно с твоей маркой дело имеют». Люди «без корней» стали своего рода хозяевами жизни. Русскому писателю это совсем не нравится. Как бы не складывались контакты с жестоковыйным племенем Пришвин гнет свое: «Ход моей болезни. 23-го на машине приехал Соловейчик, лысый, щупленький, еврейчик – всезнайка, болтун. Однако, его сила в том, что в курсе времени, он знает, что прострел лечат синей лампой, он посылает меня в Красный крест. 24-го я еду в Красный крест и через полчаса болезнь проходит». Соловейчик вылечил Пришвина. И все равно он не еврей, а «еврейчик, всезнайка и болтун».
Характерно в этом смысле еще одно признание писателя:  «Выдающемуся, даровитому человеку от еврея плохо никогда не бывает, страдает от него человек в очереди: тут еврей нахален и невыносим: тут база еврейских погромов». Выходит, общее место, доказано: ВСЕ евреи в очереди ведут себя непотребно, отсюда и законная, погромная реакция коренного народа, который в той же очереди смиренен и законопослушен.
 Нужно признаться, что дневники Пришвина – удивительный, выдающийся памятник своему времени. Точность его характеристик (характеристик писателя, лишенного многосторонней информации) поражает. 1927 год, Михаил Михайлович пишет о Троцком: «Троцкий погиб, потому что был недостаточно прост для власти нашего времени: власть, как «сила греха» является нам олицетворением палача и жертвы. В мирное время палач маскируется». «Николай 1-ый, Аракчеевщина, военизация страны. Русский фашизм – черносотенство».
Он не склонен приписывать еврею (писателю или поэту) некие порочные дефекты творчества, как это делал тот же Розанов, а в наше время, например, А. Солженицын. Читаю в дневнике М.М.: «Для меня интернационал рождается в творчестве: не все ли равно, Фет русский или еврей.. Если я вижу еврея на улице или немца, я вспоминаю себя как русского, но, если я читаю стихи Фета мне и в голову не приходит, что будто бы Фет был евреем». Честно признается писатель, что в быту он полон национальной спеси, но в творчестве готов простить за талант еврею его происхождение.  Но и здесь все опять не так уж просто: Самуил Маршак позволил себя слегка задеть Пришвина, упрекнув в недостаточном знании детской психологии. Реакция последовала мгновенно. Пришвин намекнул, что Маршак-еврей не так хорошо знает русский язык, чтобы иметь право критиковать его - исконно и посконно русского писателя, Из письма М. Горькому: «Вдруг что-то поняв, я стал читать Маршака, и мне стало ясно, что этот писатель думает по-иностранному, а пишет по-русски». И в дневнике: « В Маршаке сидит «жид» - существо, которое должно превратится в советского честного еврея и никак не превращается… Я подверг очень резкой критике деятельность т. Маршака с точки зрения русской народности…. Маршак превратился в маленького неопасного жулика, добить которого есть моя обязанность.... Мне доставляет наслаждение мысль о том, что я отомстил Маршаку. Я возвращаюсь к этой мысли с чувством черкеса, уколотившего наконец-то убийцу своего брата».  Надо сказать, что время этой атаки была крайне людоедским и подобная критика носила характер доноса. К счастью любовь детей, популярность, вписанная в каноны соцреализма, спасли Самуила Яковлевича.
 Но умен М.М.Пришвин, если не мудр. Очнувшись от очередного, злокачественного приступа юдофобии, связанного с Маршаком, он пишет: «Мало-помалу ущельная душа моя превращает еврея в причину всей моей беды, я начинаю его ненавидеть, и чем мне хуже, тем больше я ненавижу. Тогда все скверно-еврейское начинает потоком стекаться ко мне, и возникает навязчивая идея на фоне мании преследования. Я не совсем больной, но бываю близок к этому».
Удивительно, как в Пришвине легко сочеталось презрение, ненависть к еврею с восторгом перед его исторической ролью: «Нас нет, но роль наша больше, чем, если бы мы были. А Германия есть, сама есть, удивительный, самый сильный в мире народ. Но, по-видимому, роли у нее нет, и все кончится вспышкой. Думал о Фейхтвангере («еврейское сердце»), и вот это уже роль. Да, вот народ – ничего нет, ни земли, ни языка, а какая роль!»

Многотомное собрание дневников Пришвина читаю последние годы, но, увы, «умножая знания, умножаешь скорбь». Лучше бы я ограничился одним томом его дневниковых помет, изданным в 1993 г. Был прежде уверен, что писателя этого, несмотря на дружбу с В. Розановым, в юдофобии не упрекнешь. Оказалось, что и он был поражен СПИДом ненависти к еврею. Не такой силы, конечно, как Достоевский или упомянутый Солженицын, но и он страдал старым российским недугом. Даже каялся Пришвин в этом недуге, подобно его учителю – Розанову, но «рукописи не горят».
В  «Дневнике» за 1936-1937 гг. читаю: « Я стал уже бояться в себе чувства неприязни к евреям, по временам овладевающего мной до отвращения. Но при окончательном разборе вспомнил, что немногие евреи, работающие в области высшего творчества, или даже просто люди из них, разрывающие связь со своим еврейским бытом (напр. Шпет, православный священник), не только не возбуждают неприязни, но, напротив, как бы возвышаются над тобой и тебе становится от них хорошо».
«Хорошо» от евреев, переставших быть евреями, евреев – выкрестов, согласных стать свидетелями распятия. От остальных – одно отвращение. Здесь мы имеем дело с «мягкой» русской юдофобией, впервые развитой идеями юдофила В. Соловьева.
Впрочем, как уже отмечалось, и положено настоящему русскому интеллигенту, Пришвин стыдился своей тайной болезни: «Эти люди – святые отцы всякой культуры. Таким подлинно чистым святым подвижником русской культуры был М.О. Гершензон. Помимо Столпнера, теперь к этому типу близок Шкловский. Всех этих евреев я считаю более русскими – и очень, очень более! – чем сами великороссы по крови».
 Надо думать, что еврей, увлеченный своей, национальной культурой «святым отцом» быть никак не может. Скучно все это, тоскливо от удушливой вони «культурного и религиозного расизма».
 Метания Пришвина показательны: «Временами чувствую сильнейшую ненависть к евреям, повседневно губящим русскую народность и я зык. И каждый раз вслед за приступом ненависти я мысленно перемещаюсь в общество русского фашизма и не нахожу себе там места».
Тем не менее, сталинский фашизм писатель решительно отделял от гитлеровского: «Революция подвела к двурушничеству как бы всюдному. Но особенно яркие типы в этом отношении, конечно, евреи (как и показал этот троцк. – зинов., – в сущности еврейский процесс) Но единственное средство борьбы с «жидом» - это пассивное сопротивление, выжидание и доказательство беды фактами (напр. порча языка). Народность должна выжить, победить и все расставить на свои места».
 Выходит, не выжила, не победила. Самуил Маршак остался на своем месте, Михаил Пришвин на своем, а кремлевский «еврейский процесс» был вполне в русле общего нацистского процесса первой половины прошлого века.
Юдофобские выверты Пришвина особенно усилились, в связи с репрессиями 1936 – 1938 годов. Истребление  старой, «ленинской гвардией» он отожествлял с атакой на еврейскую власть в России. Отсюда, в сцепке с потомками Иакова, и появившиеся комплименты в адрес Сталина: «Самое противное у евреев (и главное, у евреек) – это быстрый переход после первого знакомства к положению давнишнего знакомого…. Как дорого обходятся русскому народу те немногие замечательные люди среди евреев, из-за которых приходится выносить столько накладных расходов. Но у Сталина как будто нет к ним особого пристрастия, да и нет экономических основ, где они могли быть в корне вредными. Между тем проявляемая нами расовая терпимость стоит того, чтобы подавить свою личную неприязнь».
( Интересно, что через год тем же качеством амикошонства Пришвин наградил и русский народ: «Хорошее в русском народе – это что вот ты встретил неизвестного человека, и через минуту ты с ним говоришь, будто всю жизнь знал его. Хорошее чувство «вместе несем». С евреем «нести вместе» Пришвин категорически отказывался).
 Надо думать, под расовой терпимостью автор дневника подразумевал отмену черты оседлости и прочих драконовских мер против «еврейского засилья». У Гитлера в те годы уже нашлись упомянутые «экономические причины». Евреи, по Пришвину, вечные, природные враги социализма, особенно сталинского социализма: « Думаю о словах В., что евреи (пэпманы) спасли Россию, и начинаю понимать, что каждый еврей в глубине души капиталист и троцкист и что в дальнейшем есть опасность еврейского погрома».
Пришвин был внимательным и умным современником тех бурных событий. Он знал, что идея перехода к НЭПу от военного коммунизма, действительно спасшая Россию от гибели, уготованной ей большевиками, была идеей Троцкого, но как ловко он видит за ней происки жестоковыйного народа, некую корысть, чуть не истребившую, если бы не Сталин, мечту коренного народа о справедливом обществе: «И вот как понятно теперь, что они должны быть недовольны до крайности нынешней национальной (Пушкин) политикой Сталина. Троцкизм – их дело и состоит в том, чтобы напугать, поселить страх, препятствовать творчеству…. С другой стороны, восхваление Сталина, превращение его в бога есть тоже разрушительное дело». В общем, и на том и на другом пути стараются евреи. Куда не кинь – везде клин. И противники Сталина, и пособники культа личности – все негодяи, разрушители, враги рода людского. Поневоле начинаешь думать, что мода на фашизм была в те годы событием интернациональным, захватившем всю Европу, а не только нацистский рейх. Отсюда и  предчувствие большого погрома у Пришвина.
Впрочем, он гуманист, либерал и  видит выход для евреев СССР: «Наш советский коммунизм дает справедливое решение еврейскому вопросу: кто не работает, тот не ест: работай наравне с другими и будешь равным гражданином». Выходит, евреи той поры работать не хотели, ведомые своей, зловредной натурой и получали в ответ справедливый антисемитизм. Причем все евреи, поголовно: «Мало-помалу жизнь разделилась надвое: для одних, для масс: кто не работает, тот не ест: для других, хитрецов, наоборот: дураков работа любит. Каждый еврей так думает, каждый из них есть спекулянт духовными ценностями».  Все верно, как там было написано на воротах Аушвица? «Через труд на свободу».
Без зависти Пришвина к литераторам, избежавшим к тому времени гнева «отца народов», дело не обошлось: «Эренбург, Кольцов и другие, рожденные в гостиницах, странствующие хозяева и представители международные советской жизни».  Сам Пришвин о «странствиях» дальше Кавказа даже не мечтал, не выслужил у власти заграничный паспорт.
Удивительно, как ловко притягивал Пришвин любое злодеяние Сталина и его полачей к «еврейскому вопросу». Арестован врач, профессор Плетнев по абсурдному обвинению в убийстве Менжинского, Куйбышева, Горького. Что же пишет об этом М.М.: «Особенно плохо, что Плетнев наверно антисемит, дикий русский, и с ним расправились евреи. Плохо тем, что рано или поздно и русские с евреями тоже расправятся. Не в Плетневе дело, а в гнусном посеве национальных семян». Вот интересно! А чем другим занимался  писатель в своем дневнике, чуть ли не на каждой странице.
 Надо признать, что автор «Женьшеня» и «Корабельной рощи» решительно отделял бытовой, практический, так сказать, антисемитизм от идейного, теоретического: «Приезжал по делам картофеля загадочный человек Прокопий Захарыч Шпекторов. Мои говорят, будто он жулик, а, по-моему, тронутый. Впрочем, идея его помешательства очень распространена  между определенной группой людей, читателей Нилуса, антисемитов. Он научают себя, что власть в католической церкви давным-давно захватили евреи и тайно руководят всем миром. С этой точки зрения большевики являются лишь их слепым орудием. Идейка так себе, довольно вульгарная и, скорее всего, является невольным выходом полуобразованного человека из скотинного состояния, требующего причины и виновника».
Но не сам ли Пришвин, считающий себя далеким от антисемитизма, в дневнике  двумя годами позже стал подозревать евреев в стремлении к мировому господству: ««Два величайших народа разделили власть над миром, хотя оба эти народа утратили свою территорию. Один из этих великих народов евреи, предназначенные расшатывать современные народы и сбивать их с основ, другой из великих народов цыгане, ни с кем не сходятся, ни в чем не уступая, несут счастье свое прямо в будущее».
Насчет будущего «счастья» евреев и цыган очень даже прозорливо.  «Созидатель» Адольф Гитлер тоже «вычислил» эти два народа, решив, что их величию нет места на земле. И оба эти народа легли в могилы по всей Европе, доказав, что в величии есть ужасающая беззащитность, о которой Пришвин, отравленный евреями Октября, и не помышлял.
  Вот она фатальная странность русской «интеллигентной» юдофобии. Нынешние, подобные антисемиты, вроде М.Шевченко, А. Проханова и И. Шафаревича идейку Нилуса вульгарной не считают. Выходит, по герою этих заметок, что полуобразованность стала всеобщей на пространстве от Курил до Калининграда, да и сам  М.М., «образовавшись» со временем, в «мировую закулису» уверовал. Есть этой вере и глубинное, по Фрейду, идейное объяснение на религиозной основе.
Любимым занятием М.М. Пришвина была охота. Возможно, он догадывался, что для иудея табу - кровь и мучительство. Впрочем, не догадывался, а знал точно: « Роман Фейхтвангера «Семья Оппенгейм». Читая о бедствиях евреев у фашистов, думаешь о наших «кулаках» и чувствуешь разницу: те хоть вовремя могли постоять за себя (вот этот роман), а те мученики (сколько вовсе невинных, ни за что, ни про что) просто быльем зарастут. В романе есть и еврейская мудрость, направленная против героизма и мученичества как такового». Как покажет время, защита евреев Фехтвангером оказалась слабой, но я не о том, о табу крови и охоте. Сам же Пришвин  смаковал последствия своих выстрелов чуть ли не каждой странице дневника: «Ездили в Териброво. Убили беляка, второго догнал Трубач и съел. Его радость хватки живого теплого мяса и крови. Кровь текла в лужу, и лужа стала красной. Наелся и выпил всю красную кровь».
В «крови» же Пришвина была подозрительная смесь марксизма (увлечение юности) с православием. «Красным» М.М. никогда не был, но «розовым» - пожалуй. Еще одно доказательство близости социализма с любой приставкой к юдофобии. Нынешние «правозащитники» по всему миру почти сплошь социалисты и ярые враги Израиля и евреев.
Счеты же свои с юдофобом Розановым Михаил Михайлович подвел тоже к 1937-му году: «И еще одно удивительное единство во мне – Розанов. Он своей личностью объединяет всю мою жизнь, начиная со школьной скамьи: тогда в гимназии был он мне «козел», теперь, в старости, герой, излюбленнейший, самый близкий человек».
Вот она основа, корни, современного, русского антисемитизма: Достоевский – Розанов – Пришвин. Все эти Распутины, Беловы, Бондаревы пришли потом. Им было, кого слушать и на кого опереться. Любопытно, как юдофобская традиция в России стремится очернить классика, далекого от погромной агитации. Вот и у Пришвина читаю: «Сочетание анархизма со смирением, верней, анархист в одежде буддиста или, еще вернее, волк в овечьей шкуре, - вот что есть Лев Толстой».
Волками в овечьей шкуре были для талантливого писателя и евреи. Таковыми они остаются в современной России, живущей по-прежнему в рабстве юдофобии и мечтой о фальшивом блеске империи.

Моисей вывел из Египта толпу, а не народ. Толпе еще предстояло стать народом, поверив в Бога, приняв Закон и обретя свою землю. Своя земля у земляков Пришвина есть.

НАТАЛЬЯ ГУНДАРЕВА И "ТАЙНЫЕ ЕВРЕИ"






 Есть у меня приятель, у которого странное хобби: он разоблачает «тайных» евреев. Необъятное, как известно, объять невозможно, так что он специализируется на одних актерах кино. Вот живет себе или жил человек совершенно спокойно, какой-нибудь Джек Смит или Иван Иванов, а копнешь – еврей. Этим «копанием» и занимается мой приятель, а при каждом неожиданном открытии-разоблачении звонит мне  с восторгом. Помню, началось все с Евгения Урбанского: «Старик! Я балдею! Русский мужик, богатырь, краса и гордость коренного народа, а еврей. Фантастика!» Или: «Старик, ты представляешь Анук Эмэ, моя любовь, оказывается и не Эмэ вовсе, а Дрейфус,  еврейка по папе и маме. Фантастика! Кто бы подумал». Вчера звонит, на ночь глядя, опять с очередным открытием: « Старик! Нет, ты не спи, слушай. Я вот читаю у Леонида Нечаева. Помнишь, замечательный был режиссер: «Буратино» и про рыжего, влюбленного. Классик. Но ты только послушай: «Наташу Гундареву я знал еще с детской театральной студии. При поступлении строгий педагог спросила: «Что же вы толстенькая такая?» Девочка ответила: «А что, толстые актрисы не нужны?» Она ведь и погибла из-за того, что захотела стать другой. Я был влюблен в Наташу, она для меня - Боженька. Но Наташенька мне говорила: «Леня, моя мама - еврейка, она не сможет тебя воспринять, слишком уж ты «русопятый». Наташенька Гундарева, Боже мой, ты себе мог представить? Фантастика!»
 Ко всем этим разоблачениям я относился скептически, отмахивался от приятеля, вспоминая няню-еврейку из бородатого анекдота, а потом подумал: не странный ли за этим некий атавизм с поисками утраченных колен народа Торы. Вот в Африке какое-то чернокожее племя объявляет себя таким коленом, а тут совсем рядом с нами, знаменитые, любимые, но тоже будто утраченные. Получается, мой приятель делает попытку собрать всех потомков Иакова в одну семью, даже тогда, когда ушли они так далеко, что и не достать, давно нет их с нами.

МИРОН АМУСЬЯ ВЛАСТЯМ ГЕРМАНИИ





Глубокоуважаемые
Президент Германии Йоахим Гаук,
Канцлер Германии Ангела Меркель,
Президент Немецкого Бундестага профессора Норберт Ламмерт,

Меня очень впечатлило внимание, с которым на заседании 27 января, посвящённом памяти Блокады Ленинграда вы и члены Бундестага слушали выступление широко известного писателя Даниила Гранина. Я заметил, что некоторые люди в аудитории плакали. Я очень высоко ценю отношение Германии к блокаде Ленинграда. Тем не менее, для меня гораздо более важен бескомпромиссный отказ вашей страны от нацистского анти-еврейства и агрессивности. Эти принципы стали основой политики Германии после Второй мировой войны. Одним из существенных проявлений этой политики является частичное восстановление уничтоженной нацизмом еврейской общины в Германии, где моя внучка в настоящее время живёт и работает.
Я впервые оказался в Восточной Германии в 1984 году и помню, как ходил по Берлину и думал, что было бы со мной там, если нацисты оставались бы у власти. Признаюсь, для моей жены меня и меня было психологически нелегко поехать в Германию на год, когда я был награжден в 1990 году премией им. А. фон Гумбольдта. Ведь мы оба евреи, я был в блокаду в Ленинграде, а пожилых бабушку и дедушку моей жены немецкие солдаты в 1941 году расстреляли. Тем не менее, мы поняли, что, хотя и не можем забыть прошлое, нам следует его простить и жить завтрашним днём, а не вчерашним.
В 1991 году, вместе с другими, нас пригласили на прием к Президенту Германии Рихарду фон Вайцзеккеру. Я имел возможность кратко поговорить с ним и его женой. Эта беседа уже своим фактом столь глубоко впечатлила меня, что я написал г-ну Вайцзеккеру письмо с описанием того, как в моих глазах равенство "Немец = враг» превращается в свою противоположность, а именно «немец = друг". Я подчеркнул очень важный вклад, вносимый руководством Германии в то, чтобы сделать возможным это изменение. Вскоре я получил взволнованный ответ, который выражал глубокое понимание моих чувств и отмечал важность развития идей новой, свободной от нацизма, Германии. С тех пор у меня было немало встреч со многими немецкими учеными и должностными лицами, в том числе с послами Германии в России и Израиле, была возможность говорить с ними. Я всегда чувствовал постоянный интерес и поддержку идей сотрудничества и желание продвигать хорошие отношения и с Израилем, и с Россией.
Про-израильская ориентация Германии ценилась и ценится очень высоко здесь, в Израиле, государстве, которое было создано на древней еврейской земле и вобрало в себя большую часть уцелевших в Холокосте. Любая поддержка, моральная и материальная, необычайно важно для этой страны, которая после ее провозглашения почти 66 лет назад, была и остаётся мишенью непрестанных нападений, военных и на дипломатическом фронте, огромного арабского и мусульманского мира. Войны, начатые арабами – соседями Израиля закончилась их поражением. Однако, в отличие от Германии, они никогда не принимали печальную реальность поражения. Вместо этого, они продолжали борьбу. В период между войнами Израиль стал объектом нападения бесчисленных террористов, которые сейчас угрожают всему миру. В качестве стратегии уничтожения Израиля, террор также провалился.
Теперь они прибегают к международному бойкоту или блокаде, которая номинально направлена против евреев – жителей Иудеи и Самарии, но фактически имеет своей целью весь Израиль, стремясь сделать его границы незащищаемыми.
Имея в виду сказанное, понятно потрясение, охватившее меня, когда недавно прочитал в надёжном источнике информации следующее: «Правительство Германии обуславливает продолжение грантов израильским компаниям высоких технологий, а также возобновление соглашения о научном сотрудничестве, включением территориального пункта, согласно которому израильские компании, расположенные в поселениях на Западном берегу или в Восточном Иерусалиме будут лишены права на финансирование".
Если это правда, то значит Германия как страна присоединяется к движению бойкота, которое протестует против "оккупации" иудеями Иудеи и Самарии и утверждает, что строительство поселений является нарушением международного права. Вы лучше меня знаете, что оба этих аргумента ложны. Но их последствия выглядят вполне серьезно: товары, произведенные за пределами так называемой Зеленой черты должны быть специально помечены и бойкотируемы, приводя к разрушению соответствующих предприятий. Я начинаю думать, что следующим шагом может быть и маркировка тех, кто владеет этими предприятиями.
Это возвращает мою память к страшным дням 20-го века, почти восемьдесят лет назад во времени, когда еврейские предприятия были разрушены, и их владельцы помечены. Мы все хорошо знаем, что произошло позже, и то, что заставило потомков жертв, их убийц, и тех, кто стоял в стороне, вместе твёрдо заявить: «Это не должно повториться!"
Я вижу глубокую аналогию между блокадой Ленинграда и ситуацией с Израилем. Он окружен враждебными странами, которые угрожают самому существованию государства. Единственная открытая дорога – это море; малейшее отступление Израиля может иметь для него фатальные последствия. Конечно, израильтяне очень далеки от голода, но не из-за доброй воли соседей, а в основном благодаря сильному желанию его граждан выжить и добиться успеха. В моих глазах есть глубокое сходство между принуждением Ленинграда к капитуляции с помощью голода и попытками уничтожить Израиль бойкотом и бесконечными требованиями разлагающих «жестов доброй воли» по отношению к террористам.
Можно, конечно, сказать, что аналогия не является доказательством, и цивилизованный мир на самом деле просто не может смириться с оккупацией арабов Иудеи и Самарии и их угнетением. Это мнение, однако, опровергается тем, что уровень жизни, уровень образования и долголетия арабов, проживающих как внутри Зеленой черты, так и за ее пределами гораздо выше, чем у их братьев в соседних арабских странах.
Я вижу, что блокада угрожает существованию Израиля как государству. Тем не менее, уничтожение Израиля будет иметь катастрофические последствия не только для евреев, но, неизбежно, и для местных арабов. Излишне говорить, что Израиль не капитулирует, даже если в блокаде примут участие многие страны – граждане Израиля просто не имеют возможности капитулировать и в то же время выжить. И поэтому я спрашиваю вас, зачем ждать лет семьдесят, когда потомкам придется осуждать дела своих предков? Почему бы не дать им незапятнанное прошлое и, тем самым, позволить решать только их собственные проблемы?

С искренним уважением, Мирон Я. Амусья,
Главный научный сотрудник Физико-технического института, Санкт- Петербург, Россия
Профессор физики Еврейского университета, Иерусалим, Израиль,
Доктор физико-математических наук, Ветеран Великой Отечественной войны

08.02.14

Почтовый адрес:
Профессор М. Я. Амусья
Рака Институт физики им. Дж. Рака
Еврейский университет,
Иерусалим 91904
Израиль